История Индии

«Обман и шпионаж»

Декан, куда Аурангзеб вернулся в 1682 году, почти не отличался от той страны, которую он оставил в 1658-м. На севере эта провинция простиралась широким поясом вдоль возвышенностей полуострова. Она состояла из бывшего султаната Ахмаднагар и земель Кандеша и Берара к востоку, а управлялась из Бурханпура в Кандеше. На западе провинции город Аурангабад — рядом с похожей на клык крепостью Ядавов Девагири (Даулабад) и Эллорой, пещерным городогл Раштракутов — также был важным центром власти Моголов и вскоре превзошел по значению Бурханпур. Он был столицей Ахмандагарского султаната при «черноликом» малике Амбаре, но был переименован в Аурангабад в начале правления Аурангзеба.

На побережье сменяли друг друга европейцы. Из порта Бассейн португальцы пробрались на соседние острова, ставшие удобной базой для торговли. Среди кокосовых пальм одного из островов они построили небольшой форт. Его назвали Бон Баия, или Бомбей. В 1660 год}; согласно англо-португальскому соглашению против соперников-голландцев, форт был передан Карлу II как часть приданого за супругу-португалку. Хотя сам Бомбей тогда не имел никакой коммерческой ценности, англичане приобрели точку опоры для морской торговли вдоль западного побережья.

На юге в руках португальцев оставался Гоа, а Кочин, важный в торговле специями перевалочный пункт, вырвали у них голландцы, тоже в 1660 году. К северу от Бомбея, в могольском порту Сурат, ставшем вместо грязного Камбея главным морским рынком северной Индии, располагались самые оживленные торговые предприятия голландцев и англичан. Из Сурата европейские агенты по закупкам устремлялись в города и прядильные центры Гуджарата и далее, чтобы разместить заказы и проследить за отправкой грузов. А к Сурату из Ахмадабада, Бурханпура, Бхаруча и Бароды стекались тюки хлопка и шелка, а также бочки с индиго (для окрашивания униформы) — основные статьи экспорта.

На другой стороне полуострова все три европейских державы и недавно присоединившаяся к ним Франция контролировали перевалочные пункты на Коромандельском берегу и побережье Андхры. И опять основным предметом торговли выступали ткани, но здесь ткачи тяготели к европейским поселениям, которые, благодаря экспорту, стали зонами процветания. Хотя ни одно из них не обладало политическим влиянием, безопасность, гарантированная пушками и укрепленными фортами, была привлекательна сама по себе. Кроме того, порох, огнестрельное оружие и солдаты были востребованы противоборствующими силами в центральных районах.

Во время 22-летнего отсутствия Аурангзеба в Декане произошла важная перемена: если в первой половине XVII века на полуострове было две главных силы — султанаты ТЪлконда и Биджапур, то теперь их стало три. Вошли в силу маратхи. Под вдохновенным руководством Шиваджи они завоевали себе репутацию на военной службе другим царям и провозгласили свою родину в Западных Гхатах государством, а Шиваджи — царем.

Такое возрождение индийского царства во времена бесспорного и очевидного главенства правоверных мусульман было и неожиданным, и чрезвычайно эффектным. Выдающиеся деяния Шиваджи произвели фурор и, выйдя за границы их непосредственного значения, вызывали восхищение у потомков. Они будут тешить гордость индусов в грядущие времена британского господства и давать индийским националистам вдохновляющий пример восстания против чужого владычества. Еще позже они станут поддерживать индийских экстремистов в убеждении, что боевая доблесть является такой же частью традиции, как и ненасилие.

Самый прославленный подвиг Шиваджи совершил в 1659 году. По словам Хафи-хана, неофициального хрониста Аурангзеба, пока на севере император «отбивался от крокодилов в океане самоуважения» (другими словами, от своих братьев), Шиваджи «овладел достоинством и средствами». В предыдущие годы он захватил около 40 фортов в Западных Гхатах и вдоль соседнего побережья Конкан. Но «подняв открыто и бесстрашно знамя мятежа», он обнаружил свою истинную натуру: «он прибегнул к обману и шпионажу». Афзал-хан, лучший полководец Биджапура, посланный сокрушить «коварного мошенника», встретился с ним у форта Пратабгарх (около Махабалешвара). Армия Биджапура не воспользовалась выгодным положением, а у маратхов не было шанса выбить их оттуда. По освященной временем традиции ничья должна была разрешиться переговорами. Шиваджи должен был признать главенство Биджапура. Афзал-хан обязывался не трогать крепость Шиваджи. Такое соглашение всех устраивало. Оставалось только скрепить его личным повиновением Шиваджи.

У подножия холма Пратабгарх встретились двое. Предполагалось, что они будут без сопровождения и оружия. Тем не менее «оба пришли на встречу вооруженными»^{281}. В арсенале Шиваджи был небольшой кастет с изогнутыми когтями, каждый размером с бритву и столь же острый.

Затем Шиваджи дал сигнал своим людям, которые прятались в кустах поблизости. Захватив Биджапуров врасплох, они «разрушили лагерь несчастного Афзал-хана», захватили запасы, сокровища, лошадей и слонов и многих из людей переманили к себе на службу. «Так Шиваджи добился положения и силы, много большей, чем раньше».

Поскольку некоторые отряды Биджапура были на самом деле маратхами, а некоторые из солдат Шиваджи были мусульманами, ясно, что словом «положение» — или «престиж» — переводчики Хафи-хана обозначают нечто большее, чем вероисповедание. Тот же переводчик-мусульманин называет эту операцию «одним из самых печально известных убийств в истории субконтинента». И все же кажется, что для современников, как и для большинства индийских историков, оно было доказательством не только «коварной низости» Шиваджи, но и его изобретательного гения. Пока верность родичей и единоверцев была жизненно важной, разномастные диссиденты и авантюристы хранили ее, признавая в правителе вождя выдающейся отваги и несомненной удачи. Шиваджи, пишет Хафи-хан, «взял за правило… не осквернять мечеть и Книгу Аллаха и не брать силой женщин»^{283}. Под его знаменами могли спокойно служить как мусульмане, так и индусы.

Шиваджи отпраздновал свою победу над Афзал-ханом, захватив побережье Конкана между Бомбеем и Гоа. Там он построил небольшой флот и начал укреплять бухты и дельты, в которых бросили якорь корабли. Также он овладел поросшими хвойным лесом вершинами Панхалы к северу от Колхапура, представлявшими собой больше каменную стену, чем форт. Там его настигла новая армия Биджапура, но Шиваджи совершил еще одно славное деяние, ускользнув от врага под покровом тьмы с несколькими верными сторонниками.

В 1660 году Аурангзеб разобрался с «крокодилами» и послал в Декан большую армию под предводительством Шайста-хана, брата Мумтаз Махал, возлюбленной Шах-Джахана. Шайста-хан собирался обезопасить земли, переданные империи Биджапуром в 1657 году, которые включали родину маратхов в Гхатах. Так Шиваджи столкнулся с новым, более серьезным врагом, победить которого у него было еще меньше шансов. Армию Моголов постоянно тревожили набегами, и каждая взятая ими крепость была оплачена дорогой ценой. Однако Пуна, столица Шиваджи, пала. Затем, одна за другой, сдались и другие цитадели маратхов. К 1663 году Шиваджи находился на грани разгрома. Срочно требовался еще один подвиг.

Шайста-хан устроил резиденцию в одном из домов захваченного моголами города Пуна. Маратхам был запрещен вход внутрь городских стен, дом тщательно охраняли. Но было выдано специальное разрешение на проход в город для празднования свадьбы, и в этот же день привели группу пленников. Поздно ночью жених, гости, пленники и их охрана встретились, как и было запланировано. Отбросив маскировку, они достали оружие, пробрались в дом Шайста-хана через кухонное окно, а затем проломили стену в опочивальню. Там «они навсегда усыпили тех, кто не спал, а спящих убили во сне». Самому Шайста-хану повезло. Он потерял большой палец и, видимо, сознание, поэтому «служанки вытащили его на руках и спрятали в безопасном месте». Согласно Хафи-хану, отец которого служил как раз в это время в Пуне, маратхи обознались и убили другого, приняв его за командира Моголов. Убили также сына Шайста-хана и одну из его жен. Ничего ценного украдено не было. Налетчики исчезли столь же быстро, как появились. И хотя самого Шиваджи среди них не было, казалось, что он лично организовал операцию, вступив, вероятно, в сговор с одним из полководцев Моголов.

За этим нападением, ударившим по гордости Моголов, последовало другое, нанесшее ущерб их кошельку. Прорвавшись из холмов в 1664 году, Шиваджи лично повел войска в Гуджарат и направился в крупный порт Сурат. Сорок дней маратхи грабили город. Уцелела только хорошо защищенная английская «фактория», являвшаяся одновременно укрепленным складом, конторой и гостиницей. «Положение» Шиваджи затмевало теперь статус империи.

Другая армия Моголов, в 15 000 человек, отправилась в Декан под командованием великого Джай Сингха, победителя царевича Шуджи. И снова земли маратхов подверглись опустошению. Джай Сингх захватывал крепость за крепостью и принимал в свои ряды их отчаянных защитников. К 1665 году Шиваджи загнали в угол около Пуран-дхара, и он снова запросил переговоров. Обсуждение условий было долгим и сложным. В конце концов, «с кольцом повиновения в ушах и плащом преданности на плечах», Шиваджи согласился на сдачу 20 крепостей, выплату существенной компенсации, обязательства по набору в армию Моголов и назначение своего сына мансабдаром. Затем он перешел в личное повиновение Джай Сингху со всеми предосторожностями, которые, разумеется, были тщательно продуманы.

Но договор Пурандхара не был поражением^{284}. Шиваджи сохранил 20 крепостей и остался во главе сократившейся армии, состоявшей по большей части из кавалерии, которая могла легко перемещаться по пересеченной местности и поэтому была намного мобильнее и быстрее, чем противник. В действительности это соглашение имело целью не только сохранить союз маратхов с Моголами против Биджапура, но и нейтрализовать Шиваджи. Год спустя, в 1666-м, страхи Моголов по поводу перехода маратхов на сторону Биджапура побудили потребовать прибытия Шиваджи в Агру, к падишаху. Ничего из этого не вышло. За счет Аурангзеба Шиваджи собрал пышную кавалькаду слонов, серебряных паланкинов и нарядных слуг, так что по прибытии его едва допустили к повелителю. Затем он был взят под стражу и заключен под домашний арест в ожидании казни или ссылки. Оскорбленный Маратха бежал, с помощью скорее подкупа, нежели в корзине кондитера, как утверждает известная легенда. Тайными тропами, избегая дорог, он добрался до Махараштры. «Это был самый захватывающий подвиг среди всех его чудесных деяний, — заявляет предвзятый историк. — Он навеки осветил его неповторимую личность сверхъестественным сиянием».

Вся страна немедленно узнала о побеге, и Шиваджи стал национальным героем, наделенным богами нечеловеческими силами. Это происшествие мгновенно раскрыло обман падишаха, подтвердив его дурную репутацию человека лживого и жестокого. С другой стороны, слава Шиваджи, перехитрившего самого умного и могущественного из падишахов, достигла зенита^{285}.