Симранский Цикл Лина Картера

Дьявольская копь

Грешником был Муфастос, хотя, не каким-нибудь гнусным преступным типом и не хищником среди своих собратьев. Но этот старый нечестивец игнорировал Богов Симраны. По правде говоря, боги даже не утруждались замечать такие мелочи. Какая разница, поклоняется им простой смертный или богохульствует? В любом случае, их это совершенно не затрагивало. Иногда добродетели и грехи целых цивилизаций удостаивались божественного внимания, хоть и не без некоторой досады. Но отдельные люди? Они льстили себе, полагая, что их букашечьи заботы хоть сколько-то интересны Тем Кто Свыше. Подобные вещи оставались на откуп низшим полубогам и духам.

И те приметили, сколь мало смертный Муфастос в действительности тратил сил на необходимые дела, хоть в своём скромном домишке, хоть на работе. Само собой, Гортрулла, его многострадальная жена, с лихвой восполняла недостаток божественного негодования. Например, пристрастие Муфастоса к вину намного превышало его любовь к жене и она это знала, в конце концов бросив его и вернувшись в свой фамильный дом. Муфастос заметил её отсутствие, только лишившись регулярных обедов и завтраков. Он лишь восхитился, как же долго она смогла терпеть его сумасбродства. С другой стороны, больше ему не придётся выносить нытьё жены и отсутствие такового почти компенсировало нехватку еды.

Без того, кто заботился бы о его нуждах, здоровье Муфастоса быстро пошатнулось. Его ленивые повадки лишь ухудшали дело. Наконец старый бездельник слёг в постель, покинутый и заброшенный, трясущийся в лихорадке, не знающий, как избавиться от всё растущего и растущего жара. Когда он ощутил, что теряет сознание, его последней мыслью стало, что, по крайней мере, в бесчувственном забытье станет полегче.

Но, ожидая этого он ужасно ошибся, ибо сразу же, без промедления, обнаружил себя за тяжёлой работой, пыхтящим и потеющим, с жутко болящими от усталости руками, когда вгрызался киркой в жилу горной породы! На кратчайший миг он ощутил, будто находится там, где и следует, и что привычен к работе. Но потом осознал нелепость этого и шокирующую непривычность. Он не привык к такому труду — да к любому труду! Как же его занесло в эту ужасную кабалу?

Муфастос был не одинок. Длинная цепь соединяла его лодыжку с другим человеком, занятым тем же делом. Этот парень выглядел не лучше самого Муфастоса. Если он и долго трудился, это явно не помогло ему нарастить мускулы. Он окликнул новоприбывшего.

— Растерялся, друг? Поначалу с каждым так!

Муфастос покосился на грязные черты того человека, скрытые покровом тени. Он собрался ответить на приветственные слова соседа, когда его ошарашило внезапное отступление мрака. Это была вспышка огня из дальнего мрачного прохода, не настолько яркая, чтобы заставить прикрыть глаза, но внезапно Муфастос разглядел то, что его окружало: пещеру, её неровный пол, усеянный валунами и всевозможными каменными обломками. Это была копь, глубоко в земле — или под землёй. Но это он уже понял, по кирке в руках. Что ленивый увалень, вроде него, делает здесь?

— Мы работаем на него, — объяснил другой рабочий, указав на верх пещерной стены. Там, в выдолбленной нише, располагалась статуя (в рудничной штольне?), изображающая существо, в целом человекоподобное, но обладающее многочисленными конечностями, как видно, позаимствованными у множества видов животных: крабьи клешни, свернувшиеся щупальца, звериные лапы и человеческие руки, хотя с переизбытком суставов. Этот тролль щеголял собранием клыков и бивней, заполняющих широкую пасть, над которой торчал тупоносый хобот и три выпученных глаза, один повыше двух других. Голову со покатым лбом венчал целый лес разнообразных рогов и шипов. Эти детали стали видны лишь на миг, прежде чем вновь вернулся мглистый полумрак, но бедняга Муфастос увидел более, чем достаточно, чтобы растерять всё своё остроумие!

— Это же — Друумальгатот, Король Мёртвых или нет?

— Верно, он, и это место украшают его образы, чтобы напоминать нам, кому мы служим — словно мы можем забыть!

— Как твоё имя, друг? — спросил Муфастос, быстро оглянувшись через плечо, в опасении, что его безделье заметят.

— Моё имя? Не помню, оно было таким длинным. И твоё меня не интересует, поскольку здесь это не имеет значения.

— Я не стану спрашивать, что это за место, но зачем мы копаем?

— Не знаю, но, может, есть грешники похуже нас и, наверное, они страдают в огне в каком-то круге поглубже и, возможно, мы добываем топливо для того огня. Но наверняка я не знаю.

При новой вспышке огненного отсвета Муфастос снова глянул на нишу со статуей ужасного Хозяина Ямы и вздрогнул, увидев или решив, что увидел, как один из глаз обратился на него. Так что он прервал бессодержательную беседу с сотоварищем-рабом и вернулся к своему занятию — крушить скалу.

Возможно, было к лучшему, что течение времени здесь еле замечалось. Муфастос, всю свою жизнь чуждый любой работы, ждал, что быстро свалится от изнеможения, но этого не случилось. Вместо этого он трудился под непроходящим бременем мучительной усталости, которое не облегчало, но и не мешало его работе. Беспросветный труд в шахте время от времени разбавлялся появлениями загадочных фигур с копытами (которых он слишком опасался, чтобы пристально их разглядывать), очень неуклюже катящих железные тачки, чтобы собрать обломки породы, расчищая путь для дальнейшего копания и отбивания. Эти перерывы дарили рабочим редкие минуты отдыха. Муфастос не знал и не желал знать, кто убирал каменные обломки — такой же демон или его свита. Он не смог бы сказать, чем они разнятся.

Но мог сказать, что периодически здесь появлялось множество женщин, раздающих пищу. Со своими жирными щеками и немытыми свалявшимися волосами, они выглядели хуже демонов, когда разливали по мискам тошнотворные помои. Придумали ли эту дрянь для укрепления выносливости рабочих? Или, возможно, это было наказанием, наподобие того, как заставить непослушного ребёнка проглотить ложку рыбьего жира?

Однако, настоящим наказанием стало, когда однажды Муфастос признал в одной из этих старых ведьм Гортруллу, свою жену. Он ничуть не удивился, обнаружив сварливую каргу в этом проклятом месте: если кто-то и заслуживал его, так это Гортрулла. Конечно, её бывший муж не мог знать, умерла ли она или оказалась тут по случаю, да он и почти не ощущал, сколько времени уже сам пребывает здесь. Гортрулла могла прожить долгую жизнь, делая несчастными других. Но теперь она снова могла приняться за своё любимое занятие — издеваться над ним. О, это было дьявольски жестоко!

— Ну надо же, посмотрите! Толстозадый Муфастос, с инструментом в руках! Никогда такого не видела! Никогда и не думала такое увидеть! Может, если бы ты получше относился к тяжёлой работе в мире наверху, то не закончил бы здесь! Я…

Скорее инстинктивно, чем сознательно, Муфастос, зашипев от негодования, сжал лопату в мозолистой руке и метнул нагруженные туда булыжники и гравий жене в лицо! Сдвинувшись быстрее, чем он когда-либо видел, Гортрулла как-то увернулась от каменных осколков. Тяжело дыша и поражаясь, что даже ад стал хуже от её присутствия, Муфастос ждал ответной атаки. Но её не последовало, потому что внимание Гортруллы отвлекло что-то на полу пещеры, что-то, показавшееся после лопатного залпа. Она наклонилась, чтобы поднять блестящий предмет, покрытый каменной коркой. Корка отлетела, когда предмет ударился о землю.

Мгновенно позабыв свою распрю, эта разобщённая парочка придвинулась поближе, их удивлённые лица осветило яркое, но ласковое золотое сияние, вырывавшееся, словно удары сердца, из свеженайденного самоцвета. — Что это такое? — в один голос спросили они.

И вдруг рядом с ними встал третий. При его появлении Муфастос и Гортрулла отпрянули, каждый в другую сторону. Это была жуткая фигура кошмарного Друумальгатота собственной персоной. На сей раз его нечеловеческий лик не хмурился. На самом деле, если можно так сказать про подобное лицо, он казался столь же изумлённым, как и пара проклятых душ, которые отодвинулись подальше от его окутанной красным туманом фигуры.

— Наконец-то оно вернулось! Все эти раскопки! Все эти поиски! И вы, дети мои вновь обнаружили этот желанный предмет!

Отсутствие садистского злорадства в его необычно отдающемся эхом голосе стало для парочки огромным сюрпризом. Ужас сменился тревожным смущением, пока Муфастос, трепеща, не осмелился спросить: — Ээ, что это? Что нашли ваши слуги, о ужасный Хозяин Ямы?

Чудовищный титан впервые перевёл взор с блистающего драгоценного камня на лица своих рабов. Выглядело так, будто он совсем про них забыл.

— Это — моя душа!

Два человеческих лица оставались озадаченными.

— Как видите, я тоже проклят этим заключением, как и вы! Так было доныне! Некогда я обитал в бессмертном великолепии вершины Священной Горы Богов Симраны! Я правил вместе с ними как Бог — вплоть до того чёрного дня, когда предал их! То, что я совершил, не понять ни одному смертному. Но мой проступок был по-настоящему тяжёл! И за моё преступление, меня низвергли и дважды заточили — в этот жуткий облик и в это жуткое место — до того дня, пока я не откопаю свою душу, глубоко захороненную в этом пещерном источнике тьмы. Таким образом, став Господином и Смотрителем Проклятых, я заставил своих узников трудиться, на тот случай, если её удасться обнаружить таким способом.

— И вот оно! Узрите моё истинное обличье, о смертные!

Вслед за этим Друумальгатот мгновенно принял блистательный человекоподобный облик, столь высокий, что его горделивая златокудрая голова почти упиралась в потолок штольни. Он был облачён в тогу, состоящую из движущихся переливчатых полосок света.

— Я сразу же вернусь на свой пустующий престол в небесах, дети мои, но сперва позвольте мне вознаградить вас обоих.

Муфастос очутился в окружении того, чего никогда и не мечтал увидеть. По правде говоря, он никогда не верил детским наставлениям, обещавшим такое место за хорошее поведение. Сперва он возрадовался своей новой жизни, как райскому блаженству, получив радостную должность виночерпия у бывшего Друумальгатота, ныне вернувшего своё древнее имя — Эйфорион. Но привычка — это вторая натура, длящаяся и после того, как её владелец расстался с жизнью и открылось, что Муфастос слишком часто припадал к священному нектару Богов Симраны, из-за чего его Хозяин назначил ему другое занятие. Муфастос не осмелился роптать, когда очутился в строительной команде, ремонтирующей древние дворцы богов и строящей им новые.

«Ну, что ж, — думал он, когда вкалывал каждый день, — по крайней мере, это лучше, чем вернуться в Яму, куда Друумальгатот отправил Гортруллу на прежнюю работу, которая, видимо, доставляла ей удовольствие».

Можно спросить, разве поверит смертный в подобную историю? Каюсь, я не знаю. Но некоторые рассказывают её в Симране.

Как Тонгор завоевал Заремм