Креолка. На острове любви

Плечи Поля-Армана поникли.

— Девочка, лучшее, что я мог бы сделать ради тебя, — избавить от этого продажного мужа.

Айша поднялась и вышла из комнаты.

Внизу ее дожидался Жервез. Взглянув на Айшу, он понял, чем закончился разговор, и помрачнел.

— Больше здесь делать нечего, — сказала Айша.

— Мне нет смысла говорить с ним?

Айша покачала головой.

— Тогда война, — заключил он. — Пошли.

Оставшись один, Поль-Арман еще ниже опустил голову и прижал руки к вискам. Один за другим в его сознании мелькали яркие образы, слова и лица из прошлого, причиняя ему боль и затрудняя дыхание.

В последние недели Поль-Арман всегда справлялся со слезами, ибо они калечили его душу и на несколько дней отнимали силы. Однако в это ужасное утро он не мог остановить слезы. Поль-Арман обхватил голову руками, опустил ее на колени и зарыдал от мучительной боли, оплакивая всех, кто потерян и кто уже никогда не вернется.

На Менорке стояла темная майская ночь, и в замке Сен-Филипп не горел ни один огонь, поскольку у англичан закончились сальные свечи, а также и все прочее. Ги де Ришмон припал к земле под оливковым деревом в небольшой рощице рядом с замком. Он устал, покрылся грязью и с нетерпением ждал, когда могильщик из Прованса, выбравшись из туннеля, присоединится к нему, чтобы остальные солдаты этого взвода до рассвета вернулись на свои квартиры.

После выздоровления и возвращения Ги на службу Ришелье смягчился, поручил ему командование ночным взводом и разрешил осуществить его план вырыть новый туннель. От рощицы он приведет к стенам замка, откуда начался рейд англичан. Так будут сэкономлены недели труда, и когда туннель пророют, головному отряду в день наступления почти сразу удастся проникнуть за стены замка. К удовольствию герцога, работа продвигалась быстро.

После стычки в апреле Ги почти смирился со своей судьбой. Солдаты французского взвода уничтожили английский оперативный отряд, подняли Ги и отнесли его в полевой госпиталь. К этому времени он потерял много крови и не сразу пришел в себя, но сама рана оказалась неопасной. Когда сняли швы, там, где пуля задела его висок, остался темный шрам и, похоже, на всю жизнь. Как заметил Ришелье, теперь Ги выглядел гораздо воинственнее и философом его уже вряд ли кто-то всерьез назовет. Ги выздоравливал на новом месте — в палатке, стоявшей ближе к линии наступления. Ему выделили капрала, который оказался хорошим денщиком и поваром. Днем он никого не подпускал к капитану, давая ему выспаться.

Ги научился более бесстрастно думать о Шарлотте де Нови. Лежа перед палаткой, выздоравливающий, Ги взглянул на остров, окутанный весенним теплом, на залитую ярким солнцем гавань и подивился тому, что не замечал такую невероятную красоту из-за непостоянства женщины. Он уже и так из-за нее поставил себя в глупое положение и считал, что сейчас у него нет причин для тоски.

Вдруг Ги услышал необычный звук. Казалось, будто по ровной поверхности приближались легкие шаги, затем в туннеле что-то упало. Согнувшись, Ги бросился в шахту. Он помогал себе руками в тех местах, где потолок опускался низко. В туннеле горели фонари, освещая стены, выложенные мешками с песком, и грубые доски, служившие потолком. Новые доски треснули и рухнули в туннель под тяжестью песка, погасив стоявшие впереди фонари. Могильщика придавило к полу туннеля, торчали лишь его ноги.

Ги разгребал песок, пока его пальцы не начали кровоточить. Доски над его головой сместились и едва держались, а позади него из щелей между ними струйками сыпался песок. Затем все стихло. Ги ухватил могильщика за ремень и потянул к себе. Из легких Ги вырвались хрипы, когда тело начало показываться из-под обломков.

Наконец он освободил могильщика, повернул его на живот и постучал по спине, затем повернул на бок и прильнул ухом к его груди. Сердце билось. Еще один ком песка обрушился на них. Отскочив в сторону, Ги потащил тело назад по туннелю. Когда он, выбившись из сил, остановился, могильщик вздрогнул и с трудом втянул в себя воздух.

Ги прислонил могильщика к мешкам с песком и освободил ему воротник. Когда глаза солдата открылись, Ги с удивлением заметил, что тот улыбается.

— Я был на волосок от гибели, не сомневайтесь. Нам лучше выбраться отсюда, пока не рухнуло все.

В изнеможении они поползли назад, по пути гася фонари. Часовой, стоявший на посту, чуть не выстрелил в них. Не дождавшись их возвращения, он сильно занервничал, но, к счастью, кто-то из солдат взвода схватил его мушкет, привел солдата в чувство затрещиной и дрожащим от тревоги голосом попросил назвать пароль.

В окопе не скрывали радости, увидев их. Ги присоединился к общему веселью, а могильщик заметил:

— Подумать только, я все время собирался выкопать себе могилу, желая убедиться, что делаю эту работу профессионально. Но никак не предполагал, что придется копать так быстро.

К тому времени когда Ги вернулся к своей палатке, небо посветлело и над морем появилась серебристая полоса. Скинув рубашку, он опустился на носилки, не снимая заляпанных грязью бриджей и сапог, и послал капрала за вином, чтобы промыть забитое пылью горло.

Именно в этот момент появился герцог де Ришелье, отогнул клапан палатки и заглянул внутрь. Слабый свет снаружи выхватил его седые волосы, свежий кружевной воротник и изящную одежду. Тихо выругавшись, Ги поднялся.

— Вольно, капитан. Садитесь. Только что я получил донесение о вашей последней проделке. Я не говорю о других, поскольку граница между удалью и самоубийством почти не заметна, но сегодня я скажу все, что думаю.

— Монсеньер…

— Менорка в наших руках. Я намерен сохранить ее после взятия Сен-Филипп. Но ума не приложу, как мне взять этот замок с офицерами, которые во время осады лишились различных частей тела.

— Монсеньер, вы хотите сказать, что я иду на неоправданный риск. Готов заверить вас в том, что после…

— Я не слепой. Я сочувствую вам, но должен напомнить, что вы ответственны перед своими солдатами и отечеством. Вы не принесете им пользы, если вас на этом проклятом холме накроет полтонны песка. С сегодняшнего дня приказываю меньше копать и больше думать.

Ги закрыл глаза. Ришелье не выносил объяснений — его интересовал лишь результат. Однако он выслушивал вопросы, если те имели отношение к делу.

— Вы освобождаете меня от командования?

— Напротив, я хочу воспользоваться вашим умом. Спасибо, капрал. Вот все, что я хотел сказать. — Ришелье налил стакан вина и передал Ги, будто оба вели дружескую беседу в его версальских апартаментах. — Я знаю, вас заботит еще кое-что, и не зря. Она красивая женщина, и, окажись я на вашем месте, ничуть не сомневаюсь, она мне тоже не давала бы покоя. — Ги молча негодовал, но герцог удобно уселся на единственный стул и продолжил: — Возможно, это важно для вас, но по нелепой случайности я недавно встретился с Графиньи, когда она возвращалась из имения Моргона в Бургундии. Оказывается, молодая невеста проплакала в одиночестве всю первую брачную ночь.

Взволнованный Ги спросил:

— Когда мадам де Графиньи уехала из шато Моргона?

— Через неделю после этого.

— Одна ночь, — с горечью заметил Ги, — не делает погоды.

— Тем не менее Графиньи считает, что отношения Моргона с экономкой куда лучше, чем с женой. — Догадавшись, что Ги не в силах ответить, маршал продолжил: — Я заметил одно: молодые мужчины в наше время слишком быстро разочаровываются в любви. Если страстно любишь женщину, разве не стоит преодолеть несколько препятствий, чтобы вернуть ее расположение? Я питаю глубочайшее уважение к браку и счастливее всего чувствую себя в этом состоянии, но отнюдь не считаю, что он способствует или препятствует любви.

— Моньсеньер, боюсь, что я не понял вашу мысль, — устало откликнулся Ги.

— Я хотел сказать следующее: даже самые упрямые молодые люди учтут мнение семьи и собственный интерес, когда речь зайдет о браке. Возьмем, к примеру, кардинала, моего великого предка. Молодой дворянин обручился с одной из племянниц, но та умерла, и кардиналу пришлось сообщить об этом жениху. Чтобы смягчить удар, он предложил тому жениться на сестре умершей. Кардинал вел себя крайне деликатно и предоставил молодому человеку возможность ответить отказом, но тот сказал: «Не важно, какую я выбираю сестру — я ведь женюсь на вашем высокопреосвященстве».

— И в чем суть? — поинтересовался Ги, не в силах скрыть иронии.

— Мужчины и женщины часто сами не могут выбрать себе пару. Практичная, полнокровная женщина, которая ищет спутника жизни, принимая во внимание его чин или состояние, не успеет выйти замуж, как начнет искать того, кто мог бы дать ей счастье. В девяти из десяти случаев этим мужчиной будет не ее муж.

Ги поднял голову, и пульс под свежим шрамом учащенно забился на его виске.

— Вы предлагаете мне стать одним из этих девяти?

— Боже милостивый, Ришмон, вы вне конкуренции! — Маршал был по-настоящему раздосадован. — Если вы собираетесь подставить свою грудь под пули врага, это ваше дело. Признаться, армия только выиграет от этого. Но я готов предложить вам короткий отпуск. Я слышал, что Моргоны в Марселе. Если на следующей неделе здесь не станет жарко, я разрешу вам провести пятнадцать дней на материке. Выбирайте сами.

Ги принял решение, не колеблясь.

— Нет, спасибо, — сказал он и встал. В подобной ситуации Ги выставил бы любого другого собеседника. Но ведь нельзя прогнать пэра Франции. — Монсеньер, позвольте предложить вам еще стакан вина и сменить разговор?

Оба были так злы, что эти слова не помогли. Маршал тоже поднялся и откинул клапан палатки.

— Насколько я понял, ваши мысли заняты осадой?

— Если я убедительно не доказал этого, заберите мою шпагу.

— Даст Бог, мы скоро увидим настоящие боевые действия, — проворчал маршал, оглянувшись через плечо. — Меня окружают одни горячие головы.

Когда маршал отошел на значительное расстояние, Ги обрушил на него все ругательства, какие ему удалось вспомнить, затем сел и допил вино. Он невольно задавался вопросом, какое дело привело Шарлотту в Марсель и подозревают ли еще Моргона в связях с англичанами. Больше всего Ги думал о том, что Шарлотта плакала в первую брачную ночь. Сердце подсказывало ему, что означают эти слезы. Вряд ли она плакала о своем холодном муже. Но Ги не принесли утешения горькие размышления о страданиях Шарлотты, тем более что между ними пролег океан, который нельзя переплыть. Чтобы избавиться от этих размышлений, нужно напиться и лечь спать. Вскоре Ги растянулся на походной кровати, прижав к бедру наполовину опорожненную бутылку рейнского вина.

Жервезу понравилась роль поставщика продовольствия. Он уже подумывал, что Поль-Арман, возможно, прав и операции с деньгами доставляют не такое удовольствие, как обмен товарами. Путешествие из Рошфора в Марсель порадовало рядом покупок, в основном вина, соленого мяса и овощей, которые Жервез поручил извозчикам переправить на юг и разгрузить на складах армии и военно-морского флота. Он создал такую же систему в Париже, чтобы обеспечить север, и назначил агента в Лилле; тот докладывал о не меньших достижениях в пограничных городах Франции. В казначействе ему предоставили длительный отпуск, и все его финансовые дела в Париже перешли в другие руки, за исключением доходов. Жервез оказался одним из множества сообразительных предпринимателей, успевших заключить контракты с армией накануне войны, но гордился тем, что он один из наиболее расторопных.