История Индии

К новому порядку

Принимая во внимание, что, по одной из оценок, Аурангзеб оставил 17 сыновей, внуков и правнуков, достаточно взрослых, чтобы в 1707 году предъявить права на престол, война за наследство прошла сравнительно гладко. Однако дешево отделаться не удалось. Сокровища растрачивали корзинами, джагиры выдавали скупо, повсюду созывались армии, и в итоге погибли около 10 000 солдат.

Два основных соперника сошлись у Агры, почти на том же месте, где Аурангзеб бился со своим братом Дарой Шикохом. Царевич Муаззам (известный как шах Алам), бывший губернатор Кабула, победил и убил царевича Азам-шаха из Декана, а потом принял титул Бахадур-шах (или шах Алам I). Другой брат сомнительного здравомыслия вступил в драку год спустя и был разбит и убит в 1709 году. Новый падишах, несмотря на юные годы, подавал хорошие надежды. Но если правление Аурангзеба было слишком долгим для империи, то царствование Бахадур-шаха длилось слишком мало. Через 5 лет он умер. Только закончилась одна война за престол, как началась следующая. А между ними произошли крупные кризисы в Раджастхане и Пенджабе, а также местные волнения почти повсюду. Эти волнения выявили пагубную слабость власти Моголов.

Проблемы Раджастхана началась с того, что Аджит Сингх, который ребенком бежал из Дели в 1678 году, изгнал отряды Моголов из Марвара (Джодхпур). Теперь Аджиту было почти 30 лет, и он воспользовался долгожданной смертью Аурангзеба, чтобы отомстить за осквернение Марвара. Поддержка пришла от других раджпутов, включая Каччвахов из Амбера (Джайпур) и Сесодиев из Мевара (Удайпур). Но Бахадур-шах показал себя достойным соперником. Внушив страх Каччвахам и проигнорировав Сесодиев, он заново захватил Марвар и добился компромиссного соглашения с Аджит Сингхом. Через год Аджит Сингх и Джай Сингх Каччваха снова подняли восстание и напали на столицу провинции Аджмер. Регулярное неповиновение некогда вызвало бы самые суровые ответные меры, а теперь на него закрыли глаза. Когда Бахадур-шах поспешил в Пенджаб, чтобы разобраться с сикхами, начало казаться, будто имперские привилегии раджпутов, некогда основанные на силе и подкрепленные политикой, ныне сомнительны и зависят от случайных обстоятельств. Через 10 лет, после очередного восстания раджпутов и еще более жалких уступок Моголов, раджи Джайпура и Удайпура владели «всей страной на 30 кос (около 100 км) от Дели, где начинается исконная земля Джай Сингха, до берегов моря у Сурата»^{289}.

Более остро проблема сикхов встала после убийства в 1708 году Говинды Сингха, последнего гуру сикхов. В то время гypy сопровождал падишаха в надежде на возвращение оплота сикхов, недавно основанного в Анандпуре Сахибе (рядом с Биласпуром в Химачал-Прадеше), и на возмещение убытков со стороны местного командира Моголов, который преследовал сикхов. Человека, убившего двух сыновей гуру, можно считать ответственным за подстрекательство к убийству самого гуру.

Миролюбивые ученики гypy Нанака могли не обратить внимания на такую провокацию. Но при гуру Говинде пантх (т. е. братство) сикхов подверглось радикальным переменам. Отступив к холмам Пенджаба после казни Аурангзебом гуру Тегха Бахдура в 1676 году, гуру Говинда был вынужден вооружить своих последователей, чтобы они могли защищаться от горных раджей. Помощь пришла со стороны сикхов, рассеянных по всей северной Индии. Справедливость теперь при необходимости поддерживалась силой. Даже армия Моголов получила отпор. Придерживаясь самоуверенной позиции, гуру Говинда ввел более строгие стандарты веры. Отныне истинный сикх должен был пройти церемонию крещения и стать кхалса, «чистым». Он должен не стричь волосы, должен носить оружие и принять титул «Сингх» («Лев»). Пантх, четко очерченный, более солидарный, более территориально ориентированный и гораздо более военизированный, готовился в период поздних Моголов вступить в борьбу за власть.

В течение года после смерти гуру его ученик по имени Банда Бахадур начал собирать оружие и последователей в восточном Пенджабе. Пенджаб, как и другие провинции, в начале XVII века процветал. Годовой доход увеличился на две трети, а Лахор стал главным торговым центром. С тех пор все изменилось, сельскохозяйственная продукция и доходы снизились, несмотря на растущие цены. Обнищание деревень прибавилось к воззваниям Банды Бахадура и превратило его протест в «тысячелетнее движение сопротивления»^{290} с сильным элементом мятежа низших каст. Хотя сикхи были плохо вооружены, они начали систематически штурмовать основные в этом регионе города мусульман.

Сам Банда принял царский титул, ввел новый календарь и начал чеканить первые монеты сикхов. Добавив к списку устремлений нового братства кхалса политическую независимость, он примерно на 100 лет предвосхитил царство Ранджит Сингха. Несмотря на то что массированные атаки Бахадур-шаха заставили Банду отойти в глубь гор, он и многие его сторонники пережили императора и, когда были окончательно побеждены в 1715 году, оставили после себя наследие отчаянного неповиновения и сектантской воинственности. «Хотя Банда Бахадур… а вместе с ним семь сотен других сикхов были пленены и убиты в 1715 году, враждебность сикхов продолжала подтачивать основы власти Моголов, пока провинция находилась в полном хаосе в середине XVIII века»^{291}.

Несмотря на хронические неудачи, здание Моголов простояло еще 150 лет. За это время их легитимность и авторитет редко подвергались сомнению. В XIX столетии даже британцы признавали главенство Моголов и сотрудничали с их учреждениями. Но уничтожение их могущества и власти в первые десятилетия XVIII века, а также разрушение системы управления страной было поистине захватывающим. По традиции это объясняется в терминах династии. Спорные наследники, слабоумные претенденты и краткие сроки правления привели к быстрому истощению имперских ресурсов, что вылилось в административный хаос и отделение территорий. К этим «причинам падения» империи историки с индийскими симпатиями прибавляют изменение религиозной политики Аурангзеба, тогда как марксистски настроенные ученые подчеркивают обнищание деревень и волнения среди крестьян как результат развала сельскохозяйственной системы, основанной на чрезмерной эксплуатации и минимальном вложении средств. И, как часто бывает, новые исторические данные усугубляют путаницу.

Местные беспорядки, предшествовавшие смерти Аурангзеба и затем охватившие всю империю, намекают на то, что мятежи сикхов и раджпутов были симптомами более серьезных проблем. Но вряд ли это результат угнетения деревни, столь красочно описанного Бернье. «Не столько обнищавшие крестьяне восстали в конце XVII — начале XVIII века против Дели, сколько обеспеченные «йомены» и преуспевающие фермеры, уже встроенные в систему товаров и услуг Моголов»^{292}. Эти «йомены и фермеры» составляли весьма нечеткую и разношерстую группу, но всегда были местной элитой, известной как заминдары. За их счет работала система государственных налогов Тодара Мала. Благодаря льготным условиям торговли и высоким доходам первой половины XVII века они с лихвой компенсировали свои потери. В саркарах (округах) и парганах (районах) северной Индии вокруг местных каст и семей укреплялись заминдары, которые использовали свое богатство, чтобы выкупить себе путь к системе распределения доходов или приобрести оружие и солдат для защиты привилегий. Здание империи незаметно разрушалось снизу, а наверху менялось и делилось на части.

Доказано, что эти волнения способствовали кризису джагиров. В течение всего правления Моголов мансабы были подвержены значительной инфляции, тогда как все больше чиновников получали все более высокие посты. С другой стороны, ресурсы джагиров, которые должны были поддерживать этих чиновников, не выдерживали темпа, тогда как их личные доходы сокращались. Для решения этой проблемы была составлена шкала рангов, но казалось, что джагирдары боялись остаться без джагиров и потому игнорировали приказы о передаче наделов. Они начали считать их своей собственностью, которую можно сдать в аренду и передать по наследству.

Чиновники вели себя схожим образом по отношению к должностям. На высшем уровне это означало, что управление провинцией часто становилось пожизненным и могло, в руках могущественного и амбициозного чиновника, передаваться по наследству. В 1730-х годах так и произошло в Пенджабе, Бенгалии, Авадхе и Декане. Отсюда оставался один шаг до настоящей автономии, обычно в виде отказа либо передавать собранные налоги в имперскую казну, либо явиться лично ко двору императора. В Бенгалии и Авадхе за два поколения губернатор провинции превратился в независимого набоба. В Декане титул губернатора Низама аль-Мулька просто стал синонимом набоба.

Ситуация больше напоминала передачу полномочий или радикальную децентрализацию, чем прямой раскол. И по многим показателям империя как сумма составляющих сделалась более могущественной, нежели когда все ее части опирались на падишаха. Набобы продолжали действовать через учреждения и ведомства, унаследованные от администрации Моголов. Молитвы за падишаха продолжали возноситься. На монетах продолжали чеканить профиль падишаха. Его личность и авторитет придавали новому порядку легитимность. По сути, падишах Моголов соответствовал традиционной доисламской модели махараджадхирадж и шахиншахов. Таким и стал титул Моголов. «Царь царей» означает и «царь среди царей». Последние Моголы, хоть и были ослаблены, продолжали занимать вершину «иерархии младших монархов», руководя чем-то вроде древнего «сообщества царей».