Бурсак в седле

Валерий Поволяев
100
10
(1 голос)
0 0

Аннотация: Новый захватывающий роман известного российского писателя Валерия Поволяева рассказывает об одном из наиболее трагических эпизодов российской истории — Гражданской войне на Дальнем Востоке. В центре повествования — яркая, трагичная судьба войскового атамана Уссурийского казачьего войска генерал-майора Ивана Павловича Калмыкова (1890–1920), который стал одним из самых непримиримых борцов с советской властью на Дальнем Востоке. Части Калмыкова контролировали Транссибирскую магистраль на протяжении от Никольска-Уссурийского до Хабаровска. В феврале 1920 года, после поражения армии Колчака, атаман Калмыков ушел в Маньчжурию, где вскоре был арестован китайской жандармерией и расстрелян.

Книга добавлена:
5-02-2024, 10:39
0
374
122
Бурсак в седле

Читать книгу "Бурсак в седле"



— Чего-чего, а этой дичи я наловлю тебе сколько угодно, — пообещал Ванька и исчез.

Мышей в подвале семинарии было полно. Особенно зимой и весной — тут они сбивались в плотные стаи, жировали, грызли все подряд, что попадалось им на глаза, превращали в труху и в мелкие черненькие катышки, схожие с нелущеным просом. Больше всего на свете мыши любили грызть старые книги — видать, было в этих фолиантах что-то очень вкусное.

В подвале Ванька нашел большую старую банку, поставил ее на «великом мышином пути», — поставил наклонно, подложив под бок банки кусок кирпича, а к широкой стеклянной горловине проложил слегу — длинную сосновую лучина, на дно банки мелкими щипками накрошил немного хлеба, и покинул подвал.

Через двадцать минут Ванька вернулся — в банке сидело пять мышей.

Увидев человека, они заметались. Банка наполнилась писком. Ванька довольно потер руки:

— Хар-рашо! — Подвигал губами из стороны в сторону: мышей еще надо было извлечь из банки, а потом придумать что-нибудь умное, чтобы они малость подрастеряли свою шустрость, — не то ведь ушмыгнут у змеи из-под носа и бедная гадюка останется голодной. Ванька недовольно похмыкал — не будешь же мышам подламывать лапки… Во-первых, это противно, во-вторых, они будут кусаться, в-третьих… есть и в-третьих, и в-четвертых. Но самое неприятное то, что они будут кусаться.

Ванька Калмыков и тут нашел выход, — времени на это потратил немного, — взял ватный рукав, который совал гадюкам в пасть, затянул его с одной стороны проволокой, другую сторону оставил свободной, — и согнал мышей в рукав, будто сухари.

А чтобы они не шебуршились, не пытались спрятаться или смыться, шваркнул рукавом о каменную стенку три раза. Мыши разом оглохли и потеряли запал, стали смирными, как зимние мухи.

— Хар-рашо! — проговорил Ванька привычно и отволок мышей в сад. Высыпал их в змеиный ящик.

Гадюка разом ожила, ухватила одну мышь, самую крупную, самую нерасторопную, с оглушенным сонным взглядом, дернулась конвульсивно, разворачивая мышь головой в желудок, дернулась еще раз, и мышь нырнула в змеиную глотку, дернулась в третий раз, сокращая внутри себя мышцы, и испуганно попискивавшая мышь полезла в змеиное брюхо.

Некоторое время гадюка лежала неподвижно на дне ящика, потом приподняла голову и ухватила зубами еще одну мышь — не столь жирную, как первая. На этот раз еда не понравилась ей — слишком дохлый был кусок и она выплюнула худого, с блеклой шерсткой мышонка, ухватила кусок пожирнее и изящно, рисованным танцевальным движением подкинула вверх — мышь, очутившись в воздухе, пискнула жалобно, дергая лапками, перевернулась и очутилась в гадючьей пасти.

Проглотив вторую мышь, гадюка взялась за третью — слишком была голодная.

— Давай, давай, мадама! Лопай! — подогнал ее Ванька Калмыков. — Не будешь есть, я тебя на колбасу пущу. Постную…

Семинаристы любили постную колбасу. В том числе и Ванька Калмыков.

Со змеей, проглотившей трех мышей, заниматься было бесполезно. Это все равно, что заставить двигаться ватный рукав, — нужно было подождать пару дней, мыши должны были улечься в гадючьем брюхе, каждая в свой уголок, и тогда змея обретет подвижность.

Через два дня Ванька Калмыков опять появился в саду семинарии. Осмотрелся — нельзя было допустить, чтобы за ним увязался какой-нибудь наставник, пробрался в дальний замусоренный угол, вновь настороженно огляделся, подхватил с земли палку и вытряхнул гадюку из ящика. Сытая гадюка — она теперь могла не есть недели полторы, не меньше, — проворно устремилась к кустам, но Ванька всадил в землю перед самым ее носом палку, развернул на сто восемьдесят градусов.

Прикрикнул командно:

— Давай, мадама, работай, работай!

Гадюка вновь устремилась к кустам. Ванька выругался и опять развернул гадюку. Пригрозил:

— Сварю тебя на ужин вместо бульбы — будешь знать!

Словно бы услышав это, змея торопливо поднялась на хвост и ширкнула головой в Ванькину сторону. Ванька проворно отлетел от гадюки, — змея грозно зашипела, и Калмыков, преодолевая оторопь, неожиданно возникшую в нем, шагнул к гадюке. В черных маленьких глазках гадюки мелькнуло пламя — будто свеча зажглась, вспыхнула ярко, искристо и тут же погасла: змея приподнялась на хвосте и приготовилась к броску.

— Давай, давай, мадама! — привычно подогнал ее Ванька.

Рисунок на теле змеи за эти дни поблек, потерял яркость, острые углы сгладились, словно бы их кто-то обработал напильником, либо обстругал ножиком, шея раздулась, и гадюка сделалась похожей на кобру.

— Давай! — повторил Ванька и сделал к гадюке полшага.

Змея ударила головой воздух, щелкнула зубами. Ванька врезал ей палкой по носу. Змея поспешно нырнула вниз, распласталась на земле.

Ванька усмехнулся:

— Не нравится ей… Барыня какая нашлась! Тьфу!

Он ткнул в змею палкой, та всадилась мелкими острыми зубами в торец — крупные были изъяты, — предупреждающе зашипела.

— Шипи, шипи, мадама. Я тебя не боюсь… Это р-раз, и два — знай, что я тебя все равно порежу на колбасу. Шпрехен зи дойч? И квасом запью. Поняла? — Ванька снова ткнул в змею палкой.

Змея дернулась, переместилась на полметра, словно бы перелилась из одного пространства в другое, как из сосуда в сосуд, приподнялась обессиленно и тут же вновь опустилась на землю. Ванька посмотрел огорченно и опять толкнул в змею палкой. Видать, попал во что-то больное — змея дернулась, подпрыгнула, клюнула носом воздух.

Ванька огрел ее палкой:

— Цыц!

Гадюка снова атаковала пространство. Семинарист был проворнее и опытнее гадюки — не преминул щелкнуть ее палкой по носу.

— Цыц! Тренируйся, пока тебя уму-разуму учат, набирайся опыта — коброй будешь. Поняла? Я из тебя обязательно кобру сделаю, — Ванька зажмурил глаза, представил себя перед зрителями играющим на дудочке, управляющим змеей, покорно извивающейся, танцующей перед ним и растянул рот в довольной улыбке.

Так он запросто сделается знаменитым, будет выступать на рынках и заколачивать большую таньгу.

И ему хорошо будет, и гадюке.

Конечно, он не превратил простую больную гадюку в королевскую кобру — этот эксперимент был обречен, но стоять на хвосте и извиваться в танце научил. И дело было не в редкостных Ванькиных способностях, а в том, что гадюка начала бояться палки.

Каждый щелчок по носу она воспринимала очень болезненно, вскидывалась, клевала в воздухе, стараясь достать до Ваньки, и очень внимательно следила за палкой. Разные индийские факиры, изображающие из себя великих покорителей животных, тоже лупили своих подопечных палкой до посинения, чуть что — хрясь по носу, даже случалось, забивали насмерть; малейшая промашка — и хрясь по носу, незначительная ошибка — хрясь по носу… Больно!

В конце концов змея, обломанная такой жестокой палкой, обязательно начинает следить за ней с утроенным вниманием, и тогда факир берет в руки дудочку. А для глухой змеи что палка, что дудочка — одно и то же. Ведь она глуха, как обычная деревяшка, ничего не слышит, совершенно ничегошеньки, ни одного звука, только видит… Но любое движение, любой вздрог засекает, внимательно следит за палкой-дудочкой, не упускает ничего и колеблется всем телом, танцует, повторяя все движения палки и одновременно поедая глазами факира.

Змея стала слушаться Ваньку Калмыкова, хотя базарная артистка из нее не получилась: у Ваньки терпения не хватило, а у гадюки — мозгов.

Иногда в семинарию к Ваньке приезжал отец, привозил пироги с малиной, испеченные соседкой; твердый, как камень, сахар, лакричные таблетки от простуды (Ванька очень часто простужался, чихал, кашлял, ходил зеленый, как крапива, с запечатанным соплями носом, задыхался. И отец, жалея сына, покупал ему лакричные таблетки); пироги Ванька делил на две части. Одну, которая побольше, съедал сам, вторую швырял на стол бурсе, братьям-семинаристам. Братья жадно накидывались на еду — все халявное, достававшиееся даром, они любили.

Но щедрые дары эти не ограждали Ваньку Калмыкова от издевательств, его подначивали при всяком удобном случае, награждая подзатыльниками, — отвешивали оплеухи такие, что у Калмыкова только челюсти лязгали, как у змеи во время тренировок, а из ноздрей вылетали красные тягучие брызги.

Перед уходом семинаристов в отпуск, когда каждый из будущих миссионеров уже облизывался, предвкушая горячие пироги с лесной земляникой и черной смородиной, а также рыбники и шаньги с творогом, которыми их будут потчевать дома в многочисленных харьковских, ставропольских и кубанских селах, Ванька Калмыков устроил представление — извлек из дальнего угла сада измученную змею, приволок ее на площадку перед главной дверью семинарии и перевернул ящик.

Змея зашипела, но Ванька на грозное шипение это — ноль внимания, он к нему привык. Ваньке вообще казалось, что он и сам умеет так шипеть: змея изогнулась кольцом и сунулась было в ящик, на привычное свое место, но Ванька отодвинул ее ногой в сторону:

— Цыц!

Калмыков умел играть на пастушьей дудочке — этому его когда-то обучил отец. Отец хоть и считался купцом, но происходил из нищих крестьян Харьковской губернии и в голодном своем детстве пас коров. А где коровы, там и музыка.

Никто даже не заметил, как у Ваньки Калмыкова в руках появилась длинная деревянная дудочка. Увидев дудочку, змея поспешно поднялась на хвост — почувствовала, что вот-вот последует удар.

Ванька повел дудочкой в одну сторону — змея гибко потянулась туда же, словно за лакомой подачкой. Ванька посильнее дунул в мундштук, перекинул дудочку на противоположную сторону, змея, просчитав безопасное расстояние, отклонилась еще дальше, заняла позицию, внимательно следя за Ванькой. Все перемещения змеи в пространстве напоминали изящный танец.

Семинаристы, окружившие Ваньку Калмыкова, стояли на почтительном расстоянии от гадюки и в такт ее движениям также совершали броски — только подошвы ботинок громко опечатывали землю. Ванька, поглядывая на своих товарищей по бурсе, лишь ухмылялся, да дул в дудочку.

Повел дудочкой влево, сделал это слишком резко — змея даже подпрыгнула, стремясь успеть за движениями дудочки, в глазах ее высветился страх, семинаристы затопали башмаками, опасаясь змеи. Один из собравшихся — Гринька Плешивый — даже взвизгнул от испуга, а в следующее мгновение проглотил свой испуг, сделался белым, как бумага.

Ванька Калмыков торжествовал — ему удалось удивить семинаристов. О том, как он показывал концерт, бурса будет говорить долго.

— Это что тут за сборище? — послышался грозный голос. — Кто велел сбиваться в кучу? Вы знаете, кто вы? Отпетые лентяи, мусор, неучи, отходы, дураки, лоботрясы… А ну, разойдись! — дергаясь всем телом, тряся пузом, к семинаристам спешил рыжий лысый наставник, самый молодой среди воспитателей бурсы — глазастый, слюнявый, взъерошенный. — Объедки, охломоны, обмылки, кусошники, собачье дерьмо!

Бурса разбежалась мигом. Ванька сунул дудочку за пазуху, поспешно подхватил свой ящик — это же улика, которая сработает против него, и унесся в сад.

Рыжий наставник, увидев змею, взвизгнул оторопело, затормозил — из-под кованых металлических подков его ботинок даже электрические искры полетели. Наставник закричал вновь — он смертельно боялся змей.


Скачать книгу "Бурсак в седле" - Валерий Поволяев бесплатно


100
10
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.
Книжка.орг » Историческая проза » Бурсак в седле
Внимание