Книжная Москва первой половины XIX века

М. П. Погодин с группой московских «архивных юношей» в конце 1820-х годов стал издавать журнал «Московский вестник», но, не заинтересовавший читателей, журнал прекратил свое существование. В 1841 г. Погодин предпринял издание нового журнала «Москвитянин», объединившего значительные литературные силы. Здесь печатались А. А. Фет, А. А. Григорьев, А. Н. Островский, Т. И. Филиппов, Е. Н. Эдельсон, Б. Н. Алмазов, А. Ф. Писемский, Е. П. Ростопчина, актер П. М. Садовский. Журнал был трибуной славянофилов. А. Ф. Писемский в 1850 г. опубликовал в нем повесть «Тюфяк».

Погодин учел свой неудачный опыт и не стал ограничиваться проповедью какой-то одной идеи: «С самого начала я сделал план, чтоб десять печатных листов посвящать дельному и серьезному, и остальные, от пяти до десяти, всякой всячине, которая удовлетворяет большинству подписчиков… иначе журнал остался бы при образованных одних читателях, которых счетом сто в Петербурге, сто в Москве и сто в губерниях»{89}. 11 февраля 1849 г. Погодин передал издание журнала литератору А. Ф. Вельтману.

Театральные и музыкальные журналы

и журналы мод

Любовь к театру, музыке охватывала разные слои населения. Хотя цензорам «в предостережение» не разрешено было пропускать «критические статьи об игре актеров без особенного предписания начальства или без письменного дозволения г. генерал-адъюнкта Бенкендорфа»{90}, тем не менее большинство журналов печатали статьи о театре. Появились и специальные издания: «Талия» (1810–1812), «Журнал драматический» (1811). В 1828 г. К. Ф. Калайдович начал издавать журнал «Русский зритель», который в том же году перешел к П. В. Шереметьевскому. В этих журналах печатались драмы, комедии, либретто музыкальных сочинений.

К театральным журналам были близки некоторые музыкальные журналы, которых с 1800 до 1840 г. было издано в России свыше 50. Музыкальные журналы, издававшиеся в Москве, отличались от петербургских своей демократичностью, они шире отражали русский музыкальный быт. Одним из наиболее значительных в Москве был «Журнал отечественной музыки» (1806) Д. Н. Кашина. Популярен был журнал «Эолова арфа» (1834–1835), издававшийся А. Е. Варламовым, капельмейстером московского Большого театра. В журнале помещались пьесы для фортепиано, вокальные произведения. Больше всего в нем напечатано русских песен А. Н. Верстовского, В. Волкова, А. Е. Варламова, Н. Цыганова. Одни журналы предназначались для музицирования, другие содержали только танцевальную музыку, третьи имели педагогическое назначение. Один из виднейших фортепианных педагогов Москвы — Ф. Нерлих издавал педагогический журнал «Русский песенник» (1811){91}.

5 мая 1835 г. в цензурный комитет поступило ходатайство от «девицы Марьи Кошелевой», в котором она просила разрешить ей издавать с 1836 г. «гравированные картины парижских мод» под названием «Вестник парижских мод». Предполагалось через каждые пять дней печатать гравированную картинку и при ней описание мод на французском и русском языках. Журнал должен был заменить дорогие французские издания{92}. Позже она ходатайствовала о разрешении издавать (с 1846 г.) литературные прибавления к журналу, которые должны были «заключать в себе легкое, занимательное и разнообразное чтение», «по временам краткий взгляд на новые пьесы», но в них не должно было быть «ни глубоких критических взглядов, ни политических известий, ни прений литературных». Цель издательницы — «доставить читателям как можно больше удовольствия, как можно больше легкого, приятного и занимательного чтения». Приложения были еженедельными, стоили 5 руб. серебром, вместе с журналом мод — 10 руб.{93}

Был целый ряд и других модных журналов («Модный вестник», 1816; «Курьер мод», 1818). Были и такие журналы для женщин, как «Магазин женского рукоделия» (1849), «Журнал новейшего шитья». Последний журнал издавался в Москве в 1846 г., потом был переведен издательницей Е. Ф. Сафоновой в Петербург. Он содержал «рисунки, узоры и описания всякого рода шитья и вышивания, как-то: по батисту, под блонду, под кружево, по канве…».

Журналы и цензура

Многие журналы были тем барометром, который отражал политические события, происходившие не только в стране, но и за рубежом. Правительство пыталось ограничить влияние журналов на публику. Так, в связи с событиями во Франции 12 сентября 1830 г. вышло распоряжение, разрешавшее перепечатывать политические статьи только из двух петербургских журналов, находившихся под наблюдением Министерства иностранных дел{94}. Издатели журналов должны были ежегодно получать разрешение на продолжение своих изданий. Обычными были цензурные предупреждения, выговоры, запреты; 9 февраля 183,2 г. из Главного управления цензуры поступило предупреждение о том, что Бенкендорф «неоднократно имел случай заметить расположение издателей московских журналов к идеям самого вредного либерализма».

Как бы в подтверждение своего предупреждения, буквально через несколько дней в депеше от 13 февраля 1832 г. Главное управление цензуры с раздражением писало, что Николай I в № 1 журнала «Европеец» прочитал статью «Девятнадцатый век», в которой «…сочинитель, рассуждая будто бы о литературе, разумеет совсем иное; что под словом просвещение он понимает свободу, что деятельность разума означает у него революцию, а искусно отысканная средина не что иное, как конституция», И. В. Киреевский, издатель журнала, «обнаружил себя человеком неблагомыслящим и неблагонадежным»{95}. О просветительской программе своего издания он писал В. А. Жуковскому: «Выписывая все лучшие неполитические журналы на трех языках, вникая в самые замечательные сочинения первых писателей теперешнего времени, и из своего кабинета сделал бы себе аудиторию европейского университета, и мой журнал, как записки прилежного студента, был бы полезен тем, кто сами не имеют времени или средств брать уроки из первых рук. Русская литература вошла бы в него только как дополнение к европейской, и с каким наслаждением мог бы я говорить о Вас, о Пушкине, о Баратынском, о Вяземском, о Крылове, о Карамзине — на страницах, не запачканных именем Булгарина…»{96} После выхода первого номера журнал был закрыт. Издатель успел подготовить еще два номера. В них были помещены сочинения самого Киреевского, Жуковского, Баратынского, Языкова. В дальнейшем предполагалось печатать сочинения А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, В. Ф. Одоевского.

Киреевский в объяснительной записке по поводу журнала, посланной в III Отделение, писал, что Россия еще не готова принять многого из того, чего достигла Европа, из-за отсутствия истинного просвещения. Для дальнейшего прогресса необходимо «распространение серьезного и здравого… классического образования». Все изменения в законах он считал бесплодными, пока не будет отменено крепостное право, пока все будут находиться под влиянием впечатлений, оставляемых в умах зрелищем рабства, их с детства окружавшего{97}.

После закрытия «Московского телеграфа» в 1834 г. цензура попыталась изгнать из журналов даже намек на полемику. Московскому цензурному комитету было сделано внушение даже за то, что в «Московском наблюдателе» (кн. 2, 1836) имелось «покушение к возобновлению литературной полемики в том виде, в каком она в прежние годы овладела было журналами обеих столиц»{98}.

Статьи по философии были практически изгнаны со страниц журналов. Обозреватель русских газет и журналов за первую половину 1836 г. отметил только три статьи: две из них оригинальные в «Ученых записках Московского университета», написанные, по-видимому, воспитанниками университета на темы, заданные преподавателем, и одна переделанная с французского в «Московском наблюдателе»{99}.

Раздражали цензуру и те статьи, в которых описывались существовавшие недостатки, бедствия, несчастные случаи, происходившие в России. Недовольство министра народного просвещения вызвала статья помещика Лисовского, напечатанная в 1844 г. в одном из московских журналов, где в резких выражениях рассказывалось о бедствиях, постигших Витебскую губернию{100}.

10 октября 1836 г. попечитель Московского учебного округа сообщил в Московский цензурный комитет, что на одном из прошений об издании нового журнала государь поставил резолюцию: «и без того довольно». На этом основании предписывалось не принимать ходатайств на этот счет{101}.

Профессор Московского университета Т. Н. Грановский намеревался со своими друзьями издавать журнал «Московское обозрение». Он много ждал от будущего журнала, который, по его мнению, мог принести больше пользы, чем целая библиотека ученых сочинений. Журнал должен был бы состоять из разделов: наука и искусства, критика, произведения изящной словесности, смесь. Господствующим направлением должно было стать историческое{102}. На свое прошение Грановский 12 декабря 1844 г. получил ответ, что царю «не благоугодно было изъявить Высочайшее на то соизволение»{103}.

В 1834 г. И. Ф. Калайдович, вероятно напуганный закрытием «Московского телеграфа», отозвал свое прошение об издании журнала «Литературная почта»{104}. В. В. Пассеку разрешили вместо журнала «Очерки России» издавать сборники статей{105}. Не состоялись журналы Н. А. Мельгунова «Журналист» и «Новости иностранной литературы», В. С. Межевича «Иностранное обозрение».

Не пользовались доверием у правительства и иностранцы, желавшие издавать в Москве журналы на иностранных языках. В 1842 г. получил отказ прусский подданный Вилибальд, так как нельзя было проверить его благонадежность и по-прежнему, как говорилось в ответе, «нет необходимости расширять издание журналов»{106}. Иностранцу Карлу Франциску Милье не разрешено было издавать журнал на французском языке «Эхо» с разделами: литература, театр, моды, известия (но без политики){107}.

Владельцы

и арендаторы типографий

В роли издателей, т. е. тех, кто оплачивал издание книги, выступали не только организации, но и сами авторы, переводчики, составители сборников, а также лица, приобретавшие права на рукописи. Ведущее место среди издателей занимали владельцы типографий. Четкого разделения функций типографии и издательства в то время не было. Чаще всего типографщик приобретал права на книгу, печатал ее, а потом распространял. Но и в том случае, когда он ограничивался только выполнением заказов, его можно назвать соиздателем книги. На титуле, где теперь указывается название издательства, так и значилось: «В типографии такого-то».

В первой половине XIX в. количество работавших ежегодно типографий в Москве, т. е. тех, в которых печатались книги и журналы, колеблется между шестью и пятнадцатью. Причем в первой четверти XIX в. их число редко поднималось выше 10, а во второй четверти редко опускалось ниже этой цифры.

Всего в первой половине XIX в. в Москве было около 55 типографий, литографий и металлографий. Из них ведомственных типографий — восемь; частных и арендуемых — 30. Некоторые из типографий имели литографии. Было 14 литографий, действовавших отдельно. Самостоятельно действовали и три металлографии. В наш подсчет не попали те типографии, литографии и металлографии, которые ограничивались печатанием бланков, реестров и прочих документов.