Тень великого колдуна

Эпилог

Всемогущий властелин Ританской империи торжественно шествовал к выходу, так ослепительно сверкая драгоценностям, шелками и оружием, что следующей за ним свите приходилось невольно прищуриваться. Можно было подумать, что император напялил на себя сразу всю казну из опасения, что ее сопрут в его отсутствие. Только войдя в живой коридор из стражников, властелин отважился вытереть выступивший на лбу пот и, наконец-то, перевести дух, равнодушно скользнув взглядом по нависающим над его головой алебардам. Оставшаяся за спиной тринадцатилетняя девочка страшила его намного сильнее, чем какая-то толпа воинов и магов, замершая в полной боевой готовности. Юный кедошим Аджой гордо расправил плечи, принимая полагающийся грозный вид, и тут же малодушно опустил глаза, чтобы проверить, что золотой орел «за отвагу» действительно висит на его груди. Стоящая напротив него наставница Ерия только понимающе улыбнулась кончиками губ. Всего за пару месяцев дослужиться с должности рядового грузчика до места в личной охране императрицы — в такое действительно трудно поверить.

Когда двери за делегацией закрылись, повелительница поднялась, потягивая затекшие крылья. Стража мгновенно опустилась на одно колено, склонив головы. Стоять остались только старейшины и первый советник Ханой, тут же налетевшие на императрицу с вопросами и предложениями. Ерия тайком подняла глаза на повелительницу, и уже не смогла заставить себя отвести взгляда. Сверкающие белизной крылья создавали сказочный ореол вокруг хрупкой фигурки, разгоняя ночной сумрак не хуже пляшущего в каминных пастях пламени. Совершенство. Воплощение красоты, мудрости, могущества. Рядом с ней сорокалетняя магичка чувствовала себя маленькой неуклюжей девочкой Видимо, похожие чувства испытывали и почтенные старцы. Хватило одного движения брови, чтобы старейшины замолчали, стыдливо потупившись, словно святые, уличенные божеством в подпольном изготовлении атеистической литературы. Только первый советник настойчиво продолжал что-то бубнить, возмутив Ерию до глубины души. Да как он смеет донимать Великую своими пустыми соображениями, ведь императрица отчетливо дала понять, что все уже решено?!

— Ты понимаешь, что это Ританский договр поставит в опасность тысячи жизней? — Тихо спросил Ханой, грозно нависая над царственной макушкой презрительно отвернувшейся госпожи. — Они не пешки в твоей игре, они живые существа из плоти и крови. Ты не можешь так поступить!

— Я все могу!

— Я против. Совет старейшин тоже. Ты должна учитывать наше мнение.

— Вы заговариваетесь, господин первый советник. Не припоминаю, чтобы брала у вас кредиты. — В этот момент, разглядывая посеревшее от страха и бессилия лицо обычно бесстрашного и остроумного мужчины, Шушельга упивалась своей властью, как никогда. — Остановитесь. Вы, может быть и, первый советник, но не последний. Между прочим, как раз вчера освободилась должность управляющего имперскими птичниками. Безмозглые курицы и надутые индюшки найдут вас крайне интресным собеседником.

Разговор стал принимать опасный оборот. Ханой кожей чувствовал на себе горящие возмущением и злорадством взгляды других ан'геллу. Еще бы, этот богохульник посмел перечить их обожаемой повелительнице. Но все дело было в как раз том, что сам Ханой любил повелительницу ничуть не меньше их, даже больше. Только в отличие от остальных, понимал, что великой императрице нужнее не повиновение, а воспитание. Ей бы не помешала хорошая порка. Но кто решится поднять руку на богиню? Ханой точно знал, что никогда на такое не осмелится, хотя руки временами жутко чесались.

— С вашего позволения, великая императрица, — с достоинством поклонился мужчина. Черные волосы шелковым пологом закрыли мертвенно бледное лицо. — Я предпочитаю управлять безмозглыми курицами или надменными индюшками, нежели трудится под началом одной из них.

— Пошел вон!

Даже бывалые воины втянули головы, испытывая чувства схожие с суеверным ужасом древних людей, услышавших раскаты грома небесного. Ханой медленно, с достоинством повернулся. С огромным трудом персилили оцепенение и сделал первый шаг. Дальше дело пошло легче, хотя коленки по-прежнему дрожали.

— Нет! Ты за это заплатишь! — Голос догнал его у самой двери. — Стража, схватить бывшего первого советника!

Это было худшее из унижений, это был конец. Ханой застыл соляным столбом, не веря своим ушам. Время шло, но стража почему-то не торопилась исполнять приказ. Никто из воинов и магов даже не пошевелился, а возмущенными взглядами советник испепелялся плохо. На какое-то мгновение вокруг сгустились тени, и вот в самом центре неожиданно возникла темная фигура.

Лицо императрицы просветлело.

— Умбра! Ты вернулась! — Ханою даже показалось, что девочка не удержится и с диким визгом бросится на шею незваной гостьи. Но вместо этого она отшатнулась назад, словно увидела нечто ужасное. — Я не хотела… честное слово… я же не знала, что так все получится! Я не виновата… я… я все-таки императрица и не обязана ни перед кем отчитываться!

Тень приподняла бровь. Шушельга нервно вскинула руки. Из ладоней вырвалась сияющей энергии… и тут же бесследно растаяла. Гостья невозмутимо взяла кончиками пальцев массивный медальон на груди, потерла о край черной кожаной куртки, и, полюбовавшись своим отражением, подняла глаза на императрицу, пораженно хватающую воздух ртом.

— С позволения вашего величества, у меня к вам важный государственный разговор. И будет лучше, если он пройдет без лишних свидетелей. Сами понимаете…

— Ты этого не сделаешь! Я импертрица! — Визгливо закричала повелительница Белгорья, становясь похожей на обычного перепуганного ребенка. — Стража!

— Значит так, козявка, считаю до трех. — В голосе женщины отчетливо запела сталь. — И раз…

— Не посмеешь!

— Два.

Они с вызовом посмотрели друг другу в глаза. Наконец, одна не выдержала, и обреченно опустила плечи.

— Все вон! Оставьте нас.

Летописцы и ученые потом столетиями спорили, какой разговор произашел тогда между Повелительницей Белогорья и таинственной посетительницей, но все единогласно сходились во мнении, что именно он стал причниной отмены Ританского договра. После этого императрица правила долго и справедливо, прославившись за свой кроткий нрав и доброту. Империя вошла в золотую эпоху процветания. В народе поговаривали, что в тот день с неба в божественном сиянии спустилась святая, сниспослав на Повелительницу великую мудрость и неземную благодать.

Император Ханой, присутсвоваший при легендарном событии, предпочитал отмалчиваться, и на все распросы лишь загадочно улыбался. За божественное сияние он поручиться не мог. Но перед тем как за его спиной закрылись двери, прекрасно расслышал щелчок расстегиваемой ременной пряжки.