СМЕРШ – 44

– Скажи, Саша, а маршал Тухачевский действительно был шпионом, то есть «врагом народа»?

Костин остановился и посмотрел на Хмелева.

– Виктор! Давай, не будем говорить о работе. Я не работал по делу Тухачевского и поэтому не могу тебе ответить на твой вопрос. А если честно, то и не хочу…

– А, почему, Саша? Мне очень интересно, как все это происходит в жизни. Откуда вы вдруг узнаете, кто есть кто? Ошибок не бывает? Расстреляют человека, а потом вдруг выясняется, что он был честным человеком?

– Идет война, и ошибки бывают. Главное – вовремя разобраться с человеком.

Наконец они дошли до дома.

– Вот и пришли, – произнес Виктор и рукой указал на дом, стоящий в большом фруктовом саду.

Здание было дореволюционной купеческой постройки. Мощные кирпичные стены, узкие, словно бойницы, окна.

– Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Правда, дом красивый и не так далеко от комендатуры.

Они поднялись по белой мраморной лестнице на второй этаж и остановились на небольшой площадке.

– Вот ваша комната, Александр, – произнес Виктор и протянул ему ключ от двери. – Открывайте…

Костин открыл дверь и остановился на пороге. Комната была довольной большой, светлой. В углу комнаты был камин, обложенный черным гранитом.

– Ну, как? Нравится?

– Красиво. Мне еще не приходилось жить в подобных хоромах. Интересно, кто раньше жил здесь? – спросил Виктора Костин.

– Не знаю. Судя по портретам, что висели на стенах – состоятельные люди.

Костин прошел в комнату и рукой провел по красивой резной мебели.

– Спасибо, Виктор. Мне комната нравится.

Александр подошел к окну и открыл створку. Окно выходило в сад. Забытый запах увядших прошлогодних цветов ударил ему в голову.

– Ну и как? – снова переспросил его Хмелев.

– Слов нет, прекрасная комната. Спасибо, Виктор.

– Моя комната напротив. Прошу не забывать и посещать меня в минуты грусти и радости, – пошутил Хмелев. – Располагайтесь. Вот здесь туалет, а эта дверь на кухню.

Виктор развернулся и вышел из комнаты. Александр положил свою планшетку на кровать и прошел на кухню. Кухонька была не большой, но довольно уютной. В углу на столе стояла керосинка, а в шкафах была расставлена добротная фаянсовая посуда.

Костин прошел в туалет и, сняв с себя гимнастерку, умылся. Пройдя в комнату, он сел в большое мягкое кресло. Почему-то он вдруг вспомнил высказывание одного из известных большевиков, который во время своего выступления громогласно заявил, что быт развращает человека. Он улыбнулся и, встав с кресла, снова подошел к окну. Докурив папиросу, он сел за стол и достал из планшетки бумаги, разложил их на столе.

«И так, что мы имеем. Первое – «Виллис», который ночью был замечен около госпиталя. Второе, четверо диверсантов, которые с кем-то контактировали в госпитале», – вот вроде бы и все, решил он.

Он встал из-за стола и, отдернув одеяло, повалился на койку.

***

Полуторка тряслась и скрипела, словно не смазанная телега. Младший лейтенант Богданов сидел в кузове, сжимая в руке немецкий автомат. Холодный ветер, легко проникал через накинутую на плечи шинель и сейчас он уже в который раз пожалел, что не одел под шинель телогрейку. Разбитая траками танков дорога, утопала в грязи. То тут, то там вдоль дороги виднелись вбитые колышки с табличками, предупреждающие водителей и людей о минных полях, которые тянулись с обеих сторон.

«Когда это все разминируют», – подумал он.

Офицер закутался в шинель и посмотрел на небо. Оно было серым и то и дело источало влагу.

«Нужно было сесть в кабину, – с сожаленьем подумал он. – Как бы опять не заболеть. Конец апреля, весна и вдруг такие холода».

Он почему-то всегда считал, что самое опасное место в автомобиле – кабина. Ведь при любом контакте с противником, тот первым делом стреляет по кабине. Навстречу грузовику медленно двигалась легковая машина марки «Виллис». Не доезжая метров тридцать до них, автомобиль остановился. Из «Виллиса» вышел офицер и поднял руку. Грузовик несколько раз дернулся и остановился, прижавшись к обочине дороги. К полуторке подошел офицер. Он был небольшого роста с азиатскими чертами лица. Его широкое лицо было испещрено следами перенесенной оспы. Черные прямые волосы были аккуратно пострижены.

– Извини, браток, – обратился он к водителю, – огоньком не богат?

– Вот, возьмите, товарищ капитан, – произнес водитель и протянул офицеру коробок со спичками.

– Куда направляетесь? – поинтересовался у шофера офицер. – Куда тебя в такую погоду понесло?

– Мы по линии медицины, – ответил водитель. – Вот с младшим лейтенантом скупаем излишки продуктов питания у местного населения: молоко, творог, мясо…. Бедно живет народ. Пустые хозяйства нынче. Скот немцы угнали, а кто что укрыл – порезали и съели.

Офицер посмотрел в веснушчатое лицо водителя и улыбнулся.

– Война, братишка. Все хотят, есть, все люди, что немцы, что красноармейцы…

– А вы откуда? – поинтересовался Богданов у капитана. – Там вроде воинских частей нет, если мне не изменяет память?

Капитан словно не услышал реплику младшего лейтенанта. Он посмотрел на разбухшую от влаги дорогу и тяжело вздохнул.

– В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгоняет, – произнес капитан.

– И как? Много купили? Просто интересно, что может сейчас продать крестьянин?

– Плохо, товарищ капитан. Не знаю, что буду докладывать начальнику госпиталя. А вы сами, откуда? – снова спросил капитана Богданов.

По лицу капитана промелькнула едва заметная тень тревоги. Рука капитана машинально потянулась к кобуре, но он вовремя остановился и посмотрел по сторонам, словно хотел убедиться в том, что на дороге кроме их никого больше нет. Офицер широко улыбнулся и по-приятельски положил руку на плечо Богданова.

– Ты прав, младший лейтенант. Там действительно нет воинских частей. Я вот заезжал к матери моего покойного друга. Товарищ перед боем попросил меня передать матери его личные вещи, если он не вернется из боя. Я то, жив, а его порвало на части, нечего было даже хоронить. А что ты меня все пытаешь? Я боевой офицер, а ты меня автоматом в предатели определить хочешь. Может ты и не из госпиталя, а из СМЕРШ?

Богданов вздрогнул, что не осталось незамеченным капитаном. Он улыбнулся младшему лейтенанту и снова похлопал его по плечу.

– Ты чего-то испугался, младший лейтенант. Не стоит бояться, мы не диверсанты. Если бы мы ими были, то давно бы с вами разобрались. Да не бледней, мы свои.

Капитан сделал небольшую паузу и посмотрел на Богданова, стараясь по его выражению лица, отгадать, какое впечатление произвела его реплика на этого молодого офицера от медицины.

– Война, товарищ капитан. Никто из нас не знает, кому, и какой выпадет жребий.

– Ты прав, война. Разучились мы верить людям, все ищем и ищем врагов. Я вот думал, прошел он 1937 год, а выходит, ошибался. Вот и ты, младший лейтенант, смотришь на меня так, словно я не красный командир, а немецкий диверсант. Ты думаешь, я не знаю, что «СМЕРШ» разыскивает «Виллис», на котором передвигаются эти гады – знаю. Если хочешь, можешь осмотреть нашу машину… Что стоишь, иди, смотри. Вот-вот. Если бы ты был из «СМЕРШ», то непременно осмотрел бы машину. Разве я не прав?

Богданов стоял, не решаясь сделать шаг в сторону «Виллиса». Он просто бы напуган проницательностью этого офицера.

– Ну, иди, смотри, смотри, – снова произнес капитан. – Что стоишь? Стыдно, наверное, не верить боевому офицеру?

Капитан оценивающе посмотрел на Богданова, словно взвешивая шансы, перед предстоящей дракой. Оценив их, он неожиданно изрек:

– Ты вообще кто такой? Вопросы вот задаешь мне? Скажи, почему я должен отчитываться перед тобой? Едешь скупать продукты, вот и езжай дальше, а то целый допрос учинил. Куда? Зачем?

Богданов моментально принял его игру.

– Извините, товарищ капитан. Я же вам говорил, что мы едим скупать продукты, вот мне и интересно стоит ехать туда или нет? – произнес Богданов и рукой указал в сторону, откуда ехал «Виллис». – Вы же были там, видели, как живет народ?

Лицо капитана снова стало доброжелательным. Он улыбнулся ему и протянул Богданову папиросы.

– Кури, лейтенант. Вот стою я рядом с тобой и не устаю удивляться. Уж больно ты похож на моего младшего брата. Погиб он у меня в первый день войны. Он служил на границе.

– Извините, товарищ капитан, я не курю. Может, он жив, на войне всякое случается.

– В отношении продуктов, ничего сказать не могу, лейтенант. Я был там по другому вопросу и продуктами не интересовался. Съездите, может, вам и повезет, а я в город. Странный ты какой-то, младший лейтенант. Пальцы желтые от табака, а сам говоришь, что не куришь.

Только сейчас Богданов заметил, что за ним внимательно наблюдает из машины еще один человек. Он сидел за спиной водителя и оценивающе смотрел на него и водителя. Взгляд этого человека был каким-то изучающим, словно он сравнивал свои возможности перед предстоящей дракой.

– Товарищ капитан. Скажите, а где вы служите, в какой части? Я вроде бы видел вас в компании моего знакомого – майора Солодухи. Он служит в городской комендатуре, – спросил его Богданов.

Капитан ухмыльнулся. Последний вопрос явно насторожил его.

– Извини, лейтенант, но ты вероятно ошибся. Я не знаю никакого майора Солодуху. Ты меня, похоже, с кем-то перепутал. Я только вчера прибыл в ваш город и сразу поехал сюда. Я еще на учет то в комендатуре не встал. Вот сейчас приеду и встану. Мне привет от тебя передавать майору Солодухе?

– Конечно. Скажите, что доктор Лазарев велел кланяться, – произнес младший лейтенант и громко рассмеялся.

– А как ваша фамилия, товарищ капитан? Вдруг увижу вас в городе, не кричать же мне, капитан – вы меня помните или нет.

Снова легкая тень раздражения пробежала по лицу капитана.

– У меня фамилия простая – Иванов я. На нашей фамилии вся Россия держится.

Он козырнул Богданову и направился к машине. Александр невольно обратил внимание на правую кисть капитана. На ней была татуировка: солнце всходило из синих волн. Богданов стоял около полуторки и внимательно смотрел на проезжавший мимо них «Виллис», стараясь разглядеть третьего пассажира, который находился в машине. Тот словно угадав желание офицера, поднял воротник шинели и надвинул на глаза фуражку.

***

– Вы что, товарищ младший лейтенант, машину не проверили? – спросил Богданова Захаров. – Испугались?

Богданов с удивлением посмотрел на водителя. Лицо офицера его стало пунцовым от негодования. Он хотел моментально ответить водителю на столь обидный вопрос, но у него не получилось. То ли от испуга, то ли по какой-то другой причине у него просто пропал голос. Он глубоко вздохнул, стараясь набрать в легкие как можно больше воздуха.

– Не забывайтесь, сержант! – произнес младший лейтенант. – Я сам трижды ходил за линию фронта и научился хорошо разбираться в людях. Этот капитан – настоящий мужик, фронтовик. Нельзя людей обижать недоверием.