Ульфила

* * *

Хоронили Авдея быстро и безрадостно. Авдей остался бы недоволен. Вина почти не было, угощенья и того меньше. И все спешили от покойника отделаться, ибо работа не ждала. Ни драки тебе под конец поминального пиршества, ни костей переломанных, ни девок-рабынь перепорченных, чтобы девять месяцев спустя народилось бы несколько новых Авдеев. Ничего такого интересного не случилось.

Пробовали было соседи помянуть этого Авдея, но толком ничего так и не вспомнили. Ну, сарайку разворотил соседу. Другому помогал бревна таскать, уронил бревно и пальцы на ноге тому соседу сломал.

Только мать-хозяйка, вздохнув тяжко, всей утробой своей, проговорила:

– Все же он добрый был. Да вот и сына среднего, Меркурина-то, в люди вывести сумел.

– Не он Меркурина в люди вывел, – сердито возразил Валентин, – а епископ Ульфила.

При этом имени многие крестом себя осенили – чтили память епископа.

Пристыженная, мать опустила голову. Прошептала упрямо:

– Он добрый был.

Сын только плечами пожал. Встал, ладонями по столу хлопнул:

– Завтра рано вставать, – только и сказал.

Все с ним согласились. Действительно, вставать чуть свет. И разошлись соседи.