Друзья и герои

20

Репетиции продолжались – как и война. Смерть стала обычным делом, и нужды солдат ставили на первое место. В последнюю неделю перед концертом Гарриет почти не видела Гая. Единственная их встреча при свете дня состоялась в английской церкви на отпевании одного из пилотов. Гай выглядел обезумевшим, почти бесплотным: он уже несколько дней не спал и не ел. После церемонии они провели вместе всего несколько минут, и Гарриет заявила, что Гай перегибает палку. Он же сам говорил, что это будет шуточное представление. Летчики – не слишком взыскательная публика. Но Гай был способен только на лучшее. Он собирался ехать в Татой на примерку костюмов и не знал, доберется ли вечером до дома. Где же он будет спать? Если получится, он переночует на полу у одного из греческих студентов, живущих неподалеку от летного поля. Нельзя было сказать, что Гай вновь переживал свою юность, – Гарриет стала понимать, что его юность так и не закончилась.

Весь вечер она представляла себе, как он увещевает хор, поет и размахивает руками, одержимый желанием вознести труппу на вершины совершенства. Ложась в постель в тишине их пустой окраины, она представляла, что однажды Гай окажется так занят, что вовсе перестанет появляться дома. Они будут иногда встречаться, но он исчезнет из ее жизни, более не будет ее частью. У него уже не будет времени ни на что важное для нее.

На следующий вечер служебные автомобили отвезли артистов и их друзей в Татой. Главный ангар переоборудовали в театр. Из темноты летного поля дул ледяной ветер и проникал мокрый снег. Женские наряды оказались неподходящими для промозглого ангара, и дежурный офицер, видя, как гости дрожат от холода, послал на склад за подбитыми мехом летными куртками.

Занавес взлетел, и хор, разгоряченный репетициями, грянул:

Вечер полон шуток, смеха и чудес, —
всё для Королевских ВВС!

Видно было, как Гай неистово размахивает руками перед хористами – именно так, как и представляла себе Гарриет.

Публика принимала артистов со сдержанным дружелюбием. Несмотря на все труды, первая часть представления оказалась не лучше и не хуже, чем большинство подобных затей. Главным триумфом вечера стала постановка «Марии Мартен».

Марию в исполнении Якимова встретили потрясенным молчанием. В белокуром парике, цветастом платье и чепце, с наклеенными ресницами, он напоминал волка, наряженного бабушкой Красной Шапочки. Но этот волк изображал распутную, эпатажную барышню. Когда он просеменил к рампе, приложил палец к подбородку и сделал книксен, в задних рядах взвыли. Летчики вежливо аплодировали настоящим женщинам, но подобный шарж привел их в неистовый восторг. Якимов невозмутимо выслушал вопли и свист и захлопал ресницами. Публика взревела вновь. Прежде чем представление удалось продолжить, прошло добрых три минуты.

Алан в роли нелепой и суровой матери произнес:

– Что-то ты нынче сама не своя, дорогая моя! Что же тебе докучает?

На это Мария жеманным фальцетом ответила:

– Ох, матушка, вы не поверите!

Эта реплика вызвала новую бурю восторга. Из зрительного зала неслись выкрики: «Давай-давай!», «Я б ей показал!» и «Приходи за ангар, потолкуем!».

Исходный текст пьесы был довольно скабрезным, но в ходе репетиций артисты изрядно его дополнили. Пока на сцене был Якимов, публика участвовала в представлении сальными шуточками. Трагическая смерть Марии расстроила всех собравшихся.

Пока Уильям Кордер в исполнении Бена Фиппса хоронил Марию, в зале стояла напряженная тишина. Бен отчаянно переигрывал, копая могилу, но когда он принялся забрасывать тело землей, то заявил: «Эта работенка полегче будет!» – и публика смягчилась. «Камуфляж не забудь!» – выкрикнул кто-то, и все расхохотались вновь. Злодей обнаружил, что потерял пистолет, и злобно прищурился, но вдруг в ужасе осознал: пистолет похоронен вместе с телом. Зрители заохали. «Ты его под расписку брал?» – спросили из публики. Не решившись вновь раскопать могилу, Кордер сбежал.

В следующем акте Кордер предстал перед всеми в элегантном сюртуке и с цилиндром в руках. Стоя рядом с пальмой в горшке, он сообщил зрителям, что прибыл в Лондон и у него всё прекрасно. Однако его счастью не суждено было продлиться сколько-нибудь долго. Гай заявил, что он сыщик, и предъявил Кордеру доказательство его вины – найденный в могиле пистолет. Кордер принялся открещиваться, но Гай мрачно объявил: «Тут на заду ваши инициалы». Дальнейшие реплики потонули в возгласах зрителей. Взойдя на виселицу с веревкой на шее, Кордер произнес последнюю речь. Ее встретили молчанием: персонаж не вызвал ни у кого ни ужаса, ни жалости.

В офицерской столовой устроили прием для зрителей. Во время представления Гарриет видела Чарльза Уордена, сидящего в первом ряду. Не зная, ушел ли он, она держалась поближе к выходу, чувствуя, однако, что он где-то рядом. Она слушала миссис Бретт: та собрала вокруг себя пилотов и демонстрировала им свои глубокие познания в летном деле.

– Ужасно, что вам не позволяют устроить взлетную полосу у границы! Такой длинный путь – двести миль, не так ли? – с таким снегом и облачностью! Не удивительно, что батальон действует не в полную силу!

Пилот по прозвищу Сюрприз рассмеялся:

– А он действует не в полную силу?

– Разумеется, – уверила его миссис Бретт. – И мне сообщили, что нам недостает запасных частей. Их недостает?

– Мы справляемся.

– Возможно, но ситуация всё равно серьезная.

Миссис Бретт негодующе покачала головой, но Сюрприз – настоящий аристократ войны, которому нечего было отдать делу, кроме жизни, – лишь рассмеялся в ответ.

Кто-то тронул Гарриет за плечо. Она была готова к этому и повернулась к Чарльзу с приветливой улыбкой.

– Как вам понравилось представление? – спросила она.

– Что ж… очень забавно. Я никогда не видел ничего подобного.

– Даже в школе?

– Особенно в школе. Я хотел извиниться: у меня не получилось прийти к вам на обед. Меня задержали дела. Я хотел позвонить, но никто не знал вашего номера.

– У нас нет номера.

– Я не мог отлучиться, к сожалению. Кое-кто прилетел из Каирского отделения.

– Важный человек?

– Очень важный.

– Полагаю, мне не стоит спрашивать, кто он?

– Мне не стоит говорить; впрочем, все и так скоро узнают.

– Что-нибудь происходит?

– Похоже на то. Вы можете встретиться со мной завтра?

– Что же, вы завтра мне всё расскажете?

– Это невозможно, – ответил он, явно раздраженный ее легкомыслием. – Я здесь недолго пробуду.

– И куда вы отправитесь дальше? Обратно в Каир?

– Нет. Вы пообедаете со мной завтра?

– Боюсь, это невозможно.

– А послезавтра?

– Пожалуй, нет.

Он начал спорить, но она ускользнула от него и подошла к Гаю, который пребывал в благостном расположении духа и развлекал старших офицеров описанием репетиций «Марии Мартен». Он обнял ее за плечи и с гордостью представил собравшимся:

– Это моя жена.

Она обернулась к Чарльзу, но тот уже ушел. Его нигде не было видно. Ей тут же стало скучно. Вечеринка утратила всякую привлекательность. Пора было идти домой.

Когда в бильярдную вошел Тоби Лаш, мисс Глэдис кокетливо захихикала:

– Какая честь для нас, мистер Лаш! Вы так редко к нам заглядываете!

Тоби ухмылялся и что-то бормотал, стараясь ответить в том же духе, но при виде Гарриет приуныл, и Глэдис пришлось спросить:

– Вы к его светлости?

– Ну как вам сказать…

Тоби, казалось, сам не знал, чего хочет. Чтобы выиграть время, он присосался к своей трубке, но на вопрос надо было ответить, и он в конце концов промямлил:

– Если у него есть минутка… если он не слишком занят.

– Присядьте же. Я сейчас посмотрю, как там идут дела.

Мисс Глэдис вышла, и Тоби присел на край стола Гарриет.

– Не знал, что вы здесь работаете. Это вас старина Пинкроуз нанял?

– Нет. Алан Фрюэн.

– Вот как!

Гарриет не общалась с Лашем и Дубедатом с закрытия школы, но слышала, что они работают на Куксона, и видела их разъезжающими по Афинам.

Она спросила, отказались ли они от квартиры.

– Скорее, там отказались от нас. Старина снимал ее у Арчи Калларда. К несчастью, Арчи захотел ее обратно, а теперь даже не живет там. Вечно торчит в Фалироне. Ему осточертели Афины. Говорит, что хочет заняться серьезным делом… поехать в Каир, воевать, заняться дальней разведкой пустыни. Майор этим занимается.

– А майор-то что может сделать?

– Что вы! Он может сделать всё что угодно.

– Не может же он достать из ниоткуда транспорт.

– Напрасно вы так в этом уверены. Сюда летают самолеты из Каира. Если кому-нибудь важному потребуется улететь на таком самолете, это можно будет устроить.

– И что же, Арчи Каллард настолько важен?

– Он, может, и нет, а майор – да. И неизвестно еще, что учудит Арчи! Он поговаривает, что хочет организовать собственную армию.

– А что, сейчас еще такое бывает?

– Разумеется. Сплошь и рядом.

– Слышала, вы теперь работаете на майора?

– Помогаем ему немного. В Фалироне осталось не так много рабочих. Шофер ушел на фронт, поэтому я теперь за него. Майор очень щедр. Отдал нам квартиру над гаражом.

– А чем занимается Дубедат?

– Разными делами. – Тоби понизил голос, словно собираясь поделиться постыдной тайной. – Старина возится в саду, чистит серебро, застилает постели. Недавно дворецкий велел ему вымыть плитку в вестибюле. Настоящее падение, не так ли? Такой человек – и моет полы! Если бы справедливость восторжествовала, он бы стал директором. Невозможно с этим смириться. С ним чертовски несправедливо обошлись!

Тоби мрачно опустил взгляд и пребывал в таком состоянии, пока не вернулась мисс Глэдис.

– Пойдемте, – сказала она, и Тоби, слезая со стола и пытаясь привести себя в порядок, чуть не рухнул на пол.

Алан всегда говорил, что в Академии кормят отвратительно, но в воскресенье он пригласил Принглов на обед, обещая некий особый повод. Никаких пояснений он не дал, опасаясь, что не сможет оправдать их ожиданий.

Шагая по широкому проспекту Василисис-Софиас, продуваемому всеми ветрами, Гай восторженно рассказывал, что они планируют повторить свое представление в Афинах. Новая постановка должна была стать еще масштабнее, веселее и ярче. Времена стояли мрачные, но Гаю в очередной раз удалось укрыться от них.

Побед больше не было. Колокола перестали звонить. Афиняне жили в условиях, напоминавших осадные, и не видели в будущем ничего утешительного. Греческие войска застряли в горах. Дойдя до границы с Албанией, они остановились. Поговаривали, что надежды взять Влёру уже нет. Солдаты выбились из сил. Продовольствия не было. Боеприпасы заканчивались.

Когда они свернули к Академии, Гарриет заглянула во двор военного госпиталя. Там всё так же бродили раненые.

– Надо будет поработать с начальной песней, – продолжал Гай. – Лично мне она нравится, но нельзя же всё время петь одно и то же.

– Наверное.

В прежние годы февраль приносил с собой первые признаки весны, но в этом году холода затянулись. Солдаты в горах страдали и жаловались, что им не шлют провиант. Замерзшим и полуголодным афинянам просто нечего было слать.