Баламут

Глава 21

16 июля 2112 г.

…Удалиться с места звонка на пять километров мы не смогли. Из-за сумасшедшей «полосы препятствий», отделявшей нас от леса. Да, неслись по своим же следам и не попадали в тупики, да, спешили, как могли, да, при любой возможности срывались на волчий скок и крылья леса, но двигаться быстрее было физически невозможно. В общем, услышав характерный свист несущих винтов приближающихся вертушек, неслабо напряглись и последние метры перед концом бурелома в буквальном смысле рвали жилы. Влетев в лес, повернули на север, набрали максимально возможную скорость и, петляя между деревьями, понеслись вверх по небольшому склону. Как выяснилось минут через семь-восемь, не зря: на вершине холма, на который мы вылетели в мыле, обнаружилась полянка, способная принять одну винтокрылую машину средних размеров. До конца оговоренного часа оставалось чуть менее четырех минут, поэтому дальше не побежали — отступили опушке, влили максимум Силы в марева и «Хамелеон», а потом задергались, так как засомневались, что в этом месте будет связь.

Как ни странно, закон подлости дал сбой. То есть, Рина дозвонилась до своей матери, и обе вертушки, барражировавшие над краем бурелома, сразу же повернули в нашу сторону.

Пилот, управлявший первой, спикировал к центру поляны как-то уж слишком резко, заставив нас похолодеть. Но с уровнем мастерства у него было все в порядке, поэтому машина, сдув к чертовой мастери чуть ли не верхний слой грунта, зависла в считаных сантиметрах от обнажившейся земли и встала на полозья. Боковая дверь-трап, начавшая опускаться еще во время снижения, легла на грунт буквально через несколько секунд, и мы, увидев в проеме Императрицу, сорвались с места.

Разделявший нас десяток метров пронеслись на одном дыхании, но с разной скоростью: Рина влетела в салон самой первой, за ней ворвалась Лара, а я перепрыгнул через трап и сразу же затормозил на входе, так как увидел недвусмысленный жест государыни, приказывающей остановиться!

В этот момент наша подопечная, успевшая обнять матушку, отключила «Хамелеон» и что-то прошептала ей на ухо, а Дарья Ростиславовна, почему-то оказавшейся точно в такой же накидке, перешла на командно-штабной:

— Рин, марш в ближайшее кресло и жди. А вы ведите меня к лесу — нам надо поговорить без лишних ушей!

Мы с Язвой снова влили Силу в наши марева так, чтобы силуэты были видны метров с трех, и вышли наружу. Спустившись по трапу, подождали Императрицу и быстрым шагом пошли к опушке. А там о чем-то задумавшаяся женщина обошла здоровенную ель, как мне показалось, подсознательно уходя с прямой видимости телохранителей, оставшихся в вертолете, затем бездумно провела ладонью по пушистой лапе и повернулась к нам:

— Времени очень мало. Обходимся без лишней лирики. Вопрос первый, личный: результаты есть?

— Да. Воздух. Сильный. Плюс обезглавливание… — предельно коротко и сухо доложил я.

— Проблемы были?

— Справились.

— Спасибо. Буду должна… — все в том же стиле заявила она и явственно скрипнула зубами: — А теперь новости. Мой муж возложил вину за увеличение диаметра Багряной Зоны на генерал-лейтенанта Кораблева и вас, засечников. Петр Денисович, отдавший «преступный приказ» остановить ДРГ любой ценой, был показательно казнен на Лобной Площади столицы. Та же участь ждала и Пахома Яковлевича Гаранина, но мне удалось устроить ему побег из-под ареста. Повторю то же самое, но другими словами: увеличение диаметра Багряной Зоны почти в два раза унесло более ста семидесяти тысяч жизней россиян и без малого триста десять жизней наших южных соседей. Вы, засечники, назначены главными виновниками, и теперь находитесь вне законаи в России, и в Поднебесной!

Я закусил губу, чтобы удержать рвущуюся наружу матерную тираду, Язва грязно выругалась, причем в полный голос, Дарья Ростиславовна набрала в грудь воздуха, явно собираясь что-то сказать, и в этот момент с оружейных пилонов вертушки сопровождения, висевшей в воздухе метрах в семидесяти от борта государыни, сорвались сразу две управляемые ракеты!!!

Как я успел толкнуть Дарью Ростиславовну к стволу ели прямо сквозь пушистые лапы, не скажу даже под пытками. Помню лишь, что сразу после этого движения оглох и ослеп. Субъективно — на целую вечность. А ближе к концу последней, то есть, за миг до того, как снова обрел возможность видеть и слышать, как-то разом почувствовал весь окружающий мир: «воющие» от боли и жуткого жара деревья, отчаяние Императрицы, дикую ярость Язвы и… ледяную жуть, поднимающуюся из глубины моей собственной души. Потом появилась картинка. Такая же «многомерная»: ель, изуродованная ударной волной, поражающими элементами ракет и обломками уничтоженной машины; остов вертушки, пылающий огромным чадящим костром и разгоняющий ночную тьму; страшно перекошенное лицо матери, потерявшей дочь; машина сопровождения, оказавшаяся вдвое дальше, чем была, поэтому медленно разворачивающаяся носом к поляне, и… губы Шаховой, раз за разом повторяющей одни и те же фразы.

Звуки вернулись вместе с болью в ушах, резью в глазах, жжением от ожога на правой стороне лица, правом плече и руке:

— …волной. Под синергией. По вертушке! Приди в себя: убийцы Рины еще живы, поэтому бьем ударной волной. Под синергией. По вертушке! Приди в се-…

Если бы не слово «убийцы», я бы, наверное, так из ступора и не вышел. Ибо кошмарная смерть Ярины, шокировав сама по себе, вернула из прошлого воспоминания о гибели Свайки и, слившись с этим чувством, утопила меня такой пучине запредельной боли, что не передать словами! Но проснувшаяся жажда мести оказалась сильнее — я зашевелил непослушными губами и не услышал собственного голоса:

— Готов. Смещаемся вправо. Бьем по твоей команде в момент зависания!

Зато услышала Лариса Яковлевна — ушла крыльями ветра к соседней ели, лишившейся не только хвои, но и большей части ветвей, подняла вверх левую руку и замерла. Совсем ненадолго — наша цель опустилась к самым кронам деревьев буквально секунд через десять, чуть-чуть довернулась носом к пожарищу и… не опрокинулась от нашей ударной волны, а взорвалась! Причем намного сильнее, чем первая машина!!!

Чуть позже, анализируя наиболее вероятные причины этого взрыва, я пришел к выводу, что заклинание попало в боевую часть ракет в момент их схода с направляющих и вызвало детонацию боекомплекта. А в тот миг мне было не до раздумий — я летел спиной вперед вглубь леса, подхваченный «настоящей» ударной волной, и ничего не соображал. Потом грохнулся так, что на какое-то время выпал из реальности, и… снова пришел в себя благодаря целительским воздействиям Шаховой. Правда, в этот раз начал соображать чуть быстрее, чем в прошлый. Поэтому кое-как задал вопрос, ответ на который, как ни странно, действительно интересовал:

— Как ты… и как она?

— Я почти в норме… — ответила напарница, но я прочитал этот ответ лишь по шевелениям губ, так как ее голос заглушали поднявшаяся «стрельба» и гудение разгорающегося лесного пожара: — …а она поломалась.: предплечье, ключица, четыре ребра плюс сотрясение и кое-что по мелочам. В общем, если уйдем, то вылечу.

— Понял… — кивнул я, отрешенно отметил, что мне плевать, что будет в том случае, если уйти не удастся, заставил себя «просканировал» собственную тушку, бесстрастно подумал, что могло быть значительно хуже, собрался с силами и встал. А после того, как утвердился в вертикальном положении и сфокусировал взгляд на Дарье Ростиславовне, как раз начавшей подниматься с земли, невольно похолодел: лицо женщины помертвело, глаза пугали стылой жутью, а на губах играла улыбка, отдающая Смертью! При этом нас с Ларисой Яковлевной Долгорукая не замечала: она смотрела на костер в центре поляны и видела только его.

Потом пошла. С трудом переставляя негнущиеся ноги и не замечая, что левая рука безвольно «болтается» заметно ниже, чем должна, что по шее из-под полуоторванного уха стекает струйка крови, что дыра в подоле платья обнажает бедро с огромной ссадиной, начинающей чернеть, и так далее. Императрица была сосредоточена на другом: шаге на втором-третьем стала стягивать с пальцев кольца, причем так резко, что наверняка дополнительно травмировала и без того пострадавшую руку. На девятом-десятом сорвала с шеи ожерелье, а еще через два, чуть замедлившись, вытащила из ушей серьги и расстегнула браслет комма.

Не знаю, почему, но мертвая механистичность этих жестов снова выбила меня из глубин душевной боли и заставила задать напрашивавшийся вопрос Язве, но ее ответ ничего не прояснил:

— Она включилась… Не мешай!

Я пожал плечами, расфокусировал взгляд и снова начал погружаться в мутную пелену отчаяния, но не успел в ней утонуть из-за запоздалой догадки, достучавшейся до разума: раз государыня продолжала идти в пламя, значит, собиралась уйти из жизни вслед за дочерью!

Часть моей души утверждала, что такой выход принесет самое быстрое облегчение, но я все-таки качнулся вперед, собираясь рвануться к Долгорукой, и… был пойман за локоть:

— Не дури, Рат: она Гранд в Огне!

Эти слова женщины, которой я верил, как самому себе, даже в таком состоянии, сбили порыв и вернули в состояние прострации. Правда, скажем так, наполовину: я продолжил упиваться болью потери, но параллельно видел, как Императрица входит в костер и пропадает из виду. А через целую вечность прикипел взглядом к языкам огня, закрутившимся в две разнонаправленные спирали, выстрелившими по сторонам снопами ослепительно-ярких искр и плавно сгустившимися в фигуру государыни. Потом завис, не сразу сообразив, что эта картинка мне не чудится, а обнаженная фигура, переливающаяся всеми оттенками алого, оранжевого и золотого — настоящая. Так что повернулся к ней спиной с приличным запозданием. Правда, без толку: на сетчатке глаз все равно остался подробнейший оттиск — абсолютно гладкая голова, полностью избавившаяся от волос, дотлевающий обрывок воротника, сползающий с целой ключицы, неестественно вывернутая кисть пострадавшей руки, «вмятина» над сломанными ребрами, каждая отдельно взятая ссадина и так далее. А через считанные мгновения ночной лес превратился в дневной, пламя загудело в несколько раз сильнее и дохнуло жаром даже на таком расстоянии, а Шахова рванула меня за локоть:

— Женское шмотье и обувь я ей подберу из запасов в своем кольце. С тебя «Хамелеон» и спас-комплект, чтобы было чем фиксировать сломанные кости, и…

— Кости подождут… — мертвым голосом заговорила государыня. — Сейчас нужны только обувь и «Хамелеон». Маячок я выжгла, артефактная ювелирка расплавилась на теле Ярины, значит, отдыхающая смена телохранителей уже поднята по тревоге. В общем, у нас двадцать-двадцать пять минут. Кстати, Ратибор Игоревич…

— Все разговоры — потом! — рявкнула Язва и продолжила командовать. Судя по всему, насильно одевая Императрицу: — Поднимите ногу… Вторую… Уберите руку — натяну сама! Теперь штаны…

Рычала, как хороший фельдфебель на провинившегося рядового, и не слушала никаких возражений. Когда закончила с комбезом и обувью, забрала у меня спас-комплект, раскурочила упаковку, зафиксировала все сломанные кости, «включила» регенерацию, облачила Дарью Ростиславовну в новенький «Хамелеон», помогла его «привязать» и ткнула меня в спину: