История Индии

Пещера Аладдина

К концу XIII столетия все еще индуистский Декан и юг стали свидетелями дальнейшей смены династий. И все же узор перемен, повторяющий симметрию мандалы и завершенный в компасе дигвиджайи, оставался прежним. Поэтому и наше восприятие этих процессов не меняется. Современную историю Индии, не оживленную пустой болтовней любимых мусульманами авторов, следует прилежно освободить от стерильной лексики и оптимистичных перечислений, одобренных царскими славословами и случайно сохранившимися в немногих литературных сочинениях и многочисленных надписях на камнях и медных дощечках. Формальность таких источников лишает живости их содержание, и без таких трудов, как книга Тоуда о раджпутах, история Декана может показаться столь же сухой и запутанной, как и его география.

Как бы то ни было, достаточно отметить, что в западном Декане Западные Чалукьи, эти бесстрашные противники великих Чолов из Танджура, уступили, как и их предшественники Раштракуты, растущей силе двух бывших вассалов, один из которых теперь главенствовал над Карнатакой. а другой — над Махараштрой. Обе эти новые династии, будучи Ядавами, возводили свой род к ведическим Яду из городов Матхура и Дварка в Саураштре. Они не были «раджпутами» в географическом смысле слова, как его понимал Тоуд, и совершенно точно не были кшатриями, кастой, практически неизвестной в южной Индии. Однако, как подобает роду, гордящемуся своим предком Кришной, они чтили воинскую этику.

Из двух этих династий наиболее четко оформилась династия Хойсалов из Халебида. Горцы с Западных Гхатов, к северу от Кодагу, выбили себе в X веке маленькое царство около Белура (двести километров западнее современного Бангалора в южной Карнатаке). В XI веке армия Хойсалов, как «скипетр в деснице Чалукья», сражалась и с царями Чолы, Раджараджей и Раджендрой, и против наследника царя Бходжи в Малве, клана Парамара. Больше земель захватывалось, больше ученых и авантюристов прибывало ко двору Хойсалов. С основанием новой столицы в Дорасамудре (ныне Халебид), в 12 км от Белура, полным ходом шло привычное объединение двух династических городов. «Сталкивая враждующих князей с таким изяществом, будто они были шарами для игры, — пишет панегерист XI века (который больше напоминает спортивного комментатора), — этот известный царь Винаядитья правил как Индра из западного Талакада, покуда крут Земли не воскликнул с одобрением: ‘Так держать, господин!»^{192}

Имперские амбиции возникли у Хойсалов впервые в начале XII столетия, когда были возведены роскошно украшенные храмы Ченнакешава в Белуре и Хойсалешвара в Дорасамудре-Халебиде. Эта заявка на господство над всей Карнатакой оказалась преждевременной, но к концу столетия, примерно в то же время, когда Притхвирадж уступил Мухаммеду Гури у Тараина, Хойсалы успешно воспользовались борьбой не на жизнь, а на смерть между Западными Чалукьями и захватчиками Калачурами из Мадхья-Прадеша. Баллала II, величайший из династии Хойсалов, сумел присоединить к своим наследным владениям большую часть северной Карнатаки и, использовав схожий конфликт между правителями Чола и Пандья в Тамиле, отхватил стратегически важный кусок долины реки Кавери вокруг Шрирангама (Т)эичи). Новая хронологическая эра была объявлена царскими певцами Баллалы, наряду с обычными имперскими титулами и прочей мишурой. Блестящим, хоть и кратким, было владычество Хойсалов над большей частью говорящего на языке каннада Декана и плодородными землями у Восточных Гхатов.

Там, в землях Тамила, основными их противниками были Пандья из Мадурая, которые под предводительством великого Сундары Пандьи свергли в 1250-х годах Чолов и остановили продвижение Хойсалов. Кроме того, Пандья совершили глубокий рейд на север, в страну Андхра, где говорили на телугу. В Андхре влиятельная династия Какатиев сменила Восточных Чалукьев из Венги. Таким образом, к концу XIII века, когда Ала ад-дин Хильджи начал разрабатывать свои планы, большую часть юга контролировали Пандьи из Мадурая, Хойсалы из Карнатаки и Какатии из Варангала (их столица рядом с нынешним Хайдарабадом) вместе со своими вассалами.

К северу от Хойсалов, преграждая всякий доступ на юг через западный Декан, правили другие ленники Чалукьев, также возводящие свое происхождение к Ядавам. Их часто называли «Ядавами из Девагири». Поскольку их родиной была Махараштра, они также были известны как Маратхи, хотя правильное название династии — Сеуна. Эти Ядавы, бывшие некогда вассалами Раштракутов, а потом — Чалукьев, захватили в 1190 году столицу последних, город Кальян. Несмотря на то что они были окружены со всех сторон — с юга Хойсалами, с востока Какатиями, с севера раджпутами Парамара из Малвы, а с запада раджпутами Гуджарата, — им удалось создать крепкое царство, включавшее в себя большую часть современного штата Махараштра. Цэубо говоря, царство Ядавов соответствовало территории древних Шатаваханов и ранних Раштракутов.

Осажденные множеством агрессивных соседей, Ядавы приняли разумные меры предосторожности и разместили свою столицу в самой неприступной цитадели западной Индии. На лишенном растительности утесе, вознесшемся на головокружительную высоту, возвышалась на три сотни метров над долиной крепость, путь к которой лежал через лабиринт пещер и шахт. Дополнительно в крепости были устроены серьезные укрепления и мрачный ров. Это место называлось Девагири (Деогир), позднее — Даулатабад, и находилось между горным городом Эллора и городом-садом Аурангабад. Здесь богатство, полученное Ядавами от государственных доходов, набегов и торговли, было в безопасности. Из своего орлиного гнезда царь Рамачандра мог обозревать центр владений в верховьях реки ГЬдавари, пребывая в уверенности, что как бы ни обернулись дела на военном фронте, его персона и казна вряд ли пострадают.

В 1296 году, в сезон засухи, его сын начал наступление на Хойсалов в Карнатаке. Поэтому Девагири осталась почти без защиты. Но Рамачандра, чье успешное 25-летнее правление приближалось к концу, не слишком волновался. Несколько отрядов мусульман уже служили наемниками в Декане. Непреклонность ислама была известна благодаря столетиям контактов, а агрессивные нападения султанов Дели к северу от Нармады долгое время служили поводом для споров. Три года назад молодой Ала ад-дин Хильджи провел грабительский рейд со своей базы в Каре, неподалеку от Аллахабада, продвинувшись на юг до Бхилсы рядом с Бхопалом в Мадхья-Прадеше. Самые ценные трофеи были перевезены из этой древней столицы и соседнего буддийского центра Санчи и надежно спрятаны. Но Бхилса лежала не на полпути от Ганга до Годавари — ее и Девагири разделяли около 300 километров крайне труднопроходимой земли. Для Рамачандры такая самовольная выходка какого-то неизвестного племянника дальнего и необычно мирного Фируз-шаха I едва ли могла быть поводом для тревог. И поэтому внезапное появление у ворот Ала ад-дина в 1296 году застигло его врасплох.

Рамачандра был не единственным, кто удивился, когда это произошло. Вторжение Ала ад-дина в Декан держалось в тайне даже от дяди-султана. На самом деле скрыть это от него было гораздо важнее, ибо, как станет вскоре ясно, настоящей целью был не Девагири, а Дели. Ала ад-дин действовал без одобрения и со сравнительно малыми силами. От Кары он шел по заброшенной дороге через Бхилсу к богатым царствам Декана, чтобы избежать непокорных раджпутов Раджастхана и Малвы. Но ему нужно было завершить свою миссию до того, как его обнаружат и отзовут. Следовательно, двигаться следовало быстро. Он избегал городов, разбивал лагерь в джунглях и следовал по разведанным дорогам. В походе за богатством и славой имело значение только скорое подчинение неудачливого Рамачандры и получение огромного выкупа.

Отряды Хильджи разграбили Девагири, едва добравшись до него. Рамачандра отступил в крепость и, к разочарованию захватчиков, вполне мог продержаться в ней сколько угодно. Но минула неделя и выяснилось, что провизия в цитадели подошла к концу. В почти неподобающей спешке противники заключили пакт, и этому не смогло помешать даже неожиданно раннее возвращение армии Ядавов. Так за несколько дней, а не недель, Ала ад-дин и Рамачандра договорились на взаимовыгодных условиях, один захватчик с невестой из Ядавов и сокровищами, превосходившими самые смелые мечты, а другой — с нетронутым царством, непобежденной армией, неподорванной верой и новым могущественным союзником.

Как и было задумано, новости о выдающемся достижении Ала ад-дина достигли ушей дяди в Дели вместе с донесениями о его непослушании. Если он и не был прощен, то уж точно не наказан. Ала ад-дин снова напомнил о хищничестве тюрков в Индии, проявил себя находчивым и удачливым полководцем, приобрел много сокровищ, а также возможность добыть еще, чтобы купить себе поддержку Несомненно, с ним следовало обращаться осторожно. Поэтому султан поздравил своего племянника и, проигнорировав совет устроить на него в пути засаду, приказал вернуться в Дели с трофеями. Ала ад-дин направился в свои владения в Каре на Ганге, чтобы уберечь добычу. Прибыв туда, он все-таки убедил дядю навестить его. Только такой простодушный султан, как Фируз, мог принять подобное приглашение и отплыть вниз по реке в сопровождении всего нескольких невооруженных придворных и без надежды на бегство. Стоит ли говорить, что как только он ступил на берег, его зарубили? «Голова убитого господина еще истекала кровью, когда жестокие заговорщики принесли царский балдахин и воздвигли его над головой Ала ад-Дина»^{193}.

Затем узурпатор отправился в Дели, собирая сторонников по пути дождем монет, для стрельбы которыми была создана специальная катапульта-манджаника. От своих друзей-заговорщиков он быстро избавился — такого сорта людям нельзя доверять. Но во время двадцатилетнего правления (1296–1316) Ала ад-дин оправдал возложенное на него высокое доверие сторонников султаната. Будучи неграмотным человеком непримечательной и непривлекательной внешности, он сочетал в себе звериное чутье, необходимое для выживания, с отеческой, даже новаторской заботой о благоденствии царства. Память об Ала ад-дине пережила бурные годы его правления и стала мерилом для будущих царей. Тот, кому суждено было оказаться самым удачливым и самым злопамятным султаном Дели, руководил победным шествием тюркских армий по Индии.

Цели этого завоевания не были долговременными. За исключением Гуджарата и отдельных частей Раджастхана и Малвы очень мало новых земель перешло под прямое управление Хильджи. Всеиндийская империя, объединенная тюркским или исламским законом, не возникла. О массовых обращениях почти нет сведений. Местные правители по большей части вернулись и, несмотря на быстрое признание власти Дели, редко исполняли свои вассальные обязанности, если их не принуждали к тому угрозой военного вторжения. Победы Ала ад-дина, несомненно, вызывали в воображении сподвижников мечты об исламском господстве во всей Индии. Возможно, они также напомнили его индийским подданным о местных традициях всемирного правления, связанных с представлениями о чакравартине. Но пройдет еще двести лет, пока эти идеи смогут воплотиться в реальности. И произойдет это не стараниями тюрков Хильджи или их афганских наследников, а благодаря потомкам тех самых орд, которые продолжали угрожать существованию Делийского султаната. В Европе они были известны как монголы, а современные персидские и индийские источники называли их Моголами.