Друзья и герои
- Автор: Оливия Мэннинг
- Жанр: Историческая проза / Зарубежная классическая проза / Литература ХX века (эпоха Социальных революций)
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Друзья и герои"
16
Информационное бюро, ранее являвшееся малозначительным придатком Британской миссии, теперь обрело независимость. Войдя в гостиницу «Гранд-Бретань», Гарриет обнаружила цепочку указателей: «Информационное бюро (бильярдная)», которые привели ее к нужной комнате в задней части здания, – как оказалось, она имела прямой вход с улицы. Из-за двери бильярдной не доносилось ни единого звука. Она представила себе, что там сидят Алан и Якимов, склонившись над работой, но, открыв дверь, увидела только двух неизвестных ей пожилых женщин.
Они восседали за столами друг напротив друга в сероватом мглистом свете, падающем сквозь стеклянный потолок. Других источников освещения в комнате не было. Обитые темными панелями стены терялись во мраке. Стоя у двери, Гарриет подумала, что женщины выглядят совершенно одинаково, но, подойдя поближе, она увидела, что одна из них, постарше, встревожена ее появлением, тогда как вторая – помоложе – встрепенулась, словно сторожевой василиск.
– Что вы хотели? – вопросила молодая.
– Я ищу мистера Фрюэна.
– Его здесь нет.
– А князь Якимов?
– Нет.
Обе женщины прервали свои занятия. Старшая нависла над пишущей машинкой; ее влажные темные губы приоткрылись, в глазах, некогда карих, но вылинявших до бледной сепии, застыло полное непонимание. Младшая сестра – очевидно, это были сестры, – чей взгляд сохранил цепкость, уставилась Гарриет куда-то в область груди.
– А когда мистер Фрюэн вернется? – спросила Гарриет.
Младшая сестра, казалось, задрожала от ярости.
– Не могу вам сказать, – отрезала она, и от нее исходили волны такой силы, что Гарриет показалось, что ее выталкивают из комнаты. Женщины догадывались о причинах ее появления и не желали делиться с ней информацией. Признав свое поражение, Гарриет вышла, а старшая тем временем склонила голову над пишущей машинкой и стала медленно и размеренно бить по клавишам, словно выстукивала похоронный марш.
Алан и Якимов часто сидели в «Зонаре». Придя туда, Гарриет застала только Якимова. Он сидел в зале; ему как раз подали каких-то необычных моллюсков, разложенных на серебряном блюде с четвертушками лимона и тонкими ломтиками темного хлеба. Увидев Гарриет, он встревожился, словно не желая делиться своим лакомством, и сообщил:
– Утром я чуть не упал в обморок. Недостаток питания, знаете ли. Вам, молодым, легко, но годы уже сказываются на бедном Яки. Хотите попробовать?
– Нет-нет, спасибо. Я ищу Алана Фрюэна.
– Он ушел покормить собаку.
– А когда его можно будет застать на работе?
– Не раньше пяти. Бедняга, кажется, расстроен. Как мне кажется, его огорчил лорд Пинкроуз. Школу закрыли – как вы, полагаю, уже знаете, – и лорда Пинкроуза вернули нам.
– И Алан этому не рад?
– Только никому не повторяйте моих слов, дорогая моя. Алан очень сдержан, знаете ли. Скрытен, можно сказать. И я ничего не имею против лорда Пинкроуза. Очень достойный человек, занимается важной работой…
– Важной работой какого рода?
– Секретной работой, дорогая моя. И у него очень влиятельные друзья. Утром он сказал, что здесь требуется директор Бюро пропаганды, и он дал телеграмму своему другу в Каир – очень влиятельному другу…
– Лорду Бедлингтону?
– Возможно. Бедлингтон! Звучит знакомо. Как бы то ни было, лорда Пинкроуза, кажется, ждет повышение. Алану это не понравилось. Он не сказал ни слова, но мне показалось, что он расстроен.
– Его можно понять, – заметила Гарриет.
– Что ж.
Якимов, не желая говорить ничего определенного, что-то невнятно пробормотал. Когда Гарриет вошла в кафе, он встал из вежливости, и теперь он жалобно взмолился:
– Садитесь же. Я бы предложил вам узо, но не уверен, что смогу расплатиться и за этот скромный пир.
Гарриет села; Якимов устроился поудобнее и выжал лимон на моллюска.
– Может быть, и вы себе закажете? Побалуете себя?
Гарриет была уверена, что, съев хотя бы одного моллюска, тут же свалится с тифом.
– Что это такое? – спросила она.
– Морские ежи. Их раньше собирали в Неаполе. Своего рода деликатес. Я предложил старшему официанту подавать их здесь, и он сказал, что никто не будет есть такое. Сами подумайте, сказал я ему, чего только не едят в наши дни!
Он жадно набросился на морских ежей и, причмокивая от удовольствия, уговаривал Гарриет попробовать, но она, опасаясь незнакомой еды, заказала сандвич с сыром.
– А кто были эти женщины в бильярдной? – спросила она.
– Глэдис и Мейбл Тукарри. Мейбл – это та, что не в своем уме. Две старые карги.
– Чем они занимаются?
– Это загадка, дорогая моя.
– Алан говорил, что для меня может найтись работа.
– Почему бы и нет? – Якимов расправился с морскими ежами так же стремительно, как Диоклетиан с кальмарами, и теперь подбирал остатки сока хлебом. – Это отличная идея!
– Но мне не хотелось бы работать на Пинкроуза.
– Война, дорогая моя, – выспренно заявил Якимов. – Сейчас не время выбирать. Взгляните хотя бы на меня. Вношу свою лепту.
Покончив с едой, он посидел некоторое время, прикрыв глаза, после чего объявил, что настала пора «спатеньки», завернулся в пальто и уснул.
Гарриет, не зная, уходить ей или оставаться, огляделась в поисках официанта и увидела Чарльза Уордена, который спускался с балкона. Вопросительно глядя на нее, он подошел к ним с Якимовым и сказал:
– У меня есть пропуск в Парфенон. Не желаете прогуляться со мной? – Он повернулся к Гарриет. – Вы оба.
Пробудившись, Якимов вздохнул:
– Без меня, дорогой мой. Ваш Яки не в форме… избыток труда и недостаточное питание… годы сказываются.
Он устроился поудобнее и снова заснул.
Чарльз Уорден глянул на Гарриет с улыбкой, которая казалась вызывающей. Она встала.
Они пересекли Плаку, не произнеся ни слова. Пока каждый ожидал, что другой заговорит первым, Гарриет краем глаза наблюдала за своим спутником: четко очерченный профиль, голова чуть запрокинута, словно Чарльз погрузился в какие-то мрачные раздумья. Однако было ясно, что он ощущает ее присутствие рядом. Ей хотелось сказать что-нибудь, что застанет его врасплох, но она так ничего и не придумала.
Пока они шагали по узким запутанным улочкам, стало ясно, что он без тени сомнения прокладывает путь к лестнице на Акрополь. Когда они поднимались, он коротко спросил:
– Где вы живете в Афинах?
– Рядом с Илисосом. Античное место.
Это сообщение позабавило его.
– Илисос протекает через весь город.
– Неправда!
– Уверяю вас. По большей части под землей, конечно.
– Мы живем далеко. На полпути к Пирею. Довольно заброшенные места, но не такие дикие, как мне показалось поначалу. На другой стороне реки стоят несколько домишек, и, разумеется, люди живут вдоль дороги. Они вполне дружелюбны: нас приняли, поскольку мы взяли на работу Анастею. Теперь мне там больше нравится. Это место в некотором смысле стало нам домом.
– Я был бы счастлив обрести дом.
Он рассказал ей, что когда только приехал, то остановился в «Гранд-Бретани». С прибытием миссии там стало слишком тесно, и ему нашли комнату в «Коринфе».
– Вам не на что жаловаться, – сказала она, но от волнения ее голос прозвучал слишком резко.
Он помрачнел, услышав в ее словах намек на то, что молодые военные обычно устраиваются в лучших отелях. Гарриет поняла, что ей надо срочно что-нибудь сказать, иначе между ними вновь воцарится напряженное молчание.
– Вы, кажется, очень хорошо знаете Афины, – заметила она.
– Я бывал здесь до войны.
– Вы уже тогда были знакомы с Куксоном?
– Мои родные дружили с ним. Я был у него, когда началась война.
– Здесь, должно быть, очень хорошо летом.
– Да, но над нами нависла угроза войны.
– Я знаю. Но лето было чудесным. У вас был отпуск?
– Не совсем. Я приехал сюда учить димотику[52].
– Вы занимались языками?
– Классическими.
– Так вы получили образование в этой области?
– Нет. Не успел. Я вернусь к этому после войны.
Она поняла, что он моложе ее на два или даже три года – немногим старше Саши. В его молодости было нечто блистательное, словно его только что произвели на свет. Ей казалось, что он ничего еще не испытал и ничего не совершил. Вся его жизнь была впереди. Чтобы продолжить разговор, она спросила:
– Вас, наверное, послали сюда, потому что вы говорите по-гречески?
– Да.
Он хохотнул, словно находил ее расспросы неуместными или наивными, и с улыбкой посмотрел на нее, ожидая продолжения, но ей уже не хотелось поддерживать разговор.
Обходя вокруг Акрополя, оба они ощущали напряжение, которое могло в считаные секунды перерасти в стычку.
С тех пор как Гарриет была здесь в прошлый раз, каменистые склоны переменились. Первые дожди пробудили землю к жизни. Каждый клочок почвы был покрыт крошечными побегами, такими нежными, что даже самый легкий шаг раздавил бы их.
Отсюда покрывающая Ареопаг зелень казалась не смесью желтого и синего, но первичным цветом – живым и ясным.
Когда они повернули за угол, им открылось море, и Гарриет поразило, сколько кучевых облаков клубилось над Пелопоннесом. Снизу между крышами Плаки они казались серыми лоскутами. С высоты же становилось видно, что облака отливают жемчужным, сизым и грозовым лиловым, будто в космосе что-то взорвалось. На востоке тоненькое светящееся облако плыло по небу, словно оторвавшаяся подкладка, и сияло золотисто-розовым на фоне голубого неба.
Гарриет любовалась открывшимся зрелищем и всё же ощущала какую-то непонятную отстраненность. Казалось, надо было остановиться и насладиться пейзажем, но Чарльз шагал дальше, словно это была досадная помеха. Когда они подошли к воротам Беле, он так торопливо забрался на камни, будто весь этот поход выводил его из себя.
Привратник-эвзон осмотрел пропуск Чарльза, после чего смерил Гарриет одобрительным взглядом. Вернув пропуск, он так энергично взял на караул, что всё его обмундирование забряцало.
Видя, как он рисуется, Гарриет позабыла о своем стеснении и со смехом спросила:
– Это вам полагается так салютовать?
Чарльз покраснел, после чего тоже рассмеялся.
– Они особенно стараются, если видят девушек, – пояснил он.
Гарриет была очарована. Оставив позади все ограничения повседневной жизни, она словно перенеслась в мир поэзии, где Чарльз был не обычным молодым человеком, одним из многих, – она, в конце концов, знавала множество молодых людей, и многие выглядели не хуже его, – но воином, которому полагались почет и слава. Она же играла свою роль – роль девы, само присутствие которой дополняло и возвышало миф. Однако следом почти сразу же наступило разочарование, и она подивилась тому, что на нее так подействовали военные чары. Она всегда была против войны и ее уловок. Она радовалась, что вышла замуж за мужчину, который не мог участвовать в войне, пусть и сам был этому не рад. Игра, основанная на уничтожении противника, не могла ее увлечь, – а в этой игре Чарльз Уорден был совершенно рядовой фигурой. Глянув на него искоса, Гарриет уже готова была поднять его на смех; но, поймав на себе его взгляд, она смягчилась и обрадовалась, и сам воздух вокруг них, казалось, наполнился обещанием чего-то нового.