Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения

ОТ АВТОРА

Предлагаемая вниманию читателя книга представляет собой пример последовательной реализации замысла о ней от первых соображений «по случаю» до кристаллизации идеи во время путешествия по шотландским горам. Еще несколько лет назад, завершая работу над рукописью монографии, посвященной британскому военному присутствию в Горной Шотландии в первой половине XVIII в., я поймал себя на мысли, что избранный мной ракурс исследования не дает полного ответа на вопрос о том, как Лондон решал проблему мятежности кланов этого тогда малодоступного и «дикого» края, лишь приоткрывая завесу тайны над историей его «цивилизации». «Шотландский гарнизон» в это время, за редкими исключениями, был малочислен и финансировался совершенно недостаточно, что вкупе с личными впечатлениями автора от топографических особенностей его квартирования вызвало обоснованные сомнения в способности умиротворить Горную Шотландию только военными методами. Анализ представлений британцев о шотландских горцах и их стране, задуманный как некая вводная часть к разговору о более «серьезных» вещах, военном строительстве и военном сотрудничестве в горах, постепенно предстал в качестве самостоятельного исследования — колониального знания о Горной Шотландии, ее географии, этнографии, политэкономии.

Приступая к работе над этой книгой, я понимал, сколь значительное количество проблем необходимо будет затронуть, в том числе в области смежных дисциплин, какое множество не только исторических сюжетов нужно будет осветить при изучении взаимодействия научного знания, идеологии Просвещения и политики Лондона в Горной Шотландии. По этой причине я далек от того, чтобы считать представляемый уважаемой публике труд лишь своим достижением, имея счастливую возможность получать советы, помощь и поддержку от своих учителей, коллег, друзей и родных всегда, когда я в этом нуждался. Кроме того, я в огромном долгу перед учеными, с которыми я лично не знаком, но чьими трудами я руководствовался, пытаясь дать целостную картину происходившего на гэльской окраине. Список литературы в конце этой книги с полным основанием можно рассматривать как список благодарностей тем, чьи исследования позволили мне использовать данные из самых разных отраслей не только исторической науки, по мере сил преодолевая историографическую пропасть между социально-экономической, политической, интеллектуальной и культурной интерпретациями шотландской истории.

Желая воздать должное за оказанную мне помощь, должен заметить, что все достоинства этой книги — результат коллективного творчества. Ее недостатки — следствие моего недостаточного внимания к участию тех, кто поддерживал меня на всем протяжении написания этой работы. Вопрос о роли колониального знания в окраинной и колониальной политике европейских держав представляется мне весьма актуальным как с исторической, так и с политической точек зрения одновременно, и я надеюсь, что высказанные мною соображения будут способствовать дальнейшей дискуссии на эту тему. Поскольку мне пришлось вторгнуться в сферу компетенции многих моих коллег, я надеюсь, что мои выводы будут оспорены, уточнены и пересмотрены всеми теми, кто, подобно мне, считает проблематику взаимодействия власти и знания крайне важной при изучении истории и постижении актуальной реальности.

В академическом плане я прежде всего обязан своему старшему товарищу, коллеге и другу, Александру Анатольевичу Бельцеру. Именно он поддерживал меня в стремлении изучать историю британского присутствия в Горной Шотландии как историю интеллектуальной колонизации этого края, придавая уверенности там, где ее недоставало, и заставляя сомневаться там, где это было необходимо; именно он помогал мне в работе над диссертациями и книгами, открывая новые исследовательские горизонты отношений между Лондоном и (не только) кельтскими окраинами, центральными властями и местными элитами; именно он личным примером убеждал меня в том, что даже самый незначительный, на первый взгляд, сюжет заслуживает от своего исследователя научной честности, внимания и профессиональной деликатности. Его неустанная поддержка — интеллектуальная и моральная — моя самая большая удача в процессе обучения ремеслу историка и исследователя.

Дмитрий Олегович Гордиенко — настоящий друг и большой энтузиаст моих предприятий, как академических, так и далеких от чистой науки. Его изыскания и самый живой интерес к Истории и историям, а также к тому, как их можно рассказывать, всегда вселяли в меня оптимизм — как академический, так и житейский. Благодаря его весьма своевременным и ценным комментариям, порой выходящим далеко за рамки первоначального предмета разговора, мне удалось не только избежать угрозы потонуть в обилии частных подробностей, но и сделать последние органичной частью работы. Ему я во многом обязан и тем, что на героев своего повествования смог посмотреть как на живых людей с очень человеческими желаниями и страстями. Истории этих персонажей драматического британского XVIII в. с тех пор стали мне много ближе, чем прежде. Если кому-нибудь мои вожди и генералы покажутся столь же реальными, как и мне, то теперь уже известно, кто сыграл в этом особую роль.

Особой признательности заслуживают мои ростовские коллеги и соратники по изучению шотландской старины из Южного федерального университета, Виктор Юрьевич Апрыщенко и Геннадий Юрьевич Магаков. Своим интересом к политике Лондона в Горной Шотландии в конце XVII — первой половине XVIII в. я во многом обязан их штудиям о взаимоотношениях Эдинбурга и его мятежных окраин, Горной Шотландии и Пограничья в XVI — начале XVII в., о мероприятиях, с помощью которых центральная власть стремилась воспитать в вождях и магнатах лояльность шотландской короне. Кроме того, считаю своим долгом высказать им особую благодарность за чрезвычайно полезную в интеллектуальном плане площадку для британистов по обмену идеями в виде альманаха «Британские исследования», которую они героически поддерживают в течение почти десятка лет.

Многие талантливые ученые, крупные специалисты в областях, подвергшихся моему академическому вторжению, с готовностью откликнулись на мой замысел, поделившись интересными критическими замечаниями и ценными советами. Олег Яковлевич Ноздрин своевременно указал мне на необходимость конкретизации того, что я понимаю под «военным присутствием». Рекомендациям Марины Павловны Айзенштат и Сергея Борисовича Семенова я крайне признателен за напоминание о том, что у шотландской политики Лондона были свои особые механизмы, часто приходившие в движение не только на периферии, но и в столице. Андрей Борисович Соколов и Александр Александрович Киселев своими исследованиями способствовали моему стремлению рассматривать события на гэльской окраине в широком имперском контексте. Логичное решение о более четкой формулировке определения Горной Страны было принято благодаря аргументам сотрудников отдела истории XVIII–XIX вв. Института всеобщей истории Российской академии наук.

Во время работы над книгой мне представилась счастливая возможность обмениваться наблюдениями и комментариями с Ольгой Владимировной Хавановой из Института славяноведения Российской академии наук и Владимиром Викентьевичем Лапиным из Европейского университета в Санкт-Петербурге об общих чертах и особенностях окраинной политики европейских держав эпохи раннего Нового времени, в кулуарных беседах на одной из конференций империологов сопоставляя логику шотландской, венгерской и кавказской политики Лондона, Вены и Петербурга, логически продолжив сотрудничество в рамках совместной научной деятельности.

Многим я обязан моим британским коллегам из Центра изучения международной политики и глобальной стратегии Лондонской школы экономики и политических наук (ассоциированным членом коего я и был избран некоторое время назад), профессорам Доминику Ливену, Джанет Хартли и Полу Киннану, а также куратору грантовой программы для российских историков Элизабет Раян. Книга во многом творилась в архивах, и без щедрой финансовой поддержки этого именитого академического учреждения, а также Шотландского исторического института в Университете Сент-Эндрюса мои архивные изыскания в Великобритании в 2010–2014 гг. не состоялись бы. Вместе с тем считаю приятным долгом отметить, что моя первая конкурсная заявка положила начало продолжительным теплым отношениям с Домиником, Джанет, Полом и Лизой. И я испытываю по отношению к ним чувство глубокой благодарности не только за всемерную организационную и консультационную помощь в моих исследованиях и вояжах по Британии, но и за очень гостеприимный, домашний во всех смыслах этого слова прием.

Профессор Эдинбургского университета Гарри Дикинсон, один из ведущих специалистов по истории Великобритании в «долгом» XVIII в., не только весьма своевременно, промозглым декабрьским вечером, угостил меня чашкой горячего кофе, но и еще раз напомнил, как важно сохранять равновесие между теоретизированием и свидетельствами исторических источников. Доктор Мэтью Дзенник, защитивший в том же университете и в то же время диссертацию по истории шотландских полков во второй половине XVIII в., в свою очередь, любезно составил мне компанию за утренним чаем (хотя обычно время приема этих горячительных напитков наступает с точностью до наоборот) и поделился своим опытом работы с источниками по истории Горной Шотландии, провозгласив вместе со мной «республику писем».

Филипу Сардженту из Ливерпульского университета я обязан не только содержательным разговором об особенностях политики сэра Роберта Уолпола, но и некоторыми документами, иллюстрирующими процесс разоружения Горной Шотландии в 1725 г., на которые он обратил мое внимание во время совершенно случайной встречи в Британской библиотеке, где он их и обнаружил среди бумаг того самого Уолпола. Алан Форрест из Университета Йорка любезно отозвался на мое предложение рассмотреть восстания якобитов в Британии и восстание в Вандее в широком компаративном ключе и не пожалел времени, комментируя мои соображения по этому поводу. Кристофер Даффи, преподававший в Королевской военной академии в Сэндхерсте, на конференции в Национальном музее армии в Лондоне высказал весьма ценное замечание относительно невозможности однозначного определения выступлений якобитов как мятежей, восстаний или династических войн.

Благодаря всем этим замечательным людям по обе стороны Ла-Манша и Твида словосочетание «научное сотрудничество» обрело для меня глубокий и подлинный смысл.

Чувство бесконечной благодарности я испытываю к своим родителям, чья безграничная любовь, вера в меня и поддержка в конечном итоге и сделали возможным появление этой книги. Им я ее и посвящаю.

ВВЕДЕНИЕ