Удача любит рыжих. (Трилогия)

в которой порхают амуры, вещают ковенцы и бегают крысы, а героиня узнает о себе много чего интересного. И, кстати сказать, не она одна…

Собственно, день рождения Полин получился у нас на ура.

Думать тут особенно было не над чем, ибо не зря я прожила в одной комнате с алхимичкой практически целый год. Братьям аунд Лиррен были выданы соответствующие инструкции, эльф-гитарист отправился разучивать серенаду, а я пошла в библиотеку работать над курсовой. На дворе стояло восемнадцатое изока, и времени оставалось немного.

Узнай Полин о том, сколь я была спокойна, она наверняка бы сочла это за обиду: еще бы, тут такое мероприятие, а я даже поволноваться лишний раз не могу! Ну хоть ради приличия, что ли!.. Но волноваться мне было некогда, курсовая вопияла, а прошло все, как сказано выше, очень и очень хорошо.

Все было просто и элегантно: дело началось радужной надписью «Полин, мы тебя любим!!!», воспылавшей с утра пораньше на плитах внутреннего двора, и закончилось тортом размером с тележное колесо (чтоб на всех хватило!), украшенным двадцатью свечками, сорока пятью розочками и бесчисленным количеством серебряных сахарных бусинок. Торт был творожный, диетический, — утешившись этим, Полин позволила себе куска на три отступить от суточной нормы жиров и углеводов. Впрочем, особенно испортить фигуру ей не дали: все были голодные, а торты в Академии — дело нечастое. Вспомнив Хельги, я ехидно подумала, что и конфеты тоже.

В промежутке же имели место быть серенада, исполненная тремя эльфами под нашим окном, купидончики, спешно сотворенные мной по образцу с открытки, и дверь, увешанная розовыми бантиками (мне долго пришлось уговаривать элементаль согласиться на подобное непотребство). Уже поздно ночью, когда торт был съеден, шампанское выпито, а эльф-гитарист сообщил, что у него пальцы не железные, — словом, часа в четыре ночи мы легли спать, а за окном еще носился туда-сюда боевой клин амуров, вооруженных композитными эльфийскими луками. Потом вожак — крепкий купидон с розовыми пятками, золотыми крылышками и чеканным профилем Генри Ривендейла — указал курс на Луну, и весь клин дисциплинированно полетел покорять тамошние просторы. Напоследок кто-то стрельнул к нам в распахнутое окно — маленькая розовая стрела угодила как раз в сердце Южному Принцу, горделиво смотревшему на меня с портрета.

Полин сладко сопела под одеялом; я выдернула из Принца стрелу и тоже отправилась спать.

Наутро меня разбудила элементаль.

— Хозяйка, хозяйка! — встревоженно звала она, пока я, честно стараясь досмотреть сон, прятала голову под одеялом. — Хозяйка, проснись!

— Ну? — тоскливо спросила я, садясь наконец на кровати. — Чего тебе надобно, а? Выходной на дворе!

— Хм! — оскорбилась флуктуация. — Мне надобно! Да мне вообще ничего от жизни не надобно, только чтобы вот эту дрянь больше не нацепляли! — Под «дрянью», очевидно, подразумевались бантики и ленточки, кучкой валявшиеся на постели Полин.

— Извини, — со вздохом сказала я. — Просто спать охота, сил нет… Что случилось-то?

— То! — буркнула элементаль тоном ниже. — Случилось, поди, коли я ее так зову! В зал иди, в актовый, вас там наставники собирают. Ковенец какой-то пришел, в плаще… серьезный такой, прям как змеюка бронзовая…

Несколько секунд я припоминала змеюку, о которой шла речь. Потом до меня дошло, что под ней подразумевался бронзовый аспид, который попирал копытами конь Добрыни Путятича на Царской площади. Морда у аспида и впрямь была серьезная — походило, что в смертный час он пытался вспомнить, составил ли с вечера завещание.

Вопрос, откуда флуктуация, в жизни не покидавшая пределов Академии, могла знать змеюку в лицо, оставался открытым. Но спрашивать было некогда; я извинилась еще раз, пообещала исправиться и быстро запрыгнула в штаны. Зеленые, на всякий случай.

В актовый зал я ввалилась, на ходу заплетая косу. Но спешка оказалась напрасной — половина мест в зале еще была свободна, ковенский аспид, надо думать, и не начинал кусаться, а по сцене задумчиво прохаживалась Муинна в зеленом плаще. Увидев меня, эльфийка помахала мне рукой; я улыбнулась и помахала в ответ.

Ни близнецов, ни Хельги еще не было. Полин сидела в окружении подруг-алхимичек, подсесть же к Ривендейлу я не рискнула: девицы и так метали на меня весьма грозные взгляды. «Не советую… мм… съедят», — мелькнула в памяти соответствующая цитата. Рассудив, я села наособицу, заняв максимально удобный для обзора стул.

Вскоре начал подтягиваться народ. Народу было много — похоже, в зале собрался весь первый курс, начиная от алхимиков и кончая некромантами. Близнецов же, вкупе с гитаристом, равно как и алхимика Вигго, я не заметила.

Еще минуты через три, когда все уселись, обсудили столь ранний слет и от души поругали магистров, явился наконец ковенский змий. Я немедленно оценила зоркость моей элементали: физиономия у «приглашенного чародея» была длинная, узкая и донельзя серьезная, точь-в-точь как у бронзового гада. Даже глазами он, кажется, не моргал.

Муинна взмахнула рукой, в будке зашевелились — грянул бодренький марш, и ковенец, вежливо улыбаясь, отправился на сцену. Эльфийки там уже не имелось, а имелся умеренно радостный директор, испуганно косившийся на чуть притихшую аудиторию.

— Дорогие адепты! — ласково начал он. — Я счастлив приветствовать в стенах нашего учебного заведения многоуважаемого ковенского коллегу, добившегося успеха в самых различных сферах Высокого Искусства. Он великолепный некромант, отличный боевой маг, превосходный телепат, кстати стажировавшийся под моим началом…

Мы не дорогие, мы уцененные. Я пропустила мимо ушей дифирамбы ковенскому гостю и впала в привычный транс, приготовившись слушать Буковца в течение всего последующего получаса. Но, очевидно, к многочисленным достоинствам чародея принадлежала еще и краткость — ибо восхваления кончились всего лишь минуты через три. И кончились так, как я меньше всего могла бы ожидать.

— Выпускник нашей Академии, в настоящее время он охраняет наш покой, работая в ковенской тюрьме. Магистр Мирдок, прошу вас!

«Однако!» — ошарашенно подумала я. Получается, наш покой проживает именно в тюрьме? Да и вообще, какого мрыса он здесь делает, набирает адептов для прохождения практики? Не-эт, спасибо, я уже с Рихтером договорилась…

Зал заволновался, — очевидно, он рассуждал примерно так же.

— Уважаемые коллеги! — перехватил инициативу ковенец. Голос у него оказался глубокий и хорошо поставленный, как у большинства некромантов. Впрочем, дело там было не только в тембре — едва он заговорил, как зал сам собой стих и стало слышно, как под потолком жужжит заблудившаяся муха. — Предвижу ваше любопытство и заранее отвечаю на главный вопрос. Я пришел сюда, выполняя распоряжение Магистра Эллендара — если вас интересует конкретика, приказ от двадцатого числа снежня-месяца три тысячи девятьсот тридцать пятого года. Все адепты, обучающиеся в магических учреждениях, имеют право посетить ковенскую тюрьму, имея при себе четырех преподавателей. Сегодня вы сумеете воспользоваться этим правом. Ближайшие три часа вы проведете именно там — вам будет продемонстрирован один из залов и прочитана лекция об историческом и магическом значении этого здания. Вопросы есть?

У кого-то, может быть, вопросы и были — у меня же имелось сплошное непонимание. Какое право, какие преподаватели? Я оглянулась и увидела, как Белая Дама, Рихтер и бестиолог привычно встают по углам зала, а Буковец, торопливо спустившись со сцены, занимает место четвертого магистра. Диспозиция была знакомая; я вспомнила давешнюю телепортацию в лесные дебри и затосковала. Надеюсь, нас хотя бы не сразу по камерам раскидают?

— Ну раз вопросов нет, значит, можно начинать! — Ковенец взмахнул рукой, подавая знак магистрам, с пальцев его сорвалась коротенькая молния. Я машинально проследила за ней взглядом и увидела, как с потолка сорвалась жирная черная точка. Надоедливое жужжание стихло, и я поняла, что маг сбил муху на лету.

А спустя мгновение мир исчез, сменившись знакомой темнотой телепорта, чтобы секунду спустя возникнуть вновь, возникнуть солнцем над головой, булыжниками под ногами и высоким обшарпанным зданием, выросшим на площади перед толпой адептов.

Над узкой дверью я разглядела выцветший фиолетовый щит, с которого подслеповато смотрела ковенская сова.

Что же — это, получается, и есть та самая тюрьма?

«Похоже на то», — флегматично подумала я.

Смысла во всем окружающем я по-прежнему не наблюдала, но жить становилось все интереснее. Места кругом оказались более-менее хоженые: повертев головой, я поняла, что нахожусь на Треугольной площади, расположенной в получасе ходьбы от Академии. Чуть дальше располагался Летний дворец, малая резиденция царя-батюшки, а еще дальше — Царская площадь вкупе с бронзовым всадником и попираемой змеей.

Тут толпа зашевелилась, и через несколько секунд до меня дошло, что именно она сейчас делает. В дверь разом входило не больше трех человек, и нас пытались выстроить в некоторое подобие колонны. Строились мы плохо, чай, не Корпус, а Академия Магических Искусств.

Передо мной встал какой-то на редкость рослый адепт; обзор разом сделался гораздо хуже, но я все-таки вывернулась и посмотрела вперед.

Вовремя — дверь неспешно отворилась. Именно отворилась, не открылась и не, избави боги, распахнулась: медленно, с чувством собственного достоинства, вполне приличествующего такой достопочтенной двери.

Солнце мягко грело сверху, на площади было очень тепло… здание казалось старым и неухоженным, но в нем не было ровным счетом ничего страшного. Подумаешь, дом. Мало я их, что ли, видела? Может быть, он даже внесен в какой-нибудь туристический список и по воскресеньям сюда наведываются толпы туристов, листающих проспекты и щелкающих мнемо-амулетами.

Я подумала еще немножко и не нашла в себе ничего, кроме уважения к немалому возрасту тюрьмы. Ни страха, ни дрожи в конечностях, ни нервного тика — ничего, что полагалось бы испытывать любому приличному чародею. Ничего. Просто… старый, очень старый дом, сложенный из серого камня. Историческая достопримечательность, вот и все… какая уж тут крепость, вон даже окна не зарешечены… Было даже немножко обидно, но никаких восторгов из меня не выжималось.

Как-то все глупо получается…

Адепт впереди сделал крошечный шажок вперед, и я запрыгала вновь, пытаясь понять, что происходит. Может быть, нас наконец начали пускать вовнутрь?

Да, я не ошиблась. Длиннющая очередь постепенно таяла, как кусок сахара в чашке с остывшим чаем — лениво, конечно, но все-таки. Мы подходили к крыльцу, и вскоре я уже стояла на стершихся от времени ступенях. Кажется, там даже можно было различить выбоины, оставленные бесчисленным множеством ступавших сюда ног.

Дверь вдруг очутилась совсем рядом. Я посмотрела внутрь, еще раз убедившись, что бояться здесь нечего. Просторный вестибюль, пожелтевшие стены — от потолка по ним тянулись желтоватые подтеки. Кое-где обои — дешевенькие, бумажные, КОВЕН мог бы позволить себе купить чего-нибудь подороже — отошли от стен, вздуваясь некрасивыми пузырями. Краска на полу была почти что сбита… странно, неужели эта тюрьма так плохо спонсируется? Или в цели многоуважаемого КОВЕНа входит и психическая атака — понятное дело, любой испугается, поняв, что ремонт здесь делали, кажется, еще до становления династии…