Трактат о хорошей работе

I. Задачи праксеологии

Рассуждения, содержащиеся в настоящей работе, относятся к области праксеологии, или общей теории эффективной («исправной») организации деятельности. Необходимость и возможность разработки такой дисциплины ясны. Ведь рецепты эффективной работы бывают более или менее общими. «Пиши по крайней мере настолько четко, чтобы ты сам мог прочитать без труда» — весьма конкретная рекомендация, festina lente («спеши не торопясь») — это правило находит чрезвычайно широкую сферу применения.

Итак, праксеологи ставят своей целью исследование наиболее широких обобщений технического характера. Речь здесь идет о технике рациональной деятельности как таковой, об указаниях и предостережениях, важных для всякого действия, эффективность которого необходимо повысить. На пути к столь славной цели праксеолог бывает доволен даже частичными успехами и радуется всякий раз, когда ему удается в общей форме выразить то, что рекомендуют специалисты, каждый в своей области.

Допустим, что таким образом можно создать рационально упорядоченный свод основных — позитивных и негативных — рекомендаций, имеющих ценность для всех отраслей деятельности и для всех специальностей. Однако обобщения могут идти и по другой линии. Например, принимая за исходный пункт различие между единичным действием и действием коллективным, следует изучать не только общие особенности целесообразной индивидуальной работы и не только общие характеристики целесообразного действия в коллективе. Кроме того (а с точки зрения праксеолога — прежде всего), необходимо изучить то, что требуется для проведения всякой хорошей работы, безразлично, является ли она индивидуальной или коллективной. Упомянем еще одно направление обобщения: чисто мыслительное разрешение проблемы — работа умственная, а рыхление земли — физическая. Это, конечно, весьма различные виды деятельности. Но при всем этом их различие не абсолютно, ибо всякая физическая работа содержит элементы умственной; как умственная, так и физическая работа подчиняются общим принципам целесообразности. И здесь, и там рекомендуется, например, предварительно планировать фазы действия; и здесь, и там было бы хорошо «одним махом» достичь того, для чего недостаточно умелому работнику потребуются большие усилия.

Из вышеизложенного видно, что главной задачей праксеологии мы считаем выработку и обоснование норм, касающихся «исправности». Для решения этой задачи необходимо использовать практический опыт, достижения бесчисленного множества действующих субъектов. Именно на этом практическом опыте и намеревается строить свои обобщения теоретик эффективной работы: изучая самым внимательным образом историю развития разного рода умений, а также заблуждений и неудач; подмечая существенные черты в искусных приемах действующих субъектов, блестяще выполняющих свою работу; внимательно прослеживая пути достижения исправности, пути, ведущие от фазы беспомощности к фазе полного овладения данным мастерством; тщательно исследуя то, что отличает передовую технику от средней. Как много уже достигнуто в области улучшения форм деятельности, в области выработки методов! Сколь значителен запас уже проведенных наблюдений! Сколько сформулировано рекомендаций и критических суждений, зачастую остро и метко клеймящих заурядную, плохую работу! Все это предоставляет праксеологу неоценимые и ничем не заменимые сведения.

Практический опыт он может использовать по крайней мере двумя способами: либо делая обобщения на основе наблюдений, либо принимая и включая в свою систему обобщения, сделанные другими. В обоих случаях важны не только предположительные, специфические для сферы действий универсальные зависимости (типа закономерностей становления). Возможно, мы вообще не встретим их. Поэтому придется удовлетвориться частичными обобщениями, под малым квантификатором, как сказал бы логик. Трудно найти примеры с «всегда», поэтому, как правило, следует довольствоваться «постоянно повторяющимся» — столь постоянно повторяющимся и сопряженным с такими обстоятельствами, что между данной модификацией действия и определенным изменением в результатах труда можно было бы усмотреть действительную связь. Обратимся к ряду примеров.

Ребенок, который только начинает учиться писать, обычно держит карандаш или ручку неправильно, надавливая сверху слишком сильно указательным пальцем. Начинающие ездить верхом чаще всего ставят ступни глубоко в стремена, вместо того чтобы слегка опираться на них кончиками пальцев. При первых попытках научиться плавать немногие сразу же принимают правильное, по возможности горизонтальное положение, почти у всех туловище сгибается и уходит под воду. И так обычно бывает с начинающими в любом деле: первое, как бы «естественное» движение оказывается неловким. Привыкнув к нему, люди выполняли бы свою работу неумело: или работа слишком утомляла бы их, или они работали бы хуже, чем возможно.

Первый своего рода шаг по пути прогресса заключается, следовательно, в том, чтобы отучиться от неловкого движения, которое мы как бы привносим с собой, так как начальное обучение обычно исходит не от нулевого уровня, а от какой-то отрицательной фазы, от чего-то, что находится ниже нулевой компетенции. Вот выдержка из письма слепой работницы: «Уже в течение нескольких дней процесс изготовления щеток занимает у меня несколько меньше времени, чем раньше, ибо я отвыкла от двух ненужных движений, в связи с чем дневная норма выполняется быстрее. Какое это облегчение!»

Из обобщений практического опыта создается отстой в виде праксеологических поговорок («Куй железо пока горячо», «Как постелешь, так и выспишься»), общеупотребительных максим технической житейской мудрости («Ничего сверх меры», «Что намереваешься побороть, преодолевай уже в самом начале», «Лучшее — враг хорошего»), афоризмов, касающихся целесообразной деятельности. Например, столь изящное в оригинале и такое тяжелое в переводе выражение Аристотеля: «То, что мы должны делать, предварительно научившись, мы учимся делать только тогда, когда делаем именно это» или известный афоризм Бэкона: «Природа побеждается только подчинением ей». Припомним здесь лапидарную поговорку Леманского из басни «Запруда»: «Тяжело построить, но легко сломать».

Все золотые мысли такого рода следует учесть: из меткого выражения, порой только образного, извлечь общую идею и высказать ее надлежащим образом. Например, из поговорки «Куй железо, пока горячо» ясно вытекает требование обрабатывать материал в том его состоянии, когда он легче поддается воздействию. Эту истину трудно не признать. Однако в некоторых поговорках содержится другого рода народная мудрость. Например, наш фольклор компрометируют призывы к откладыванию дел на завтра, к небрежности, лодырничанию, содержащиеся в некоторых поговорках: «Работа не волк — в лес не убежит», «Что отложишь — не убежит». Их необходимо немедленно отбросить.

В некоторых случаях сентенция оказывается правильной только частично и неправильной в целом. Это, например, охотно повторяемое утверждение, что каждое начало трудно. В действительности это не так. Бывает и легкое начало — скажем, первые шаги в гору по небольшому склону; трудности восхождения начинаются лишь в предгорьях и на высотах. Но обычно первые шаги бывают более трудными, чем последующие. Так бывает всякий раз, когда мы начинаем быстро привыкать к нового рода усилиям, например к пешему переходу в полном снаряжении. Словом, ясно, что, встречая выраженное в виде сентенций понимание практического опыта, праксеолог должен подойти к нему критически: одно отвергнуть, другое принять, третье ограничить путем размышления и сопоставления с собственным и чужим запасом известных фактов.

Но читателя, конечно, волнует следующая проблема: исчерпывается ли осознанный практический опыт человечества пословицами, житейскими правилами, поговорками? Разве не существует теоретической или научной литературы, посвященной главным образом проблемам хорошей работы, литературы, из которой можно было бы почерпнуть общие сведения о правилах хорошей работы, подобно тому как мы обучаемся различной специальной технике по инженерным, медицинским, юридическим и другим пособиям? Трудно дать на этот вопрос единый, сжатый ответ. Насколько нам известно, правильнее всего будет сказать, что строго праксеологическая литература отсутствует. Но праксеологические проблемы постоянно вплетаются в произведения, имеющие в качестве собственного предмета какие-либо иные вопросы.

Перед тем как приступить к итоговому обзору типов таких публикаций, считаем своим долгом обратить внимание читателя на истинный рудник понятий и идей праксеологического характера, содержащихся в первом параграфе пятой главы первого тома «Капитала» К. Маркса, где речь идет о процессе труда и вопросах, особенно близко с ним связанных. Впрочем, мысли такого рода можно найти во многих работах К. Маркса. А в «Капитале» мы читаем слова, ободряющие праксеолога, интересующегося теорией целесообразного действия, рассмотренного во всей общности. Маркс говорит, что процесс труда есть «всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам»[7].

Моралисты рекомендуют нам избегать несчастья и сохранять чистую совесть. Обычно они рассматривают эти вопросы совместно с проблемами эффективного действия, поскольку последние необходимы им для освещения путей добродетели и доказательства безысходности морального падения. Подобный смешанный характер свойствен произведениям таких баснописцев, как Федр, Лафонтен, Красицкий, Мицкевич, Крылов.

«Волк и журавль» — это рассказ о неблагодарных, платящих злом за добро. Тема, скажем, эмоциональная. «Брито — стрижено» — это опять сатира на упрямство из чувства противоречия, которое делает совместную жизнь несносной. И здесь доминируют эмоциональные акценты. Но обратим внимание на основную мысль басни о медвежьей услуге. Тут речь идет не о порицании каких-либо дурных чувств, каких-либо вызывающих антипатию склонностей; здесь в образной форме выражена общая мысль, содержащая критику определенного типа плохой работы. Пожалуй сентенция в данном случае такова: нецелесообразным является всякое действие, устраняющее препятствие на пути к данной цели таким способом, что сама эта цель также оказывается уничтоженной. Чего требует мораль известной басни: «Прежде чем начинать летать, научись ходить»? Отнюдь не моральных добродетелей, а рациональной последовательности действий: постепенности в приобретении мастерства.

Множество таких предостережений и поучений содержится в богатом наследии басенной литературы. Здесь постулаты доброты, честности, достоинства постоянно переплетаются с рекомендациями относительно сообразительности и правильно понятого интереса и, наконец, с утверждениями, полностью свободными в отвлеченном своем содержании от какой-либо эмоциональной пропаганды, с «холодными» утверждениями, имеющими в качестве предмета целесообразность или нецелесообразность, точность или неточность тех или иных способов действия.