История Индии

Последние годы Аурангзеба

Объединение Маратхи и оппозиция раджпутов, которую надеялся создать царевич Акбар против своего отца, так никогда и не воплотились в жизнь. Когда армии Моголов наводнили северные земли Маратхи, Шамбхаджи предпочел остаться глухим к мольбам царевича о всеиндийском восстании и сосредоточил вместо этого внимание на прибрежных соседях, например на маленькой, но ожесточенной войне с португальцами в Гоа. В отчаянии царевич Акбар в 1687 году сел на корабль, идущий в Персию. Он, как и некогда Хумаюн, надеялся заинтересовать шаха — но напрасно.

Между тем армии Аурангзеба успешно продвигались вперед, хотя и не одерживали убедительных побед. «Стратегия Моголов по отношению к Махараштре не отличалась хитростью, она была основательной»^{286}. Земли маратхов подверглись разграблению, а запуганные дешмукхи переходили на имперскую службу в качестве мансабдаров. Но крепости редко стоили того, чтобы их штурмовать, а основные силы врага оказались слишком коварными, чтобы вступать в битву. Становилось понятно, что полное завоевание царства Маратха потребует большего вложения имперских ресурсов, чем предполагал Аурангзеб^{287}.

Императору был крайне необходим осязаемый успех, и он повернул на Биджапур. В 1684 году восьмидесятитысячная армия вторглась в султанат и не столько победила, сколько подавила всякое сопротивление. Город и султан сдались после отчаянной осады, продолжавшейся больше года. Царство стало провинцией Моголов, аристократию включили в могольскую иерархию, а султан стал постоянным пленником в лагере падишаха. Вскоре к нему присоединился и его оппонент из Голконды. Этот султанат был оккупирован в 1685 году, а окончательно пал, вместе со своей великой цитаделью Голкондой, в 1687-м. Он также вошел в состав империи.

Аурангзеб считал, что оба султаната заслужили наказание за содействие неверной Маратхе. Особенно сладкой была месть правоверных в Хайдарабаде. Т&м конфисковали множество сокровищ, осквернили храмы, убили брахманов, а индусов всех каст обязали выплачивать джизью. Но даже среди алимов возникло значительное волнение из-за того, как император обошелся с исламскими государствами. Их немусульманские подданные, особенно военная аристократия, руководимая кастой наяков из бывшей Виджаянагарской империи, никогда не подчинились бы Моголам. А дворяне Декана, которые, однако, зачастую были персидского происхождения и шиитских убеждений, ставшие теперь влиятельными эмирами, сохранили чувство региональной и культурной идентичности. Внутри военной иерархии Моголов они сформировали влиятельную группу, на которую эмиры севера Индостана смотрели с подозрением.

Миссия Аурангзеба на юге достигла высот славы, когда в 1688 году потомок Шиваджи Шамбхаджи вместе со своим первым министром-брахманом попал в засаду и был пленен. Шамбхаджи, которого привели в лагерь Великого Могола, умудрился оскорбить и падишаха, и Пророка. За это его пытали и расчленили, сустав за суставом, конечность за конечностью. Несомненно, эта процедура символизировала планы Аурангзеба на царство Маратха.

Раджарам, брат Шамбхаджи и некогда его соперник, принял мантию власти Шиваджи, но был осажден в крепости Райгарх. Он бежал на север, к владениям маратхов в Тамилнаде. 7 км, укрепившись на высотах Джинджи, он вскоре был осажден другой армией Моголов. Осада Джинджи длилась восемь лет (1687–1697) и составила большую часть правления Раджарама. Время от времени отряды маратхов со всех сторон сильно наседали на моголов и столь успешно лишали их ресурсов, что осаждающие становились осажденными. Интриги приводили к патовым ситуациям. Когда крепость в конце концов пала, Раджа-раму и его людям позволили бежать.

Аурангзеб лично никогда не был в Джинджи. И затянувшееся сопротивление Раджарама не стало причиной пребывания императора в Декане. Истинная причина заключалась в непримиримости банд маратхов из Западных Гхатов. Там император, которому было давно за 70, вел свои изнуренные армии от крепости к крепости, напрасно платя за каждую все более дорогую цену. Он считал эту кампанию джихадом и, наряду с такими благочестивыми делами, как переписка Корана и вышивка тюбетеек для правоверных, полагал достойным окончить свои дни на пути к очередной цитадели проклятых идолопоклонников.

Но подобная зацикленность на мелочах, вроде сопротивления Махараштриев, не шла на пользу империи в целом и привела к совершенно обратным результатам в случае с маратхами. Частично в этом виноват ландшафт. Трудно представить себе нечто менее удобное для военной машины Моголов, чем скалистые Гхаты. С севера на юг перпендикулярные откосы защищали дикую страну заросших деревьями ущелий и бесплодных холмов, где каждая гора была естественной крепостью, а каждая долина — потенциальной ловушкой. Меж спекшихся камней береговой линии Конкана и опаленной степи центральных районов Декана на сотни миль тянется тот же самый рубленый ландшафт. Превосходящая артиллерия Моголов и их тяжелая кавалерия были тут скорее обузой.

Лишь изредка крепости брали штурмом. Гарнизон предпочитал сдаваться на самых выгодных для себя условиях. Подождав, пока войско Моголов двинется дальше, они отказывались от своих клятв, забирали обратно земли и занимали крепости. В действительности Аурангзеб столкнулся с новым видом мятежа, за который частично был ответственен сам. Теперь, когда Шамбхаджи казнили, а Раджарама загнали в угол, каждый вождь маратхов действовал независимо. Государство более не подвергалось систематическому расчленению, как было при Шамбхаджи. Армия Аурангзеба расписалась в собственном бессилии и, разорив земли маратхов, явно вынудила тех, чьи доходы зависели от этих земель, взяться за оружие и удвоить набеги.

В 1700 году Сатара, куда Шиваджи ранее перевел столицу маратхов. была осаждена и полностью окружена Моголами. Примерно в это же время умер Раджарам. Его старшая вдова, Тарабаи, приняла бразды правления от имени своего сына, Шамбхаджи II, и предложила Аурангзебу условия, на которых соглашалась окончить войну. Несмотря на то что осада Сагары стоила тысяч жизней — только в одном неудачном подкопе погибло 2000 солдат, — падишах отклонил предложение. В этом же году налетчики маратхов впервые пересекли реку Нармада. Она служила естественным рубежом между Деканом и севером. Малва находилась теперь в поле зрения маратхов. Два года спустя они повернули на восток, чтобы отправить пятидесятитысячный экспедиционный корпус на Хайдарабад. Этот великий город, все еще один из самых богатых на полуострове, был опустошен. В 1704 году его снова разграбили, та же участь постигла Манчхалипаттанам (Масулипатнам), порт в Бенгальском заливе. Действия маратхов распространились буквально на весь полуостров.

Между тем Тарабаи постепенно проникала в могольскую провинцию Декан. Это привело к возникновению системы двойного управления. Новая тактика основывалась на доле в 25 % доходов Декана и еще 10 % наследственному монарху маратхов. Платежи, вероятно, требовали охраны, особенно от имперских сборщиков налогов. Существовала теневая иерархия губернаторов и представителей маратхов, действовавших из своих укрепленных баз на территории Моголов и собиравших дополнительные налоги на жизненно важных торговых путях региона. Отказ платить, разумеется, означал насильственное изъятие или дальнейшие грабежи. На деле ситуация была немногим лучше вымогательства под видом защиты. Однако она далеко не всегда вызывала сопротивление. Весьма преклонные года падишаха, кризис престолонаследия, который неминуемо должен был последовать за его смертью, возмущение, вызванное его религиозной политикой, нехватка военных и финансовых ресурсов из-за непрестанных конфликтов с маратхами и растущее разобщение среди мансабдаров империи, чьи джагиры Декана не смогли либо представить, либо собрать ожидаемое количество налогов, — все это разрушало авторитет Моголов.

В 1705 году Аурангзеб серьезно заболел. Хрупкий иссохший призрак, одетый во все белое, по словам одного из посетителей. лицо и борода одинаково серые и бледные, со всеми предосторожностями вернулся в паланкине в Ахмаднагар. Там он долгое время находился при смерти. В одиночестве и горечи он посвятил себя молитве, оплакивая свое положение и обвиняя чиновников. Он уже разочаровался в большей части своего потомства. О себе самом он писал: «Я покинут и нищ, и страдания мой единственный удел»^{288}. Страдания окончились в 1707 году, когда ему исполнилось 90 лет. Расходы на его похороны, вероятно, были покрыты продажей Корана, который он копировал, и тюбетеек, которые он вышивал. Согласно его воле, падишаха похоронили не под грудой мрамора и песчаника в центре империи, а в простой могиле рядом с деревенским храмом, который почитали все мусульмане Декана. В Кхулдабаде, недалеко от Аурангабада, к маленькому кладбищу пристроена аккуратная мечеть, в которой находится самая скромная гробница Моголов. Для многочисленных пилигримов там почти нет места. А вместо огромного белого купола тень дает лишь изящное, но стойкое дерево.