Друзья и герои

15

Под Новый год, когда пришла пора переезжать, Гай был так занят, что отказывался даже говорить о переезде. Он вернулся к работе, подобно тому как пьяница, бросивший было пить, вновь припадает к бутылке. Он упивался собственной занятостью.

Иногда он даже не дожидался завтрака. Когда Гарриет спрашивала, чем он занят целыми днями, Гай рассказывал, что составляет расписания, пишет планы курсов, принимает учеников и организовывает библиотеку. Но что же задерживало его в школе допоздна? Он встречался с учениками и помогал каждому выбрать оптимальный план занятий. Вскоре его загрузка должна была стать еще больше, поскольку начиналась подготовка к вечеру, который он обещал организовать для летчиков в Татое.

– Этот проект еще в силе?

– Разумеется.

– Твоим делам нет конца.

– Естественно, – бодро подтвердил Гай. – Это и есть работа учителя.

Когда Гарриет попросила его помочь с переездом, он только рассмеялся.

– Можно устроить это в обед или вечером, – предложила она.

– Дорогая, это невозможно.

Она погрузила их пожитки в такси. Автомобилю не удалось протиснуться в узкий проулок, ведущий к вилле. Госпожа Диамандопулу увидела, как Гарриет тащит чемоданы к двери, и весело спросила:

– А где же милый мистер Прингл?

– На работе.

– Бедняжка!

Госпожа Диамандопулу уже была готова уйти, но ей надо было дождаться мужа, который уехал в Афины по какому-то делу. Это была маленькая обаятельная женщина, которая умудрялась оставаться пухленькой несмотря на нехватку продуктов. Когда они познакомились, она держалась бесцеремонно и казалась раздраженной; теперь же перспектива отъезда привела ее в хорошее расположение духа.

Она настояла, чтобы Гарриет поднялась на крышу, которую нагрело полуденное солнце.

– Видите, как тут хорошо, – сказала она. – Весной вы увидите, как тут хорошо.

Под сетчатым навесом, оплетенным растениями, стоял мраморный столик. Госпожа Диамандопулу прикоснулась к листве, которая рассыпалась от прикосновения, словно сигарный пепел.

– Мой цветочек, – вздохнула она. – Как грустно оставлять его здесь. Сюда, садитесь сюда! Сейчас же не холодно, правда? Мы выпьем кофе и подождем моего мужа.

Она торопливо принесла поднос с чашечками, похожими на выеденные яйца, и медной туркой с кофе. Пока они потягивали сладкий черный кофе, она указала на дорогу, ведущую в Пирей, и на каменистый склон, защищавший крышу от морского ветра.

– С другой стороны река. Сейчас она маленькая, но когда пойдет дождь, река станет больше. Это Илисос. Знаете такую реку? Нет? О ней говорится у классических писателей. Это древнее место. Перед вторжением здесь было строительство, но теперь всё остановилось. Здесь тихо, словно в деревне. – Она снова вздохнула. – Как грустно уезжать!

– Но почему же вы уезжаете? – спросила Гарриет.

Госпожа Диамандопулу смерила ее испытующим взглядом, после чего решилась открыть истину.

– Мне снятся вещие сны.

– Вот как?

– Я расскажу вам. Вы знаете, par exemple[50], старуху, которая просит подаяние на улице Стадиум? Вся в черном, с искривленными пальцами?

Гарриет кивнула:

– Меня она пугает. Говорят, что она прокаженная, но это же неправда, так?

– Не знаю. Мне она не нравится. Сейчас расскажу. Мне снился сон. Мне снилось, что она бежит ко мне по улице. Я убегаю от нее… и вбегаю в аптеку. Она бежит следом. Я кричу, она тоже кричит. Такой ужас! Она сошла с ума. На следующий день я забыла этот сон. Сны забываются! Я иду по улице и вижу эту женщину, и когда она видит меня, то бросается ко мне. Мне это снилось, говорю я, и захожу в магазин. Это аптека – та же самая аптека! Люди внутри напуганы, и это те же самые люди! «Помогите, она сумасшедшая», – кричу я, и кто-то запирает дверь. Хозяин звонит в полицию. Я сажусь на стул, и меня всю трясет. Это было ужасно!

– И вправду ужасно. Но вы же не из-за этого уезжаете?

– Нет. Это был один-единственный сон. Мне часто такие снятся. Некоторые я забываю, но другие помню. Мне снилось, что сюда пришли немцы.

– В этот дом?

– Да, в этот дом. Я просыпаюсь и говорю мужу: пора уезжать. У меня в Спарте есть брат. Мы поедем к нему.

– Вы уверены, что это были немцы? Может быть, итальянцы?

– Немцы. Я видела свастику. Они спустились по дороге. Они стучали в дверь.

– А что было потом?

– Больше я ничего не видела.

– Но Греция же не воюет с Германией.

– Это правда. Но мы всё равно поедем в Спарту.

– Если сюда придут немцы, вы думаете, они не дойдут до Спарты?

– Об этом я ничего не знаю.

Гарриет впечатляло всё сверхъестественное, и этот рассказ встревожил ее, но госпожа Диамандопулу приняла ее уныние за безразличие и заявила:

– У вас, англичан, крепкие нервы!

Прежде чем Гарриет успела запротестовать, с дороги послышался автомобильный гудок, и госпожа Диамандопулу радостно вскочила.

– Это мой муж! Нам пора ехать!

Она побежала вниз, где господин Диамандопулос уже начал грузить вещи в машину.

Захваченная веселой суматохой отъезда, Гарриет позабыла об этом рассказе, но вскоре хозяева уехали, и она осталась в одиночестве – и в непривычной тишине.

Распаковав одежду, она вышла посмотреть на Илисос. Через холм вела серая глинистая дорога, из которой торчали камни, напоминавшие кости. По другую сторону холма между высокими глинистыми берегами пробирался ручей, над которым нависали сосны. Казалось странным, что об этой унылой речушке писали классики, что она существует так давно. Вокруг виднелись недостроенные дома в окружении гор цемента и песка, но в целом район казался заброшенным.

Ей снова вспомнился сон госпожи Диамандопулу, и она поняла, что совершила ошибку, заставив Гая переехать сюда. Здесь не было телефона. Они были слишком далеко. Про них все позабудут, и однажды они проснутся оттого, что в дверь стучат немцы.

Похолодев от страха, она вернулась в дом и обнаружила в гостиной Гая.

– Как хорошо! – радостно вскричала она. – Почему ты приехал?

Она бросилась к нему и обняла его, но он не отреагировал. Он разбирал книги и так и застыл, глядя на книгу в руке и выпятив нижнюю губу.

– Что случилось?

С минуту он молчал, после чего сказал:

– Школу закрыли.

– Кто? Кто закрыл? Куксон?

– Куксон? Не говори глупостей. Власти закрыли. Они не знали, что мы собираемся снова начать занятия. Когда стало известно, что мы набираем учеников, школу приказали закрыть.

– Но почему?

– Видимо, всё тот же страх спровоцировать немцев. Видимо, культурную деятельность Великобритании можно рассматривать как провокацию!

– Мне очень жаль.

Она обняла его, но он был так убит, что просто стоял и ждал, пока его отпустят. Когда она убрала руки, он вернулся к книгам.

– Что ты будешь теперь делать?

– Что ж… – Он задумался и слегка приободрился. – У меня куча дел. Например, мне надо устроить вечер для летчиков. Теперь можно приступать к репетициям.

Разбирая книги, он повеселел и заявил:

– Переезд был неплохой идеей!

– Ты так думаешь? Правда?

Она испытала облегчение, поскольку холодная и пустая вилла в сумерках казалась не просто ошибкой, а настоящей катастрофой.

– Разумеется. У нас теперь есть кухня, ванная и две комнаты. Мы можем устроить прием!

– И правда.

Она не собиралась рассказывать Гаю о сне госпожи Диамандопулу, но не смогла удержаться.

– Ты же не поверила ей, правда? – спросил Гай.

– Ты хочешь сказать, что она всё выдумала? Но почему?

– Люди что угодно скажут, чтобы произвести впечатление.

Гарриет не готова была с этим согласиться.

– Тебе кажется, что всё на свете можно объяснить с материальной точки зрения?

– А тебе так не кажется?

– Нет, – рассмеялась она. – Беда в том, что ты боишься непонятного и потому говоришь, что его не существует.

Пока они разбирали вещи, Гарриет охватило ощущение праздника, и она сказала:

– Давай что-нибудь устроим вечером! Пойдем ужинать в «Бабаяннис»!

– Ну что ж!

Гай видел воодушевление Гарриет, и ему сложно было отказать ей, но было ясно, что существует какое-то препятствие. Оказалось, что он договорился поехать в Татой. Бен Фиппс должен был отвезти его: их пригласили выпить в офицерской столовой.

– Нам надо обсудить предстоящий праздник, – пояснил Гай.

Гарриет почему-то захотелось обвинить во всем Фиппса, и она сердито заметила:

– Не знаю, что ты в нем нашел. Он привязался к тебе только потому, что поссорился с Куксоном.

– Разве тебе не хотелось бы, чтобы у меня был друг?

– Ну не такой же. Ты бы мог найти кого-нибудь получше. Как насчет Алана?

– Алан? Он приятный парень, но безнадежный реакционер.

– Ты имеешь в виду, что он не во всём с тобой соглашается? По крайней мере, он честен. Не такой жулик, как Фиппс.

– В Бене есть что-то жуликоватое, – рассмеялся Гай. – Но он человек умный и интересный. В таком маленьком обществе нельзя относиться к людям слишком критично, иначе рискуешь остаться в одиночестве.

– Тогда почему ты был так критичен по отношению к Куксону?

– К этому фашисту? Что бы ты ни говорила о Бене, он придерживается прогрессивных взглядов. Он правильно мыслит.

– Готов ли он пожертвовать собой ради этих взглядов?

– Кто знает? Люди и похуже Бена Фиппса жертвовали собой.

– Думаешь, человека определяют обстоятельства?

– Иногда человек сам определяет обстоятельства.

– Удивительно, что ты вообще счел нужным приехать, – ядовито сказала Гарриет.

– Ты же сказала, что хочешь, чтобы я помог с переездом.

– Не смею тебя больше задерживать.

Гай благодушно согласился, что ему пора идти на автобус.

Ночью Гарриет, встревоженная непривычной тишиной, лежала без сна и ожидала возвращения Гая. После полуночи она услышала, как он радостно распевает под окнами:

Если над ущельем Смерти отказал мотор,
то тебе уже готовят погребальный хор!

Ему посчастливилось увидеть, как отряд вылетает атаковать острова Додеканес[51]. Бен Фиппс отправился домой, чтобы написать об этом аналитическую статью, а Гай в знак благодарности намеревался устроить лучший праздник в истории Королевских военно-воздушных сил.

На следующее утро их разбудили чьи-то шаги. Выйдя из спальни, они увидели старуху, напоминавшую птичий скелетик, одетую в черное хлопковое платье и черный платок. Она накрывала стол к завтраку. При виде Принглов она заулыбалась, демонстрируя полное отсутствие зубов. Она указала себе на грудь и сказала:

– Анастея.

Гай, как смог, расспросил ее по-гречески. Предыдущие хозяева забыли сообщить ей о своем отъезде, но она не слишком волновалась. На место прежних работодателей пришли новые. Она сказала, что по утрам прибирается и ходит за продуктами, а вечером приходит, чтобы приготовить ужин.

– Пусть остается, – сказал Гай. – Мы можем себе ее позволить.

Гарриет с сомнением заметила:

– Можем, если я найду работу.

Пока Принглы переговаривались на своем странном наречии, Анастея стояла, скромно сцепив руки, уверенная, что сильные мира сего позаботятся о ней. Когда Гай кивнул, она вновь заулыбалась и без лишних слов вернулась к работе.