Крысавица

* * *

Максим успел не только довести Марьяну до дома, но даже встретиться с бабушкой и плотно пообедать в компании почтенной старушки и её весело щебечущей, словно птичка по весне, внучки. Парень всё чаще ловил себя на мысли, что не отказался бы и чаще бывать в столь приятной компании. А променял бы он Катьку, такую строгую, холодную, временами откровенную крысу, на эту милую Марьянку? Максим со вздохом покачал головой. Нет, отказаться от Катьки он не готов. Пока, по крайней мере. Есть в этой высокомерной стервозине что-то такое, что манит и не отпускает, словно сеть запутавшуюся в ней рыбу. И рад бы вырваться, да не можешь, потому что, по большому счёту, не сильно и хочешь. Извращение какое-то, честное слово! Или наваждение? А может, Катька ведьма? — О чём задумался, Максим? — с лёгкой полуулыбкой, которая так часто заметна у стариков и воспринимается теми, кто на них смотрит, как символ старческого слабоумия или безграничной мудрости, спросила Александра Ярославовна, бабушка Марьяны. Максим сначала хотел отмахнуться, отшутиться, и вообще пора возвращаться к Катьке, а то если опоздаешь, точно с волчьим билетом на улицу выставит, но потом ещё раз посмотрел в эти поблёкшие от времени, когда-то (ещё в юности первого царя династии Романовых, не иначе) голубые глаза и решился: — Александра Ярославна, а колдуньи бывают? Марьяна, решив, что это шутка, с готовностью хихикнула в кулачок, но Максим оставался серьёзным. Александра Ярославна тоже не смеялась, покачала головой задумчиво, поправила искривлёнными многолетней работой сухими пальцами платок и ответила нараспев, словно былину рассказывала: — Многое простому человеку не ведомо, потому как и знать ему о том нет надобности. — Значит, бывают? — напирал Максим. Старушка неожиданно зорко посмотрела на парня, спросила строго: — А ты почто спрашиваешь? — Максим, наверное, начальницу нашу вспомнил, — махнула рукой Марьяша, — та ещё крыса, между нами говоря. — Крыса, говоришь, — задумчиво повторила Александра Ярославна, — да полно, ничего такого худого она, поди, и не сделала. Спрашивает строго, не более. Марьяна возмущённо ахнула, а потом зачастила со скоростью пулемёта, с такой яростью и ненавистью описывая Каталину Сергеевну, что Максим даже опешил. Это надо же, на вид такая милая девчонка, а сколько в ней лютой злобы таится! — Ладно, пойду я, мне на работу надо, — пробурчал Максим, неловко поднимаясь из-за стола и бочком продвигаясь в прихожую. Марьяна мигом перестала источать яд, смущённо улыбнулась и, отчаянно покраснев, прошептала: — Так обед же сейчас. — Каталина Сергеевна сказала, что если в рабочее время отлучаюсь, в обед отработать надо, — вдохновенно выпалил Максим и почти не солгал. — У моей внучки через три дня день рождения, — неожиданно подала голос сидящая с прикрытыми глазами (Максим вообще подозревал, что она задремала, а что, годочков-то, чай, немало!) Александра Ярославна. — Приходи, мы тебя ждать будем. — И правда, приходи…те Максим Андреевич, — пролепетала пунцовая от смущения Марьяна, робко касаясь рукава парня. — Обязательно приду, — клятвенно пообещал Максим и поспешно вышел. Уже за дверью бросил короткий взгляд на часы и зло выругался: чтобы успеть вовремя, придётся рискнуть и гнать на всех светофорах. Лишь бы гайцы не тормознули, а то потеряешь не только права, но и работу, а вместе с ней и репутацию. К искреннему облегчению Максима он всё-таки успел, хотя гнать приходилось с изрядным превышением скорости. Офис встретил его привычной пустотой, все сотрудники ушли восполнять потраченные за первую половину рабочего дня калории, никто не остался на рабочем месте. Каталина Сергеевна требовала, чтобы все чётко соблюдали режим работы и не торчали в офисе в обеденное время. Максим быстро добрался до кабинета Каталины и у самой двери замер, выравнивая дыхание и на всякий случай отряхивая одежду. А то мало ли, найдёт волос женский, потом пакостить начнёт, кому нужны лишние проблемы? Максим коротко стукнул костяшками пальцев в дверь, дождался разрешения войти и шагнул внутрь. На пороге Максим замер, глядя широко распахнутыми глазами на чудное видение, забросившее умопомрачительно длинные ноги на стол грозной начальницы. У чудного видения были пышные каштановые кудри, прихотливо разметавшиеся по плечам, и стройная фигурка, которую тёмно-вишнёвое платье, облегающее и до неприличия короткое, выгодно подчёркивало. — Максим, — мурлыкнуло чудное видение, и только по голосу парень понял, что перед ним не ожившая картинка из мужского журнала, а самая настоящая, знакомая ещё с детства до последней родинки на коже Катька. Каталина Сергеевна, его грозная начальница и, по взаимному согласию сторон, любовница. — Максим, — ещё раз повторила Каталина медленно, с грацией хищной кошки, снимая одну ножку со стола. Максим сдавленно откашлялся, как оказалось, под тёмно-вишнёвым платьем не было трусиков. — Я тебя ждала, — томно прошептала Каталина, внутренне демонически хохоча над своим опешившим любовником. — Иди же ко мне. Медленно, словно сомнамбула, Максим сделал пару шагов к Каталине и опять замер, глядя на любовницу восторженными щенячьими глазами. «Идиот, шевелись быстрее! — ругнулась про себя Каталина, сохраняя на лице обольстительную улыбку. — Обеденный перерыв кончится, я же не успею ничего толком!» — Катька, — восторженно выдохнул Максим, едва ли не молитвенно простирая руки к Каталине. — Какая же ты… Каталина мысленно выругалась, чуть слышно скрипнула зубами, а потом невесомой грацией скользнула к Максиму, страстно прижалась к нему, одновременно мягко, но непреклонно толкая к столу. — Я скучала, — страстно прошептала Каталина, одновременно ловко раздевая своего любовника, — иди ко мне. Максим с пылом моряка, вернувшегося домой после трёхлетнего плавания, стиснул Каталину в объятиях и без лишних слов опрокинул её на стол. «Оказывается, чтобы парень начал соображать, с него достаточно стянуть пиджак, — холодно отметила для себя Каталина Сергеевна, не забывая сладострастно стонать и извиваться на столе, поощряя любовника к ещё более активным действиям, — а для того, чтобы он зашевелился — рубашку. Теперь я понимаю, почему те, кто ходит в костюмах, да ещё и с галстуками, ни черта не делают!» Максим был фотографом и очень любил красоту во всех её проявлениях. Его мог умилить чуть не до слёз симпатичный котёнок или забавный щенок, закат или рассвет вызывал в нём почти детский восторг, а красивый торт или прекрасная женщина, если они были по-настоящему красивы, вызывали скорее благоговейный восторг, чем желание обладать. «Вот чёрт, — ругнулась Каталина, плавно изгибаясь и выразительно приподнимая бёдра, — долго этот юродивый будет тупо таращиться на меня?! Единственное, что он сделал за эти почти полчаса, — стащил с меня платье» — Какая же ты красавица, Катя, — восторженно прошептал Максим, чуть касаясь обнаженного тела руками. — Я люблю тебя. «Так, это уже неплохо, — отметила Каталина. — От слов Макс как правило переходит к делу». — Ты меня любишь? — томно выдохнула Каталина, чувствуя себя героиней дешёвого бульварного романчика. — Больше жизни! — Так докажи это, — Каталина призывно улыбнулась, в очередной раз соблазнительно изгибаясь на вообще-то не приспособленном для любовных утех столе. — Люби меня! «Ну, наконец-то, дозрел, — устало выдохнула Каталина, когда Максим перешёл к активным, пусть и начисто лишённым фантазии действиям. — С охами-вздохами покончили, переходим, хо-хо, к съёмкам порно!» Каталина Сергеевна ещё раз посмотрела на своего любовника, который чуть ли не из кожи вон лез, пытаясь доставить ей удовольствие, и сделала мысленную поправочку: «Да, порно нам не светит. Ладно, качественной эротики». Ровно за пять минут до завершения обеда Каталина мягко выдворила за дверь своего кабинета Максима, благосклонно кивая на его пылкие объяснения в любви. Оказавшись в коридоре, Максим грязно выругался и с силой шарахнул кулаком по стене. В этот раз врождённое чувство прекрасного сыграло с ним злую шутку: не дало в полной мере насладиться происходящим. Каталина была для него скорее музой, чем живой женщиной из плоти и крови, а теперь, когда восторг и восхищение прошли, кровь буквально кипела, требуя решительных и даже грубых действий. А может, послать всё к чёрту, распахнуть дверь с ноги, повалить Катьку на пол и любить её до тех пор, пока она сама пощады не попросит? «И вылететь с работы, а то и загреметь в тюрьму как насильнику», — мрачно подумал Максим и побитой собакой поплёлся прочь. И почему в отношениях с Катькой он вечный номер два? А как же мужик, вожак стаи?! Об этом оставалось только мечтать…