Дары джиннов

Глава 19

– Поднимаю руки, – быстро выговорила я, в то же время лихорадочно соображая, что делать.

«Жинь с Сэмом не успеют: пуля летит быстрее».

– Ну так поднимай, – ответил женский голос, – и повернись лицом, чтобы я его видела.

Я уловила в оконном стекле металлический блик отражения. Теперь понятно, где она стоит. Шевельнула пальцами, ощущая песок, налипший на сапоги.

– Повернись, кому сказано! – прохрипел голос с сильным акцентом Захолустья. – Не можешь быстрее, так я добавлю пороха!

Я могла и быстрее. Упав в рывке на одно колено, мгновенно свила песчинки в тонкий жгут и хлестнула по ружейному стволу, выбивая его из рук. Вскочила, отпустив песок, и выхватила револьвер. Вспыхнувшая было резь в боку тут же утихла.

Под дулом моего револьвера стояла тётушка Фарра. Застыв на месте, мы смотрели друг на друга с изумлением, но она первая нашлась, что сказать:

– А я-то думала, тебе хватит честности сгинуть с концами! – ухмыльнулась она. Довольно смело говорить так, стоя под прицелом, но кто из нас в Пыль-Тропе под ним не побывал. Такие уж наши края. – Что, приползла назад, когда хахаль тебя выгнал? Ничего удивительного, кто долго вынесет твою наглость. Мне-то вон подольше терпеть пришлось!

За последний год я успела забыть о тётушке с её бранью и побоями. С тех пор для меня прошла целая жизнь. Но сейчас, стоя перед ней, я слушала её, словно тогда. Однако старые раны не открылись, маленькой и беспомощной я себя уже не чувствовала, и вовсе не оттого, что в руке держала револьвер. Слова потеряли силу, как будто тётушка кричала со дна глубокого колодца, откуда нет выхода.

– Тётя Фарра, что здесь произошло? – Я убрала револьвер. Справлюсь с ней, если придётся, и голыми руками. – Куда все подевались?

– Ушли! – выплюнула она, словно обвиняла меня. – Собрали вещи и ушли, все до одного. Что тут делать без оружейной фабрики?

Вспомнились слова Ширы ещё в гареме о тяжёлых временах, которые настали в Пыль-Тропе. Выходит, всё-таки это моя вина – вернее, Жиня, если на то пошло.

– А вы тогда что тут делаете?

– Ну… – Она с хитрой усмешкой оправила халат. – Хоть это и не твоё дело, но… я жду письма от дочери.

От её самодовольного тона меня пронизал ужас. Моя двоюродная сестра как-то сказала, что воришке Сэму можно доверять, и сама посылала с ним письма и деньги родным в Пыль-Тропу.

«Не доведётся ей больше слать никому писем».

– Она теперь султима, если хочешь знать.

– Тётя Фарра, я… – Голос мой дрогнул, слова застревали в груди. Впрочем, кому приносить горестную новость, как не мне, наблюдавшей своими глазами, как сестра не посрамила на плахе чести нашего Захолустья. – Тётушка, полтора месяца назад… Ширу казнили в Измане.

Я ожидала слёз и воплей, но Фарра слушала с каменным лицом.

– Ты врёшь, – хмыкнула она, помолчав.

О демджи можно сказать многое, но только не это.

– Нет, я сама там была. Она держалась очень смело до самого конца. Её сын, ваш внук…

– Заткнись! – рявкнула тётя, побагровев. Наверное, её услышали даже на улице. – Ты маленькая лживая сучка, как и твоя мать! Лучше бы осталась в том борделе, куда угодила, когда хахаль вытолкал тебя из своей постели. Ах ты…

Я быстро шагнула вперёд, и она отшатнулась, замолчав. Видно, только теперь почувствовала, как я изменилась. А её голос… Хоть и минул целый год с тех пор, как мы стояли лицом к лицу, этот голос я часто слышала у себя в голове – тот самый, который спрашивал: кто я такая, что берусь возглавлять восстание и отдавать приказы принцам? Ничтожество, простая девчонка из нищего пыльного Захолустья.

Кто я? Ответ я знала.

Дочь джинна, мятежница, советница принца. Я вызвала бессмертного джинна и обрекла его на смерть. Я сражалась с солдатами, гулями и нетопырями, проливала кровь и побеждала, снова и снова вставала против султана, спасала жизни и жертвовала жизнями. И всё в интересах простых людей, таких, как моя тётка, выросших на краю пустыни и озлобившихся, потому что никому в Мирадже не было до них дела. Никому, кроме мятежного принца, которому я служила.

Я знала, кто я такая, но Пыль-Тропе пока было невдомёк, кем стала та беглая девчонка.

– Слушайте внимательно, повторять не буду: одни зовут меня Амани, другие – Синеглазым Бандитом. – На лице тётки мелькнуло понимание. Похоже, легенды обо мне успели дойти и сюда. – Как-то иначе называть не советую! – Я сделала паузу, чтобы дошло получше. – Теперь я хочу прямого ответа на свой вопрос. Вы ждали письма от Ширы, но откуда пришли? Где все остальные?

В глазах тётки снова вспыхнул гнев.

– Мы подыхали с голоду, чтоб ты знала, – прошипела она. – Припасов не осталось ни крошки. О нас забыли все, и только он пришёл дать нам спасение!

– Кто пришёл? – удивилась я, но она не слушала.

– Нам нечего было терять, и мы пошли за ним – к новой жизни! – Она уставилась в окно с восторгом фанатика.

– Кто это был? – терпеливо спросила я.

Казалось, тётка спятила.

– Человек из-под горы, конечно!

В памяти всплыла вырванная страница из библиотеки Билала и огненная фигура, прикованная к скале. Не зря я тогда сказала, что просто сказок не бывает.

– Он был послан нам во спасение в годину нужды, – гордо улыбнулась Фарра, довольная произведённым впечатлением, – но он помогает только добродетельным, а недостойных… – Она интригующе помолчала. («Ну да, отряд Билала так и не вернулся».) – Он не из плоти и крови, как мы, а из огня, и сжигает недостойных живьём!

«Какой же он тогда человек? Джинн, ясное дело».

Я хорошо знала, на что способны джинны.

Выходит, всё не так уж плохо складывается. Если в горах засел джинн… Стену Ашры человеческими силами не одолеть, но если привлечь его… Легенда против легенды, огонь против огня – это уже шанс.

– Можете отвести нас к нему? – спросила я. – К своему спасителю в горах.

Фарра зловеще ухмыльнулась:

– Могу. Но хочу тебя предупредить, Синеглазый Бандит, что он видит сердце каждого насквозь. Ты будешь гореть за каждый из своих грехов!

– Ну и ну! – прозвучал в дверях голос Сэма, и тётушка с опаской обернулась. За спиной альба маячил Жинь. Должно быть, слушали нас уже давно. – Мне уж точно лучше не соваться со столькими грехами.

– Ладно, двинулись. – Жинь хлопнул его по плечу. – Пересчитаешь свои грехи по дороге.