История Индии

Укрощенные маратхи

Индия вошла в XIX век в неожиданном политическом состоянии. Регионы, которые обычно оставались неуязвимыми к внешним вторжениям, вроде юга или востока, находились напрямую или косвенно под иностранным правлением, тогда как обычно более уязвимые запад и север пребывали под властью местных правителей. Этих режимов насчитывалось множество. Империя на севере, еще раз сменив «окраску», теперь оказалась разделена на лоскутки княжеств. Сюда относились бесчисленные государства раджпутов в Раджастхане и не только, различные индо-афганские анклавы вроде Рохилканда, мусульманские эмираты и племена в Синде и на границах, несколько новых кастовых образований неясного размера, вроде учрежденного Джетами в регионе Агры, а также близкородственный клубок джетсикхских государств в Пенджабе.

Еще были маратхи. Совместно они контролировали самую большую территорию, собирали больше всего налогов и располагали наибольшим войском. Некоторое время, в первые десятилетия XVIII века, они действовали сообща. Но к 1740 году крупные семьи маратхов начали сходить на нет. В ходе децентрализации, схожей с той, что охватила империю Моголов, Холкары из Индора, Скиндии из Гвалиора, Г&иквады из Бароды и Бхонсле из Нагпура, продолжали признавать власть пешва в Пуне, а к отдельным пешвам относились как к равным вождям, чье одобрение желательно, но не обязательно.

Принимая во внимание разобщенность сил маратхов и разнесенность их операций практически по всему континенту, неизбежным кажется, что они реагировали больше на местные возможности и проблемы. Вторжение маратхов в Ориссу и Бенгалию, которое в полной мере прочувствовал набоб Аливарди-хан в 1740-х годах и которое побудило его построить «ров маратхов» в Калькутте, было заслугой Бхонсле из Нагпура. Пешва возмутился и даже послал собственные войска в Бенгалию, чтобы отбить вторжение Бхонсле. После чего Нагпур начал игнорировать приказы из Пуны и, занятый вымогательством налогов в Ориссе и вдоль границы с низамом, перестал играть главную роль в совместных операциях маратхов.

В следующее десятилетие другие маратхи, а именно Малхар РаоХолкар из Индора и Джайяппа Скиндия из Гвалиора, победили в спорах о наследии среди раджпутов и распространили свои налоговые притязания на Раджастхан. В 1752–1753 годах они снова вмешались в запутанные дела Дели и выступали за ослепление и смещение тогдашнего императора. Осуществляя дальнейшую экспансию маратхов, Рагунатх Рао, брат пешвы Баладжи Баджи Рао (и сын Баджи Рао I), двинулся в Пенджаб в результате отступления афганцев после того, как Ахмед-шах Абдали разграбил Дели в 1756 году. В Лахоре, как и в Дели, маратхи были значимыми фигурами, тогда как в далеком Декане поражение низама в 1760 году не заставило пешва в Пуне беспокоиться за свои владения в Махараштриане.

Действительно, 1760 год считается «зенитом славы маратхов». Остановив мгновение во всей его славе, Джеймс Грант Дафф, автор классической «Истории маратхов» XIX века, неожиданно отдает дань образу династии прошлой эры таким высокопарным слогом:

Мгновение славы было кратким. До конца года полководец пешва, только что победивший низама, повел основную армию на север, чтобы отвести угрозу повторного вторжения Абдали. Тот мог рассчитывать на поддержку афганцев, а также рохиллов, и победил могущественного (а потому все еще независимого) набоба Авадха. С другой стороны, Холкар, семья Скиндия и другие вожди маратхов собирали, как положено, растушую армию пешвы. Это была самая многочисленная и великолепная армия, когда-либо собранная маратхами, с современной артиллерией и «деканскими лошадьми» Даффа. В век, когда верность сект редко выходила за рамки политической выгоды, она могла сойти даже за всеиндийское войско, если бы оправдались надежды на появление единоверцев — раджпутов и Джетов.

Тем не менее Дели удалось отбить, и маратхи двинулись вверх по Джамне. 14 января 1761 года у Панипата, в ста километрах к северу от столицы и полей многочисленных решающих сражений (при Карнале, Тараине и Курукшетре), они наконец встретились с афганской армией. Пару часов казалось, что маратхи побеждают. Затем — очень своевременно — Абдали ввел в бой десятитысячный резерв кавалерии. Как он описал это в письме Раджу Сингху из Джайпура, «внезапно я ощутил дуновение победы и, по воле Аллаха, негодяи деккане были полностью разбиты… 40–50 тысяч кавалеристов и пехотинцев врага были скошены нашими безжалостными мечами»^{326}.

По своему обыкновению, вскоре Абдали снова отступил. Банды сикхов грабили его груженные добычей караваны, когда он возвращался в Пенджаб. Такова была традиционная тактика маратхов. Если бы они предпочли ее открытому столкновению на холмах у Панипата, все для них могло сложиться удачнее. Лидеры маратхов быстро восполнили потери, восстановили свой авторитет в регионе, бывшем ранее под их властью, и заявили права на сбор налогов в других землях, например в государствах раджпутов. Но Панипат нанес престижу пешвы серьезный урон. Находящийся у власти Баладжи Баджи Рао скончался несколько недель спустя, предположительно от сердечного приступа. Хотя молодой наследник, Мадхава Рао, на краткое время восстановил власть, после его скоропостижной смерти в 1722 году начался такой запутанный кризис престолонаследия, что он продлился несколько поколений и лишил власть влияния. Императору Моголов и его правительству жилось не лучше. После Панипата он находился в подчинении у набоба Авадха. А что касается самого набоба, единственного князя Индии, вышедшего победителем из той битвы, пять лет спустя британцы усмирили его при Бакасаре.

«Никогда еще поражение не было столь полным и никогда еще катастрофа не вызывала такого ужаса», — писал Маунтстюарт Элфинстон о Панипате. Однако это не было очевидно в то время, и в течение следующих 20 лет политика Компании оставалась той же. что и в «огороженной» Бенгалии и в других поселениях в составе буферных государств, способных самортизировать все еще внушительный удар кулака маратхов. Лондонские директора Компании с глубоким неодобрением относились к военным затратам Клайва и Манро в Бенгалии и Авадхе. Вышло предписание о сокращении финансирования, а для Уоррена Гастингса в 1770-х годах было критично избегать внимания маратхов.

В редкие моменты единодушия и генерал-губернатор, и его советник обличали договор о союзничестве 1775 года, ускоривший Первую англо-маратхскую войну, как «безрассудный, неполитичный, несправедливый и несанкционированный». Несанкционированным он был потому, что правительство Бомбея заключило его без согласия своего начальства в Калькутте, несправедливым — потому, что не британское дело блуждать в лабиринте споров о наследовании титула пешвы, неполитичным — потому, что его швырнули в лицо политике невмешательства Гастингса, а безрассудным — потому, что Бомбею недоставало средств, чтобы выполнить свою часть договора. Поэтому Первая маратхская война не была продолжением Панипата или новой угрозой гегемонии маратхов. В значительной степени ее спровоцировали поспешные действия Бомбея.

Бомбей, хотя его торговое значение росло, все еще оставался политически и территориально незначительным по сравнению с Калькуттой или Мадрасом. Чтобы частично исправить ситуацию, губернаторы поочередно домогались двух соседних анклавов — острова Салсет и порта Бассейн, некогда португальских, но перешедших к маратхам (и оказавшихся вблизи от расползающегося Бомбея). Предложение о передаче острова и порта в обмен на помощь Рагунатху Рао, одному из претендентов на титул пешвы, военной силой численностью 2500 человек, было слишком привлекательным, чтобы его упустить. После переговоров документ был подписан в Сурате в 1775 году, и объединенная англо-маратхская армия вошла в Гуджарат и одержала несколько побед, пока не была остановлена порицанием из Калькутты.

Отрядам из Бомбея приказали вернуться в лагерь, а британский посол отправился в Пуну на переговоры с советом регентов при пешве. Он согласился отказаться от поддержки Рагунатха в обмен на компенсацию и уступку Салсета. Но ни одна из сторон не приняла эти условия, и в 1778 году Бомбей снова поспешил на помощь Рагунатху. На сей раз он собрал армию в 4000 человек, выдвинувшуюся из Бомбея и разбитую наголову на подступах к Пуне в Западных Гхатах.

Соглашение Вадгаона (1779), подписанное на месте в результате этого поражения, настолько напоминало сдачу, насколько это было возможно со времен предыдущей капитуляции Бомбея перед Аурангзебом во время «Могольской войны Чайлда». В Пуне совет регентов под контролем грозного Наны Пхаднависы выжал из своего успеха максимум и, усилившись, недолго наслаждался поддержкой Холкара, Скиндии и Гаиквада. В 1780 году ходили даже разговоры о великом альянсе, которого так страшились британцы, — союзе маратхов, низама и Хайдар Али из Майсура. На фоне Второй майсурской войны и нараставшей враждебности между Англией и Францией Уоррен Гастингс аннулировал Вадгаонское соглашение и снова вступил в прямые переговоры с Пуной. Шанс на примирение с Пхаднивисой был невелик, но возможность нарушить единство сторонников маратхов существенно возросла благодаря появлению на западном берегу британских сил, посланных сушей из Бенгалии.

В силу своей должности генерал-губернатора британских владений в Индии Гастингс был вовлечен во все индийские дела. Состояние Бомбея, хоть и вполне заслуженное, нельзя было игнорировать. Соответственно, в 1778 году Гастингс приказал шести батальонам сипаев отправиться через субконтинент в Гуджарат. Выступив с Бенгальского мыса в Авадхе, они добирались до западного берега большую часть года, но их прибытие, как и в случае армии, посланной по суше в Мадрас по следам триумфа Хайдара Али в Полилуре, существенно изменило расстановку сил.

Когда переговоры с Пуной провалились, Г&иквад, чье положение в Гуджарате было наиболее уязвимым, решил испытать судьбу. Между тем Махаджи Скиндия был глубоко шокирован, когда выяснилось, что самому сердцу его земель, в ста километрах к северу от Малвы, угрожает другая армия из Бенгалии. Их скалолазы даже забрались на утесы Гвалиора и захватили крепость, что считалась до сих пор самой неприступной твердыней Индии. Дома дела у маратхов пошли лучше, и, хотя их побили при Ахмадабаде в начале 1780-го, в 1781 году им удалось успешно отбросить британцев, двигавшихся через Гхаты к Пуне.

Тогда уже Скиндия попытался выступать миротворцем, а Гастингс, взбудораженный успехами Хайдара Али в Карнатаке, тоже собирался завершить противостояние. Поэтому враждебные действия окончились в 1781 году, а мирный договор, подписанный в Салбае, был ратифицирован в 1782–1783 годах. Первая маратхская война, как и первые две майсурские, не дала никаких территориальных приобретений ни одной из сторон. Маратхи, однако, сохранили свободу действий и обязали британцев отказаться от поддержки Рагунатха Рао. Гастингс, с другой стороны, мог поздравить себя с тем, что помог выпутаться Бомбею, продемонстрировал потенциал Британии наносить удары практически по всей Индии и добился того, что переговоры также урегулировали отношения Британии и маратхов с низамом, Майсуром и Францией. Это он считал основным итогом сделки.