Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид

Глава 12 Между адом и раем

Шел мокрый снег. Двор, усыпанный разноцветным мусором, пустовал. Город будто вымер. Катя в голубых джинсах и белой кофте стояла посреди комнаты, сложив перед собой руки, точно в молитве, и, неотрывно глядя в окно, грызла ноготь на большом пальце. Прежде она не замечала за собой этой дурной привычки.

«Ты упала в обморок… в обморок… в обморок…» — назойливо стучал в мозгу голос Влада. Руки и ноги никак не удавалось согреть, ее бросало то в жар, то в холод, по телу пробегали мурашки. Все нутро дрожало, желудок крутило, подташнивало, сердце стучало неравномерно.

После увиденного дома у Влада девушка пришла в себя уже в машине. На слабые попытки что-то спросить Влад раздраженно сказал: «Позже!»

Катя резко отняла палец ото рта и села на кровать, где лежал диск «Вангелис» и цепочка с подвеской. Зажав сложенные вместе ладони между коленями, девушка взирала на подарки.

Полчаса назад позвонили родители, сообщили, что уже едут в метро. Стрелка стенных часов нехотя подползла к десяти.

«И когда же наступит «Позже»? Неужели солгал?» — Катя вскочила, прошлась по комнате и подошла к окну. Влад обещал прийти вечером, но время близилось к ночи, а молодой человек до сих пор не объявился.

— Не хочет ничего объяснять, — пробормотала девушка, нервно покусывая губы. Все утро и большую часть дня она пролежала без сна. Перед глазами стоял золотой шар с отражением собственного испуганного лица и черной фигуры за толстыми прутьями решетки. Катя могла поклясться, что голый худой мальчик ей не привиделся.

«Йоро — наш домашний любимец, — так назвал его Лайонел… — вспомнила девушка, — в Африке поймал… А что очень даже может и в Африке!»

При воспоминании о хозяине дома, златовласом красавце Лайонеле, в груди вспыхнул огонь, горло, щеки обожгло. Взгляд сам собой устремился на диск. Даже сейчас, в сотне километров от ледяных голубых глаз, она испытывала страх: необъяснимый, мучительный, как жажда, столь глубокий, что, казалось, он скребет по дну самой души.

Девушка взяла с кровати музыкальный подарок и, сняв защитную пленку, открыла дискетницу. На вложенном вкладыше были перечислены песни, а в самом низу синей ручкой каллиграфическим почерком выведено: «Думай обо мне».

Катя захлопнула диск, быстро огляделась в поисках, куда бы его спрятать, но не успела сделать и шага — на столе ожил сотовый. Вместо того чтобы метнуться к телефону, девушка швырнула диск обратно на кровать и шагнула к окну. Влад стоял на толстой ветке тополя, без куртки, в одном свитере, прижав к уху телефон. Снежные мошки садились ему на плечи, запутывались в волосах, но он не обращал на них никакого внимания.

Катя постучала пальцем в стекло.

Молодой человек жестом попросил ее открыть окно и, когда она выполнила просьбу, с грацией кошки перемахнул через подоконник. Едва ли какой-то человек был способен на подобный прыжок.

Влад молча оглядел комнату: полки с книгами, музыкальный центр, стол, кровать, подарки — затем закрыл окно. Некоторое время постояв, глядя на падающий снег, он обернулся и решительно произнес:

— А теперь спрашивай!

Катя растерялась. Он выглядел таким уверенным, как будто что-то окончательно для себя решил. Ее же, напротив, вдруг одолели сомнения. Кишевшие в голове вопросы, как трусливые зайцы, разбежались при виде волка. Влад смотрел на нее не мигая… и ждал.

Девушка нерешительно взяла его за холодную ладонь — подвела к висящему на стене овальному зеркалу. Катя не сразу решилась посмотреть в отражение, а когда осмелилась, увиденное шокировало куда больше, чем она предполагала. Из зеркала на нее смотрел некто, очень похожий на девушку из фоторамки, из комнаты родителей, только в десять раз бледнее. Она облизнула пересохшие губы и, боясь повернуть голову, чтобы посмотреть на стоящего рядом молодого человека, прошептала:

— Рассказывай.

— Мы не отражаемся в зеркалах, — негромко сказал Влад.

— Мы? — эхом повторила за ним Катя.

— Я и… — он не договорил — раздался пронзительный звонок в дверь.

Молодой человек облегченно вздохнул, как если бы казнь откладывалась, и метнулся к подоконнику.

— Останься! — услышала собственный голос Катя. Он показался ей чужим и неприятным, в нем перемешались испуг, раздражение и усталость.

Влад посмотрел на нее через плечо и, смиренно опустив глаза, пробормотал:

— Хорошо.

Родители ввалились в квартиру с пакетами, сумками, какой-то елкой и горшком цветов в целлофановом пакете.

— Нравится подарок? — передала мать Кате растение с маленькими голубенькими цветочками. — Ты же знаешь тетю Галю, у нее не квартира, а самая настоящая оранжерея! Вот, тебе передала, — рассказывала Валентина Васильевна, быстро развешивая куртки и расставляя обувь на полочку.

— Устали, с ног валимся! — Отец бросил в угол елку, буркнув: — Завтра, Валь, поставим в воду. Поздно, сейчас спать.

Катя переминалась с ноги на ногу, загораживая проход в свою комнату.

— А ты чем занимаешься? — оттесняя ее в сторону, спросила мама.

— Я, я… — Катя увидела, что мамина рука легла на ручку двери, и выпалила: — Я уже сплю! Сплю.

Не помогло — мама вошла в комнату и включила свет.

— Где же ты спишь? — изумилась Валентина Васильевна. — Постель не разобрана, сама вся одета… — Мать взялась за край покрывала, а Катя воровато огляделась. Влада нигде не было видно.

«Наверно, в шкафу», — подумалось ей. Совсем не вовремя вспомнились анекдоты на эту тему — она не выдержала и тонко хихикнула.

— Ты чего? — Мама перестала взбивать подушки и нахмурилась. — Как отметила? Что за семья у этого мальчика?

— Семья, семья, ну… — замямлила девушка, косо поглядывая на шкаф, — обычная, ничего особенного.

Валентина Васильевна отогнула край одеяла и вытащила из-под подушки сиреневую ночную рубашку. Потом заметила на краю постели цепочку.

— Он тебе подарил?

— Да. — Катя повесила на руку ночную рубашку, надеясь, что мать заметит и поскорее уйдет, но не тут то было.

— А на меня он, знаешь, не произвел впечатления, — обронила мама, разглядывая цепочку с подвеской. — Что-то в нем мне не нравится…

— Наверно, главное, чтоб мне нравилось, — краснея, сказала девушка.

Валентина Васильевна вздохнула, снова уставилась на цепочку и, посоветовав: «Ложись, дочка, ложись», начала рассказывать:

— Видела бы ты, какой парень у твоей двоюродной сестрицы. Помнишь ее, Светку?

Катя помнила. Сестра была младше ее на год. С одиннадцати лет та успела перевстречаться чуть ли не со всеми парнями в своем микрорайоне. Из школы ее вышибли за неуспеваемость, сейчас училась в ПТУ.

— Тимой зовут, — продолжила мама, — такой обходительный, такой галантный, Светку обожает! В круиз собирается везти вокруг света. Представляешь?

Девушка кивнула и быстро пошла в ванную, уверенная, что, когда вернется, мама уже уйдет.

Ошиблась.

Мать сидела на кровати и разглядывала диск.

Ничего не оставалось, пришлось надеть ночную рубашку и лечь в постель. Лишь тогда Валентина Васильевна спохватилась, сложила подарки на тумбочку, выключила в комнате свет, но, прежде чем уйти, сказала:

— Подумай как следует насчет Влада своего… Чует мое сердце нехорошее.

— Спокойной ночи, — пожелала Катя. Мама всегда умела подбодрить. Всюду ей виделось, слышалось, чудилось нехорошее. Одно раздражало — на этот раз, похоже, она не ошиблась.

Девушка подождала, пока стихнут за дверью шаги, и тихо позвала:

— Влад…

— Поговорим, когда твои родители лягут спать, — послышалось из-под кровати.

Катя свесилась с постели. Молодой человек лежал на спине, положив руки под голову. В темноте, рассеиваемой светом, исходившим от окна, блестели зеленые глаза.

— Ты можешь вылезти.

— Мне удобно тут, — возразил он.

Ожидание текло медленно-медленно. За час, который пришлось молча лежать, глядя в потолок, Катя чего только не передумала. То ей казалось, будто она слышит лишь собственное дыхание, то вдруг в голову ударяло, что все — лишь сон.

Как только дверь родительской комнаты негромко хлопнула, Катя не выдержала и спросила:

— А как мне теперь тебя называть? Ведь Влад ненастоящее имя…

— Как нравится, — отзывался молодой человек. — Возможно, очень скоро тебе не захочется называть меня по имени совсем… и видеть тоже.

Сердце болезненно сжалось, Катя набрала в легкие побольше воздуха и процитировала:

— «А еще мы пьем кровь!» — Она подождала, скажет ли он что-нибудь, и пояснила: — Это слова Анжелики: «А еще мы пьем кровь».

— Я помню.

Возникла пауза.

— Почему она так сказала? — Катя крепче стиснула одеяло. — Это шутка, да?

— Меня зовут Вильям Нортон, — негромко произнес молодой человек, — я родился в провинции Англии в тысяча пятьсот восемнадцатом году. Почти пятьсот лет назад. Анжелика не солгала…

Катя села, вплотную прижав к себе колени.

— Вы что же, как та графиня?… — Девушка осеклась.

— Елизавета Ботари? — усмехнулся Вильям. — Нет, мы другие. Кровь, источник нашей жизни, как вашей, — пища.

— А клыки есть? — шепотом спросила Катя.

— Есть.

— А гробы? Спите?

— Гробы по желанию… Спим два раза в неделю. Достаточно пяти-шести часов.

— Осиновый кол, чеснок, серебряные пули, — дрожащим голосом перечислила она.

— Нет. Солнечный свет.

— Поэтому ты никогда не выходишь днем! — осенило девушку.

Вильям под кроватью пошевелился, а затем его голова показалась возле тумбочки. Молодой человек положил локти на постель.

Катя непроизвольно отодвинулась. На языке крутился вопрос, которой она не осмеливалась задать.

— Не бойся, — мягко попросил Вильям, — для меня ты больше, чем источник жизни… как и любой другой человек. Я не пью кровь людей, только животных.

— Ты читаешь мысли? — подозрительно нахмурилась девушка. И все-таки несмелая улыбка коснулась ее губ. Известие, что он не убивает людей, позволило немного расслабиться.

— Нет, читать мысли я не умею.

— А твой брат?

Молодой человек покачал головой.

— Он мог бы, но не хочет.

— Как это?

Вильям положил подбородок на руки. Бледный свет из окна упал ему на лицо.

— Сильные вампиры обладают разными талантами, а при желании могут их развивать. Лайонелу не нужно уметь читать мысли; если он захочет, для него это сделает Георгий или кто-то еще из прислужников. А скорее, он использует какой-нибудь иной свой талант… Благо у него их огромное множество.

— Значит, Георгий… — Катя прижала ладони к вспыхнувшим щекам.

— Да, он знает все, о чем думает каждый находящийся рядом. Говорит, это то же самое, что включить, одновременно в голове сотни радиостанций. Можно звук сделать потише, но не выключить совсем.

Девушка выдержала пристальный взгляд зеленых глаз.

— А мальчик?

— Йоро, — Вильям задумчиво улыбнулся — сверкнули белые зубы, — он не такой, как мы. Мальчика мой брат поймал в лесах Сенегала около семидесяти лет назад.

— Почему вы держите его в клетке?! — громче, чем следовало, воскликнула Катя и тут же зажала себе рот ладонью.

Вильям прислушался и, лишь убедившись, что никто не идет, ответил: