Дети иного мира

В город они попали к вечеру следующего дня. Огромное изломанное существо появилось на горизонте задолго до того, как поезд добрался до вокзала и приближалось рывками, сохраняя напускную невозмутимость и отрешенность. Фьорда ощущала страх сестры, да и сама с трудом удерживалась от воспоминаний о словах-правилах Матушки.

"Никогда не приближайтесь к городу" — один из строжайших запретов, оставленный ей терриям. Сестры всегда беспрекословно следовали всем навязанным ею правилам, но дело в том… что матушка не оставила никаких инструкций, которые могли бы пригодиться в сложившейся ситуации — пропаже сестры.

Фьорда попыталась уверенно улыбнуться.

"Не бойся, это просто огромный мертвый конструктор… Не страшный".

Слюда нехотя оторвалась от пейзажа за окном.

"Так много бездушного…".

"Мы тут не задержимся".

На вокзале тоже не нашлось ровно никаких следов. Над этим следовало подумать, сестры отправились в гостиницу неподалеку, по адресу, рекомендованному одной из проводниц. Здание стояло весьма удачно: вокруг не было высоченных домов, набитых людьми так, что они разве что из окон не вываливались и главное, неподалеку обнаружился подземный водный резервуар. Он разместился прямо за стенкой тоннеля с бегающими по нему поездами, похожими на тот, что привез их в город и Фьорда подивилась человеческой беспечности — как можно настолько не бояться и не уважать стихию, чтобы подпирать ее тончайшей бетонной стенкой? Глупо… Хотя, какое ей дело?

Комната была маленькой, заполненной мебелью так плотно, что с трудом можно было протиснуться мимо. Белье на кроватях неаккуратно свисало вниз серыми печальными волнами, выцветшие шторы были насквозь пропитаны грязью, а потолок разукрасили желтые следы просочившейся с верхнего этажа воды. Всю дорогу террии готовились только к неприятностям и потому при виде комнаты даже толком не расстроились. Оказалось, не так все страшно, когда ждешь самого худшего.

"Спать, а утром решим, что делать дальше", — Фьорда растянулась на простыне, рассеивая в брызги одежду, и Слюда тут же упала на соседнюю кровать, раскрошив свое платье в мелкую пыль, осевшую прямо на полу.

"Спокойного сна".

Вода в трубах гостиницы была настолько измученной, что Фьорда не стала с ней сливаться, просто послушала и отвернулась, как отворачиваются от чего-то малознакомого и не совсем приятного.

Слюда проснулась раньше, вместо шорт на ней было простое платье, сверкающее на солнце маленькими рыжими искрами и, неподвижно замерев сидящей на подоконнике, она удивительно напоминала выточенную из камня скульптуру.

Да, чем больше они будут походить на людей, тем лучше, проще будет продолжать поиски. Фьорда сгустила платье, вспомнив, что матушка считала его более подходящим для девушек, потом сделала платье плотнее, чтобы привычные водные переливы не привлекали лишнего внимания и только тогда террии приступили к обсуждению текущих дел.

— В городе ты ничего не нашла, — подвела Слюда итог всей этой изнурительной поездке на поезде, которая сама по себе была почти подвигом.

— Нет. Ни единого следа и даже ничего похожего.

— Что это может значить?

— Что она сошла по дороге… Это глупо, она могла добраться быстрее своими путями. Если Лайра села на поезд — значит, ехала до конца. Так вот, следов может не быть, если она… их специально не оставила.

— Как такое возможно?

— Не знаю… вдруг ее кто-то действительно увез силой? И неизвестно тогда, что это было за существо… Как утверждала Матушка, в мире нет никого, способного нас поймать или причинить любой другой вред. И если вдруг такое существо появилось, невозможно даже представить, на что оно способно. И зачем ему Лайра…

Слюда глубоко вздохнула.

— Раз мы здесь, нужно искать здесь. Нельзя пока уезжать, хотя я бы с удовольствием…

— Мы и не сможем… В общем, так. Первая причина, по которой не видно следов Лайры — она не хотела их оставить…

Живая каменная скульптура молча впивалась взглядом в изменчивую воду, пытаясь понять, как такое вообще возможно представить… Зачем?

— Втора причина — она не могла их оставить. Тогда у нас остается только одна зацепка — непроизвольные следы, осадок в воде, с которой она могла сливаться при отдыхе или питании. Значит, нужно осмотреть всю воду, которая тут имеется.

— И как мы узнаем как много тут водяных мест?

Фьорда надолго задумалась. После смерти Матушки им стало не с кем разговаривать об обычной человеческой жизни и с тех пор они все дичают и дичают, как Матушка и предполагала. Как она того и хотела.

"Вы должны забыть, что родились людьми и стать полноценными духами", — с трудом, но совершено спокойно говорила она перед тем, как ее тело навсегда стало мертвым. В тот момент всех террий волновал сам факт смерти матушки, а вот ее саму, похоже, совершено нет. Ее саму волновало только то, что произойдет дальше с ее творениями.

"Забудьте об этом человеческом мире, об этом жестком как подошва и истекающий ядом цивилизации мире, он вам не нужен. У вас будет то, к чему им никогда не приблизиться — общая с природой суть. И никогда, никогда… не приближайтесь к городу — это единственное место, способное засосать и уничтожить даже таких неуловимых созданий, как вы, мои девочки…".

Так как могла Лайра уехать, да еще и прятать свои следы?!

— Здесь столько чужого… Ты чуешь? Как среди такого нагромождения посторонней, незнакомой сути искать воду? Да мы… сами только пропадем и все!

Фьорда упрямо думала. Что-то было в памяти, еще в тех временах, когда ей было семь лет и не стало родителей… Плечи передернулись, но Фьорда не отступила. Что же тогда случилось? Ну, кроме того что ее отправили в детский дом, проживание в котором (спасибо матушке!) ограничилось всего парой месяцев. Их хватило, чтобы уйти за незнакомой доброй женщиной, даже ни разу не вспомнив, что с чужими никаких дел иметь нельзя. Однако хуже тех чужих, которые окружали ее в детском доме, быть никого не могло, решила Фьорда, которую тогда звали, кажется… Вера и легко согласилась погостить у старушки, угостившей тощую измученную тяжелой работой, сваливаемой на самых маленьких и слабых, девочку, гуляющую в тридцатиградусный мороз в тонкой мешковатой куртке.

Что-то сильно она отвлеклась… сказывается длительное нахождение в Образе, вся дорога в поезде, ночь… Давно она так много не существовала вне своей сути.

Так что же там было, в детстве? Фьорда снова вернулась в день, когда ей сообщили о родителях. Сейчас, кстати, эти воспоминания почти не делали больно, так как были смазанными и даже как будто чужими.

А, вот что там было… Толстый неуклюжий дядя-милиционер с неожиданно опухшими глазами, которые он, казалось, не мог от боли даже закрыть. И предмет, который он неловко мял в руках. Свернутый и смятый по краям кусок бумаги, и прямо посередине, на тонкой нитке извилистой дороги — нарисованный ручкой черный грязный круг…

— Конечно же! — радостно вскрикнула Фьорда. — Карта!

— Что?

— Карта города! Есть такие бумажные листы, на них схематически изображено, где в городе какие места — дома там, дороги всякие… Главные, водоемы тоже указаны, по крайней мере, наземные! А подземные от них тогда найдем, все равно это проще, чем самим…

Слюда зачаровано выслушала и кивнула.

— Правда… помню что-то подобное. Значит, нам нужна карта и еще… еды бы.

Прогулка по городу оказалась не из легких. Что касается людей, здесь было гораздо проще, чем в деревеньках вокруг их обиталища, где каждое незнакомое лицо привлекает массу ненужного внимания. Здесь же на них внимания никто не обращал, по крайней мере, настырного, так, мимолетные взгляды, ничего серьезного. А вот что касается непривычного окружения: какого-то несуразного количества машин, слишком высоких домов, узких пространств между ними и многочисленных дорог — ориентироваться было куда сложнее. Хорошо хоть лето и никто не удивляется, насколько легко они одеты — таскать на себе подобие зимнего комплекта одежда террии вряд ли бы согласились, они и летний-то таскали больше по привитой Матушкой традиции, чем по необходимости.

Карта нашлась почти сразу, на прилавке, обтянутом синей тканью, среди сваленных грудой ярких разноцветных журналов и блеклых на их фоне газет. Слюда краем глаза увидела в углу другие журналы, толстые, разложенные картами, перекрывая друг друга. На одной из обложек виднелась… голая женщина. Слюда не сразу поверила глазам своим, тому, что подобное и вправду может быть напечатано.

"Это же город… люди", — напомнила себе, отворачиваясь.

Тем временем Фьорда тяжело смотрела в лицо пухлой краснощекой женщины-продавщицы пока та, наконец, моргнула, подтверждая, что они в расчете — так террии платили за то, что брали. Денег у них не бывало, хотя при желании они могли бы найти их в любом количестве, только зачем? Женщина, хоть и не запомнила, что к ней подходили необычные девушки, которые что-то взяли бесплатно, но все же получила немного свежей жизненной силы Фьорды и некоторое время не будет чувствовать жары и усталости. В деревне — сроком до недели, тут в городе, скорее всего меньше, Фьорда точно не могла сказать.

Фрукты найти оказалось делом более сложным. Отходить далеко от гостиницы почему-то не хотелось, побродив вокруг, за каким-то очередным обшарпанным зданием, пьяно воняющим остатками человеческой жизнедеятельности, террии нашли скопление неухоженных палаток и прилавков, заваленных непонятными наборами вещей и среди них то, что их интересовало — фрукты. Сейчас был сезон и в ящиках на прилавках обнаружилась черешня, правда какая-то странно огромная… словно Нилия развлекалась и создала что-то красивое, чтобы поразвлечь гостей. Черешня, яблоки, клубника… Фьорда уставилась в лицо продавца — загорелого коренастого мужчины, но Слюда быстро ее перебила.

— Апельсины еще возьми.

В Образах питаться силой Сути они не могли, так что приходилось рассчитывать только на фрукты и орехи. Продавец, наконец, моргнул, неосознанно соглашаясь с ценой обмена и они отправились к другому прилавку за орехами.

Вскоре террии были уже дома, в номере, за который, кстати, платила Слюда и платила очень хорошо — физической неуязвимостью.

У себя террии иногда питались тем, что давал окружающий лес, сады и огороды людей в ближайших к их местам поселениях. Апельсины были памятью прошлой, первой, короткой и не очень приятной жизни, Слюда рассматривала кожистый бок и проводила по нему пальцем. Пахло очень необычно.

— Пробуй, раз решила. И давай начнем делить участки. Точно одна не заблудишься?

Острый ноготь вонзился в кожуру и Слюда фыркнула. Пусть тут и город, но уж оставлять нить своего следа она еще не разучилась. Не заблудиться. И сути вокруг предостаточно, пусть и не столько, сколько дома, и не такой сконцентрированной.

Апельсин оказался лучше яблока, содержал больше жизненной силы и был вкуснее. Необыкновенная черешня вкусом на черешню не походила, ее они есть не стали и просто выбросили в ведро для мусора.