История цивилизации

ГЛАВА 14. ВЕК ПОЛИТИЧЕСКИХ ОПЫТОВ, ВЕЛИКОЙ МОНАРХИИ, ПАРЛАМЕНТОВ И РЕСПУБЛИКАНИЗМА В ЕВРОПЕ

Римская церковь раскололась, Священная Римская империя была в полном упадке. История Европы с начала XVI столетия представляет собой историю народов, нащупывающих во тьме пути к образу правления, более приспособленному к вновь возникающим условиям. В древности, за длинный период времени, бывали перемены династий, перемены правящих рас и господствующих языков, но форма правления — через монарха и церковь — оставалась вполне устойчивой, и еще более устойчив был повседневный быт. Начиная с XVI столетия, перемены династий в Европе не имеют уже большого значения, и интерес истории лежит в широком и увеличивающемся разнообразии опытов политического и социального устройства.

Политическая история мира с XVI столетия была, как сказано, усилием (в значительной степени бессознательным усилием) человечества приспособить свои политические и социальные методы к некоторым, вновь возникшим условиям. Усилия, направленные к этому приспособлению, осложнялись тем, что самые условия менялись с упорной, все увеличивавшейся быстротой. Приспособление, большей частью бессознательное и почти всегда неохотное, так как человек вообще не склонен к добровольной перемене, все более и более отставало от изменений в условиях жизни. Начиная с XVI столетия, дальнейшая история человечества является историей политических и социальных учреждений, которые становятся воочию все менее и менее пригодными, менее и менее удобными и все более стесняющими, — историей медленного и неохотного признания необходимости планомерного и решительного переустройства всей системы человеческих обществ перед лицом нужд и возможностей, новых с точки зрения всего прежнего жизненного опыта.

Какие же это были перемены в условиях человеческой жизни, нарушившие равновесие между государством, священником, крестьянином и торговцем, равновесие, которое, периодически обновляемое завоеваниями варваров, более ста столетий поддерживало человеческое существование в старом мире в состоянии какого-то рабочего ритма? Они многочисленны и разнообразны, ибо дела людские разнообразны и сложны, но большая часть перемен вращается, по-видимому, вокруг одной основной причины, а именно роста и распространения познания природы вещей. Это знание, зародившись сначала в небольших группах интеллигентных людей, распространяется в первое время медленно, а за последние пятьсот лет очень быстро во все более и более широких кругах населения.

Но большая перемена в условиях человеческого быта произошла также от перемены, которую претерпел руководящий человеком дух. Эта перемена шла рука об руку с ростом и распространением знания и тесно с этим распространением связана. Жизнь, основанная на простых и элементарных потребностях и удовольствиях, все менее удовлетворяла людей, и люди начали искать более близкого отношения к жизни, служения ей и широкого в ней участия. Такова общая характеристика всех религий, распространившихся на земном шаре за последние двадцать с чем-то столетий, — буддизма, христианства и ислама. Им пришлось считаться с духом человека так, как не считались с ним старые религии.

Это силы — совершенно отличные по своей природе и результатам от старых фетишистских религий с кровавыми жертвоприношениями, религий жреца и храма, которые они частью изменили, а частью устранили совсем. Новые религии постепенно развили в человеке чувства самоуважения и ответственности, желание участвовать в общих делах человечества — чувства, не существовавшие у народов прежних цивилизаций.

Первой значительной переменой в условиях политической и социальной жизни в старых цивилизациях было упрощение и расширение употребления письменности, благодаря чему стало возможным и неизбежным образование более крупных государств и более широких политических сношений. Следующим шагом было введение в употребление лошади и, позднее, верблюда, как средств передвижения, затем колесных повозок, распространение дорог и рост военного могущества, вызванный использованием найденного в земле железа. За этим последовало глубокое экономическое потрясение, вызванное, изобретением звонкой монеты и изменениями в юридической природе долга, собственности и торговли, обусловленное этим удобным, но опасным изобретением. Государства увеличивались территориально, и значение их в жизни человека росло, сообразно с этим, росли человеческие идеи. Исчезли местные боги, наступила эпоха теократии и проповедь великих мировых религий. Положены были также начала толкования истории и географии, первого признания человеком своего глубокого невежества и первого систематического шага к поиску знаний.

Процесс развития науки, так блистательно начавшийся в Греции и в Александрии, временно приостановился. Набеги тевтонских варваров, передвижения на запад монгольских племен, судорожное религиозное переустройство, сильные эпидемии чумы наложили оковы на политическое и социальное устройство. Когда цивилизация снова вынырнула из этого фазиса борьбы и разрухи, рабство уже не составляло основы экономической жизни, и первые бумажные фабрики приготовляли нового посредника для взаимного осведомления людей и взаимного их сотрудничества. Постепенно, там и здесь, поиски знания, систематический научный процесс ожили вновь.

И таким образом с XVI столетия начался, как неизбежный побочный продукт систематической мысли, постоянно увеличивающийся рост изобретений и открытий, которые способствовали все большему общению и взаимодействию между людьми. Все эти открытия и изобретения вели к более широкому полю действий, к более значительной взаимной пользе или вреду, к усилению сотрудничества — и они возникали все чаще и чаще.

Людские умы не были подготовлены ни к чему подобному, и до тех пор, пока великие катастрофы в начале XX столетия не оживили человеческих умов, историк не может указать на какую-нибудь разумно задуманную попытку подготовиться к новым условиям, которые создавались этим растущим потоком изобретений. История человечества за последние четыре столетия похожа на историю спящего в тюрьме узника, неловко и с трудом переворачивающегося, в то время, как тюрьма, в которую он заключен и одновременно дающая ему пристанище, уже загорелась; он не просыпается, но соединяет в тяжелой дреме в одно целое треск и жар от пожара с прежними нелепыми своими сновидениями. Это скорее история такого сони, чем человека, сознательно готового встретить как опасность, так и удобный случай к спасению.

Так как история есть рассказ не об отдельных человеческих жизнях, а о коллективах, понятно, что изобретения, о которых больше всего говорится в исторической летописи, принадлежат к изобретениям, относящимся к облегчению общения. Главные новшества, которые можно отметить в XVI столетии, — это книгопечатание и введение в употребление на океанских парусных судах вновь изобретенного морского компаса. Книги дешевели и, распространяясь, совершенно изменили методы преподавания, методы осведомления общества, споры и толкования, а также основные процессы в политической деятельности. Компас сделал земной шар одним целым. Но почти столь же важно было распространение и усовершенствование пушек и пороха, впервые привезенных с востока в XIII столетии монголами. Это практически уничтожало уверенность баронов в неприступности их укрепленных замков и обнесенных стенами городов. Пушки уничтожили феодализм. Константинополь пал перед пушками. Мексика и Перу пали от страха перед испанскими пушками.

XVII столетие увидело развитие систематической научной печатной литературы — нововведение менее заметное, чем пушки, но гораздо более по своим последствиям плодотворное. Заметной фигурой среди людей, возглавивших это великое начинание, был сэр Френсис Бэкон, впоследствии лорд Веруламский, лорд-канцлер Англии (1561–1626). Он был учеником и, быть может, выразителем мыслей другого англичанина, доктора Джильберта, экспериментального философа из Кольчестера (1540–1603). Этот второй Бэкон, как и первый, проповедовал наблюдение и опыт. Для выражения своей мечты о великой пользе научных изысканий он прибегнул к вдохновенной и увлекательной форме утопического рассказа «Новая Атлантида».

Вскоре возникло Лондонское королевское общество, Флорентийское общество, а позднее и другие национальные общества для поощрения изысканий, печатания научных трудов и обмена знаниями. Эти европейские научные общества сделались источниками не только бесчисленных изобретений, но также и разрушительной критики нелепой теологической истории мира, которая господствовала в течение многих веков и уродовала человеческую мысль.

Ни в XVII, ни в XVIII веках не появилось других нововведений, так изменивших условия человеческой жизни, как книгопечатание и океанское судоходство, но в течение этих двухсот лет происходило постепенное накопление знаний и научной энергии, которое должно было принести свои плоды в XIX веке. Шло обследование и занесение на карту различных стран земного шара. На карте появились Тасмания, Австралия, Новая Зеландия.

В Великобритании в XVIII веке стали употреблять в металлургии каменный уголь, что привело к значительному удешевлению железа и возможности применения его в более широких пределах, чем прежде, когда его плавили на древесном угле. Стали появляться новые машины — зачатки современных.

Как листья на деревьях небесного града, наука непрерывно и одновременно приносит бутоны, цветы и плоды. С наступлением XIX века начался настоящий сбор плодов, который уже не прекратится. Прежде всего, появились пар и сталь, железные дороги, крупные суда, большие постройки и мосты, машины почти неограниченной силы, возможность щедрого удовлетворения всякой людской потребности, а затем, самое удивительное — скрытые сокровища науки об электричестве открылись перед человеком…

Мы сравнили политическую и социальную жизнь человечества от XVI столетия и далее с жизнью узника, который лежит и спит, пока его тюрьма горит вокруг него. В XVI столетии европейский ум все еще находился под влиянием грез о Священной Римской империи, объединенной под главенством католической церкви. Но как подчас не поддающаяся контролю стихия упорно вносит в наши грезы самые непредсказуемые и разрушительные изменения, так мы видим введенными в эту грезу сонное лицо и ненасытное брюхо императора Карла V, в то время как английский король Генрих VIII и Лютер разрывали единство католицизма в клочья.

В XVII и XVIII столетиях греза спящего обратилась в сторону самодержавия. История почти всей Европы в этот период указывает, с некоторыми изменениями, с одной стороны, на попытки укрепить монархию, сделать неограниченной и распространить ее власть на более слабые соседние страны, а с другой — на твердое сопротивление захватам и вмешательству короны сначала землевладельцев, а затем — по мере расширения иностранной торговли и отечественной промышленности — нарождающихся торгового и капиталистического классов. Полной победы нет ни на одной стороне. В одном месте король одерживает верх, а в другом частный собственник побеждает короля. В одном случае мы видим короля, который делается солнцем и центром своего народа и национального мира, а рядом с его границами мужественный торговый класс учреждает республику. Такая широкая шкала разнообразных форм правления указывает, что в этот период в различных государствах они возникали в результате эксперимента и учитывали местные особенности.