История Индии

Рыбные места

Превосходство Чолов на юге продлилось до начала XIII века. К тому времени их владения сильно уменьшились. В 1070 году отделилась Шри-Ланка, постепенно обрели независимость Пандьи. В непрерывных стычках с Западными Чалукьями и другими династиями Декана капризная фортуна отвернулась от Чолов. Но международное признание династии Чолов оставалось в силе. Посольство из 72 человек в 1077 году прибыло в Китай. В 1090-м царь Чола сам принял посольство из Кадарама, чтобы решить судьбу буддистских построек в Негапатнаме. В последующие годы дипломатический обмен происходил с основными династиями Юго-Восточной Азии, кхмерами из Ангкора и бирманцами из Пагана.

Сами Чолы продолжали строить, хотя строек стало меньше, их темпы и размах уменьшились. Классический пример сооружений того периода — храм Натараджа в Чидамбараме. Его возведение охватило несколько царств, с 1150 по 1250 год. Облик храма обнимает все стили эпохи Чолов с его основными чертами позднеиндийской архитектуры, такими как массивные гопуры (надвратные башни). Можно считать, что этот храм воплотил чаяния последних Чолов, сменив Танджур и Гангаикондачолапурам в качестве символического центра государства. Иконография в нем столь сложна и запутанна, что до сих пор не удалось определить изначальную ориентацию храма^{166}.

Но хотя бы сохранилась династия, что для периода всеобщего смятения уже немало. Историк, которому нужен пример государства в период матсья-ньяя (то самое состояние анархии, «когда крупная рыба ест мелкую» и которое описано в пуранах), может посмотреть на Индию XI–XII веков. Космический порядок Дхармы утрачен, круг мандалы безнадежно искажен. Мелкие владения вливаются в крупные, одни царства поглощаются другими, династии развенчивают друг друга. И все беспечно позабыли, какая акула рыскает в Пенджабе.

Даже исламские потомки Махмуда, пусть крепко державшиеся в новом отечестве, как будто уступили безумному веку. Редкая смена султана проходила без тяжелого кризиса наследования и обильного кровопролития. Вначале все было вполне объяснимо, поскольку двое из сыновей Махмуда родились от разных матерей в один день. Но потом это стало обычаем, и газневидский Пенджаб охватили внутренние раздоры. Время от времени на соседние индийские территории делались набеги. Они приносили много добычи, но мало политической пользы. Правление Масуда, прямого наследника Махмуда, оказалось «периодом полной неразберихи в стратегии и в отношениях с Индией»^{167}. Не было ни дальних, ни долгих походов. Во время дворцового переворота Масуда свергли и убили. А в это время по дальним владениям Газневидов, за Гиндукушем, гуляли турки-сельджуки и прочие. Потеря Хорасана в 1040 году сместила центр сжимавшейся империи из Афганистана в Индию. Лахор как столица почти заменил Газни, некогда гордость династии. Газни держался с трудом, а после нескольких опустошительных набегов в 1157 году совсем опустел. Еще через несколько лет он вновь поменял хозяина. Потеряв значение как центр империи, он остался важным стратегическим пунктом, воротами к исламским царствам в Синде и Пенджабе.

Новые владыки сильно сократившегося царства Газни выглядели отщепенцами из далекого Гкора. Но они были воинами, некогда пришедшими из Персии, и продолжали агрессивную политику. В 1186 году после нескольких вторжений за северо-западную границу они свергли потомков Махмуда. Так Лахор попал в руки Гкоридов. Их лидер, Му-изуддин Мухаммед бин Сам, не видел причин останавливаться. Решив наследовать владения и Махмуда, и Александра Македонского, этот Мухаммед Гкор двинулся на восток и на юг. Рыбный садок индийской матсья-ньяи опустел.

И не только потому, что Индия была безнадежно раздроблена. Пристальный взгляд специалистов по истории экономики и общества на политическую историю XI–XII веков дает эпохе нелестную оценку.

Эти строки выглядят предисловием если не к революции, то по меньшей мере к реформам. Согласно этому диагнозу экономика рушится, социальное неравенство и кастовые различия идут рука об руку с политической раздробленностью. Индия встретила новое мусульманское нашествие, истощая ресурсы, угнетая свой народ и распыляя власть, от которой зависело оказание сопротивления. Конечно, победила альтернативная идеология, ислам, обещавший социальную справедливость, равные личные права и твердое правление. Вместо вековой войны за малую поддержку ислам получил неожиданное всеобщее признание.

Это, правда, не уменьшило тягот положения. Экономическая активность пришла в упадок, но свидетельств общественного протеста нет. Напротив, многие правители того времени при жизни пользовались среди своих подданных репутацией героев рыцарских романов. Даже в жаркой схватке враждующих династий в северной и центральной Индии немного найдется таких почитаемых персонажей, как «Царь-Мудрец», Бходжа из Дхара.

Не нужно его путать с жившим в IX веке царем Бходжей Пратихарой из Канноджа. Этот Бходжа, живший в XI веке, происходил из клана Парамара, имевшего владения в раштракутском Гуджарате. Как многие из современников, Парамары считали себя кшатриями (раджпутами). В середине X века они утвердились в Малве, когда Раштракуты с Пратихарами пришли в окончательный упадок.

Столицей они выбрали Дхар. Сейчас это маленький городок в Мадхья-Прадеше, между Удджайном и Манду. Там, над рекой Шипра, был древний центр Малвы, где Ашока провел большую часть своей юности. Позже оплотом правителей Малвы стал Нанду — город над рекой Нармада, гораздо лучше укрепленный, но зловещий сам по себе. Перемещать столицы было обычным делом. А в переезде из святого, но беззащитного Удджайна в горный Дхар, поближе к неприступному Манду, всякий увидит признак приближения грозных времен.

Бходжа унаследовал трон Дхара в 1010 году или около того и правил почти 50 лет. Это значит, что он современник Раджендры I. От дяди и отца (оба были полководцами) он получил в наследство земельные претензии, враждебных соседей и царьков-наместников, рассеянных по всему Раджастхану, центральной Индии и Декану. Среди них, конечно, не было «Кералов и Чолов», чьи убранные каменьями венцы тем не менее упомянуты в традиционных клише насчет лотосных стоп его дядюшки. Зато среди них были Чанделы из Кхаджурахо, их могучие соседи Чеди и Калачури, снова Западные Чалукьи из Декана, Соланки из Гуджарата и множество других раджпутских царей, да еще мелкие правители Махараштры и Конканского берега.

Обремененный немалым наследством, юный Бходжа почувствовал, что должен устроить собственную дигвиджайю. Успех оказался сомнительным, поражений было много. В Гуджарате и Раджастхане он смог устоять, а в Декане успехов не добился. И это несмотря на союз с Чолами против Чалукьев и обиды за дядю, которого Чалукьи схватили, посадили в клетку и казнили. «Чалукьи заслужили его гнев — они выставили голову на колу посреди царского двора и мазали ее сметаной»^{169}. Жажда мести терзала Бходжу, и неудивительно, что он стремился покарать Чалукьев.

Но он не только не преуспел в этом, но и был застигнут врасплох набегом Чалукьев. Ему пришлось бежать из любимого Дхара. Хотя и пишут, что столицу разорили, видимо, ее скоро удалось отбить и восстановить, судя по главному титулу Бходжи — Дхарешвара (Повелитель, Покровитель Дхара). По сравнению с Чолами и Пратихарами его претензии на военное могущество выглядят смешными. Но если военные успехи служили непременным атрибутом царской власти, то не менее важными атрибутами были ученость и покровительство наукам. В этом смысле Бходжа затмил даже гений Харши, описанный в «Харшакарите». Харше приписывают книги, которых он не писал, а в случае Бходжи «нет ни малейших опровержений его эрудиции, которую он проявил, написав целый ряд сочинений»^{170}.

Среди них — стихи, труды по философии, ветеринарному искусству, фонетике, стрельбе из лука, йоге и медицине. «Изучать творчество Бходжи — значит изучать весь культурный пласт этого периода». Вероятно, Дхар превратился в местный Оксфорд, где дворцы служили залами для дискуссий, а храмы — колледжами. Другие цари как того времени, так и последующих эпох не могли сдержать своего восхищения. Бходжа был личностью многогранной. Он оставил такой глубокий след, что «Прабандхачинтамани» — летопись, восхваляющая Чалукьев — сообщала о нем следующее: «Среди поэтов, галантных любовников, знатоков удовольствий, благородных жертвователей, добродетельных благотворителей, лучников и тех, кто себе во благо соблюдает закон Дхармы, никто на земле не сравнится с Бходжей». Другие цари раджпутов добивались большего признания как герои-воины, что соответствовало статусу кшатриев. Наследие Бходжи оказалось не менее важным. Как говорится в кратком панегирике, «он завершал начатое, строил, дарил и знал, что более ничего не сделает. Какую же еще хвалу можно воздать царю-поэту Бходже?»^{171}