Оружие Вёльвы

* * *

Снефрид казалось, что она долго-долго сидела так, держа левую руку Хравнхильд и глядя в ее мертвое лицо. И это пророчество сбылось – тетка ведь предупреждала ее, что уже скоро может покинуть мир живых. Снефрид сейчас не помнила ее точных слов, но хорошо помнила свое недоверие. Напрасно. Хравнхильд и в этом не обманула. «Только я уже буду мертва и не смогу помочь тебе…» – как-то так она говорила.

– Нигде никого, – раздался над нею мужской голос, показавшийся незнакомым.

Снефрид подняла голову, увидела Рандвера и вспомнила, что приехала сюда не одна. Что женщина мертва и помощь ей не требуется, он понял еще быстрее, чем Снефрид, и не стал задерживаться возле тела.

– Я все осмотрел. В доме работник храпит, в хлеву козы, в кладовке никого. В пивоварне тоже. Ничего не разбросано. Следов никаких. Ларь в доме закрыт, не взломан.

– Но кто же… – Снефрид дрожала так, что говорила с трудом. – Кто же ее убил?

Рандвер присел, положив рядом секиру, и осмотрел тело.

– У нее разбита голова, – он пощупал затылок Хравнхильд и показал Снефрид окровавленные пальцы.

– А это? – Она кивнула на кровавые пятна на сорочке.

– Это не железом сделано, – Рандвер отогнул лоскуты и осмотрел раны. – Как будто когти…

– Чьи? – Снефрид вытаращила глаза от ужаса.

– А тролль их маму знает… Но смотри, какие царапины. Будто медведь…

– У нас тут не водятся медведи.

– Или какая-то хищная птица, но когти уж слишком велики.

Хищная птица? Птица ночью напала на Хравнхильд? Да она что, цыпленок или заяц?

– Отнесем ее в дом, – Снефрид передернула плечами и тревожно оглянулась на ближний ельник, поднимавшийся по склону над хутором и будто нависавший над ним.

Не оттуда ли, из скопления обросших зеленым мхом толстых елей, явилось неведомое чудовище? И не там ли оно сейчас, подстерегает новые жертвы? Хравнхильд никогда не упоминала, чтобы близ хутора жило нечто опасное, но…

В мыслях мелькнули досужие разговоры детства: что, дескать, камни в озере оживают по ночам, превращаются в чудовищ и выходят… Видел, как они съели лося, говорил ей Ульвар, только рога остались… Даже в десять лет Снефрид не верила этим россказням, но сейчас ей захотелось бегом убежать в дом и захлопнуть за собой дверь. Была еще почти ночь – время зла, и ее светлая прозрачность, казалось, не защищала, а открывала этому злу особенно широкую дорогу. А не считая глухого Кари, людей ближе, чем в Высокой Роще в роздыхе отсюда, и нет.

Не проявляя никакого волнения, Рандвер поднял тело на руки и перенес в дом – на ту самую лежанку, которую Хравнхильд спешно покинула, судя по разбросанному покрывалу и подушке. Что-то ее разбудило и выманило наружу.

От их суеты проснулся Кари – судя по его лицу, он не верил, что уже проснулся и видит мертвое тело хозяйки наяву. Рандвер был для него совершенно новым человеком – он его никогда еще не видел, а слышать о нем не мог по причине глухоты. Понимать произносимые слова по губам Кари так и не выучился, но Рандвер довольно толково объяснился с ним знаками: в походе привык общаться с людьми, с которыми не знал ни одного общего языка. Кари вслух ответил, что никого чужого с вечера не было, легли спать, как обычно, ночью он ничего не слышал…

– Что будешь делать? – Рандвер остановился возле Снефрид, уперев руки в бока и держа секиру за поясом.

Она уложила тело Хравнхильд на тюфяк, вытянула руки и ноги, уже коченеющие, наскоро оправила растрепанные волосы. Опустить веки удалось с трудом, тетка словно подсматривала из-под ресниц, и Снефрид накрыла ее покрывалом до макушки. От потрясения кружилась голова.

– Надо же… ее хоронить.

– Ты не думаешь, что надо объявить вашему хёвдингу об убийстве?

– Но кого мы можем обвинить?

– Ты называла какого-то опасного тролля – Вебранда, что ли? Если он ей угрожал, то пусть ваш хёвдинг найдет его и расспросит.

– Вегарда. Но он не мог… разорвать ее когтями. Он же не оборотень…

– Ты точно знаешь?

Снефрид зажмурилась и потрясла головой. Она и сама понимала, что раз тетка убита, где-то есть виновник. Но не могла даже вообразить, как он выглядит. Человек это или зверь? Когда солнце встало, Рандвер еще раз тщательно осмотрел всю землю вокруг дома, но не нашел ни малейшего следа.

Козы блеяли и били рогами в дверь хлева изнутри. Снефрид послала ошалевшего Кари подоить их и выгнать пастись. Прибрела усталая собака, легла возле тела и затихла, положив морду на лапы. Снефрид вспомнила окровавленные пальцы Хравнхильд – наверное, та успела коснуться собаки, цеплялась за нее, может быть, надеялась подняться. Хотя, как сказал Рандвер, судя по крови у нее во рту и по ранам на боках, у нее были сильно повреждены легкие и она прожила лишь несколько мгновений.

– И сдается мне, она с крыши своей упала, – добавил Рандвер, подумав. – Просто так падая, она бы так голову не разбила.

– С крыши? Но что ей делать на крыше? Ее туда… затащили?

Рандвер вышел. Услышав его шаги по доске, Снефрид тоже вышла и обнаружила его уже на крыше, внимательно осматривающим дерн.

– Это было здесь! – крикнул он. – Тут трава примята и кровь есть. Вот здесь она прокатилась и как раз туда упала.

Снефрид ничего не понимала. Вспомнила нож в руке Хравнхильд – она сама вынула его из мертвых пальцев и положила на стол. Подошла и осмотрела. На белой костяной рукояти была хорошо видна кровь, засохшая в завитках резного узора.

– Гляди, – она обернулась к вошедшему Рандверу. – Нож в крови.

– Она сама его пырнуть успела, – он тоже осмотрел нож. – Того тролля, что на нее напал.

Снефрид закрыла лицо руками. Что за дичь – среди ночи Хравнхильд полезла на крышу, чтобы сразиться с кем-то, нанесла противнику раны, но упала и умерла! Как такое могло быть? Если бы сюда явился какой-то враг – тот же Вегард, – почему они схватились не в доме, не во дворе, а на крыше? Кто кого преследовал и загнал туда?

И куда делся этот враг? Он тоже был ранен, но где его следы? Рандвер, сколько ни искал, не нашел кровавых пятен нигде, кроме крыши и того места, куда упала Хравнхильд.

И даже он, при всем его опыте, не мог объяснить это поразительное происшествие.

– Надо сказать отцу, – сообразила наконец Снефрид.

Едва ли Асбранду пойдет на пользу это известие. Но разве можно его скрыть? Хравнхильд нужно похоронить: подготовить тело, собрать вещи, сделать могилу…

– Может, хоть он догадается, что все это значит, ётуна мать… – согласился Рандвер.

К мудрости Асбранда Рандвер, хоть и жил в усадьбе недолго, успел проникнуться уважением. Асбранду сейчас было, конечно, не до занимательных бесед, но само присутствие духа и бодрость, которые не могла победить хворь, выдавали в нем мудрого человека.

– Тогда поехали, – Рандвер знаком предложил Снефрид встать.

– А как же… – Она оглянулась на прикрытое тело.

– Одну же я тебя тут не оставлю, с этим глухарем да козами. У него над головой хозяйку убили, а он знай себе храпел, свистун старый!

– Лучше вот что! Мы его отправим в Оленьи Поляны, а сами останемся и все приготовим. Если ты не против…

– А чего я буду против? Это ж была наша единственная родственница, я так понял?

Снефрид отметила, что Рандвер уже считает ее тетку своей, то есть не сомневается в их будущем браке. Сейчас она как никогда была близка к согласию. Страшно подумать, что ей пришлось бы ехать сюда одной, чтобы найти Хравнхильд мертвой!

Уразумев, чего от него хотят, Кари ушел в Оленьи Поляны. Снефрид принесла сена, попросила Рандвера спустить тело на пол, чтобы можно было его обмыть. Может, стоило дождаться Мьёлль – наверняка она догадается приехать, узнав, что случилось, – но Снефрид хотела сделать все сама.

Нужно найти для тетки чистую одежду. Ключ от ларя был привязан на серый тканый пояс, а тот лежал вместе с платьем, которое Хравнхильд сняла, собираясь спать. Снефрид, кажется, никогда не видела Хравнхильд хорошо одетой, но в большом ларе цветного платья оказалось много. Наверное, все это Хравнхильд надевала, отправляясь на пиры в усадьбу Тюлений Камень, к госпоже Алов…

Надо будет уведомить госпожу Алов, сообразила Снефрид. Ведь теперь…

А потом ей пришла такая мысль, что она в изнеможении села на ближайший край скамьи.

Хравнхильд мертва. Она не войдет сейчас в эту дверь, раскрытую в светлое летнее утро, где уже испаряется роса, наполняя воздух сладким запахом влажной теплой земли и мха. Не воззрится в изумлении, уперев руки в бока, не спросит, какого тролля Снефрид роется в ее вещах и выложила все платье на помост. Снефрид видела тело под покрывалом, но до нее слишком медленно доходило, что это и есть Хравнхильд. Она даже не осознала горя, хотя предчувствие его уже подползало к ней.

Хравнхильд больше нет, а это значит, что ее «питомец», сын госпожи Алов, остался без вирд-коны. Случилось именно то, о чем Хравнхильд предупреждала, ради чего с прошлой осени – и даже ранее – уговаривала Снефрид перенять ее науку.

И этот ужасный день, в который Снефрид не верила, настал. Но она ведь… почти согласилась?

Снефрид снова взглянула на тело. Хравнхильд молчала. Она замолчала навсегда. Она безгласна, незряча и бессильна. Некому больше позаботиться о сыне Алов, кроме нее, Снефрид. Даже если она так и не сказала «да». Скажи она теперь «нет» – кто ее услышит?

Как во сне, Снефрид опять подошла к ларю и наклонилась. Вот этот мешок. Дрожащими руками она достала его и ощупала. Мешок был слишком легким. Снефрид развязала ремешки и заглянула внутрь.

Черная кожаная личина. Бубен и колотушка – сухая лапа совы на деревянной рукояти. Маленький мешочек с набором рун для гадания.

Жезла вёльвы в мешке не было. И в самом ларе не было. Все сильнее тревожась, Снефрид перерыла все жилье. Его не было нигде.

Он украден? С вытаращенными глазами, чувствуя ужас и беспомощность, Снефрид застыла посреди дома. Возле этого самого очага они тогда осенью спорили с Хравнхильд. «Я не хочу этого!» – «Это хочет тебя!» Загадочный злыдень приходил за жезлом Хравнхильд? И она погибла, не желая его отдавать? Но кто это был? Кому он понадобился? Уж верно, кому-то, кто не желал добра сыну Алов, и теперь тому грозит огромная опасность!

Внимание Снефрид привлек шорох. В открытую дверь вошла собака, неся в зубах какую-то палку.

Прижав уши и виляя хвостом, собака подошла к Снефрид и положила свою ношу у ее ног. Полная предчувствия, Снефрид наклонилась.

Это был он – жезл вёльвы, похожий на веретено, со свежими блестящими царапинами на потемневшей бронзе. Хравнхильд сберегла свое оружие, и Снефрид ничего не оставалось, кроме как принять наследство. Оно само пришло к ее ногам, но ей пришлось изрядно собраться с духом, прежде чем коснуться его дрожащими пальцами.