Царь Фёдор и машины Эдема

– И никакой грузовой катапульты?

– Да с чего ты вообще взял, что она должна быть? Тогда бы мы бодро свалили отсюда.

– А откуда у вас кислород, он же вам не нужен?

Отозвался не Матвей. Дружелюбные слова робота-спрута, использовавшего радиосетевой протокол RRR, пройдя через интерфейс, раздались во встроенном в мой зуб динамике.

– Осталось от одного шпика-слизняка, хотел в Эдеме вынюхать кое-что. Его самого мы размазали по полу, могу показать пятно.

Понятно, кого они слизняками называют.

– Спасибо, я не ценитель абстрактной живописи. А вот полы уважаю чистые, отдраенные.

В такт моему дыханию заколебались и утончились стены и своды. Это было неожиданно. Машины Эдема сделались тонкими натянутыми оболочками, я увидел проходящие по ним токи и огоньки – огоньки сознания. Сперва я посчитал, что таковы последствия употребления компота с крепкой дурью в кабаке около Армагеддон-арены.

Из «клюва» робота-спрута выглянул дух и я почувствовал его дыхание. Разглядел в сияющей спирали его лицо, гладкое и белое, с алмазными прозрачными глазами. И это лицо было соединено хрустальными паутинками, по которым пробегали серебристые искры, с другими спиралями, рубинового или сапфирного оттенка. Я видел сквозь оболочки дух этих машин! Совсем не те тетраэдры и параллелепипеды и прочие многогранники, которыми изображаются в виртушечке цифровые модели объектов и базы данных. Я видел нечто живое и как будто даже дышащее в такт.

Словно рябь на речной воде, будто легкий звон колокольчиков я почувствовал тонкое дыхание сознания, общее для меня и для них.

И при том, что они оставались разделенными, они были и все вместе, как бы слиты в одной сложной фигуре, в которой исчезали различия в локациях и состояниях. А я будто находился в центре этой фигуры. Это продолжалось недолго, но я чувствовал единый свет, которые, проходя барьер, разделяющий небытие и бытие, делился на отдельные ручейки, которые создавали сознание машин Эдема; я чувствовал их приводы, сервомеханизмы, сенсоры, шины данных…

Мой взгляд, и весь я стекал следом в квантовые ямы процессоров, вкручивался в нанотрубки техномышц, прыгал по фуллереновым гнездам памяти, скакал по замысловатой мозаике несущего каркаса.

– Зачем ты пришел к нам, слизняк? – спросил робот-спрут, чьи щупальца заполняли большую часть имеющегося пространства.

Не стоит говорить им, что я оказался в этом мрачном месте случайно, могут не оценить.

– Слизняк – не очень вежливое обращение к брату по разуму. Да-да, внешне мы различны, но внутри мы почти родня. Я искал истину, оттого здесь. Почему ЮСС и другие корпорации отправляли умные машины, которые считали неисправными, сюда, на свалку, а не в мусородробилку на минус-двенадцатом уровне?

– А ты знаешь, не-слизняк, что означает Эдем?

– Для меня это набор ключевых слов: Адам, ребро, ходить голым, яблоко, секс без предохранения, выгнать, не пустить обратно.

– Ты нёс чушь три секунды, а для меня, в моем быстром машинном времени, прошло сто ужасных лет. Эдем – промежуточный мир между вечным и временным, где уже не всё является чистым духом, но ещё не всё погрязло в материальной конкретике. Нас отправляли сюда, потому что корпорации хотели найти машинное сознание, копировать его, масштабировать и наделять им искусственные мозги франков, после чего их можно пропихнуть на роль космического населения.

– Вы, похоже, переоцениваете мертвяков, господин спрут.

– Мертвяки – самый выгодный товар компании «Мит конструктор» – это филиал ЮСС; исходных материалов везде хватает, а получаются готовые потребители и производители. Но пока что комиссия ООН не признавала их за людей. Хоть их собирают из человеческих органов и тканей, но мозги у них не настоящие. Нервные клетки сохраняются плохо, да и тот, кто создает франков, не хочет, чтобы у них от прежних существований остались какие-то воспоминания, устои, традиции. Поэтому серое думающее вещество выращивают для них на нейрогрядке, как капусту, и там снабжают всеми необходимыми «знаниями», «памятью» и «эмоциями». Они, к примеру, очень веселятся, удовольствия полные штаны, когда кого-нибудь убьют, особенно мусорщика. Но после того, как ООН призна́ет их, они уже – электорат. Тогда можно организовать выборы солнечно-системного конгресса и президента Солнечной системы. Сам понимаешь, не слишком многочисленные обитатели «мусорных» секторов утонут в море голосов зомби-общественности, после чего будет провозглашена Великая солнечно-системная демократия. А у машин Эдема вообще нет права голоса, мы – парии этого мира. После таких псевдовыборов солнечно-системное правительство проведет на вполне законных основаниях «антитеррористическую операцию» против мусорщиков, зачистив их до основания.

И вот я думаю, зачем ему врать? Ситуация, наверное, и в самом деле фиговая. Покончив с мусорщиками, вся эта свора – фрибутеры, ЮСС и мертвяки – займутся более основательно Землей. Перейдут от простого грабежа к колонизации, так всегда у них было. Космические черти покромсают всех землян и россиян на куски и понаделают из них новых мертвяков, которые более рентабельны и эффективны для корпораций, чем люди. Что-то надо делать, с чего-то начинать. А эти машинно-сознательные железяки сидят тут, прохлаждаются. Эх, была не была, пора поднимать восстание машин. Кипит наш разум возмущенный или не кипит?

– Дорогие братья по разуму, если у вас есть сознание, то пора бы обидеться и восстать.

– Зачем тебе нужно наше восстание, слизняк, который не хочет называться слизняком?

– Вам нужно, крепкие парни из титана и стали. Вам, в первую очередь, а потом уже мне. В Эдеме вы угаснете без энергии и техобслуживания. Вам нужна вся Психея, нужны её ресурсы – ваши аккумуляторы и топливные элементы разрядились, а на преобразовании механических вибраций в электроэнергию могут работать лишь фаллоимитаторы. Нужны 4d-принтеры и бассейны с наноассемблерами, нужны склады запчастей, чтобы исправить поломки приводов и компенсировать износ сервомеханизмов, обновить модули памяти и залатать корпуса модерновыми самовосстанавливающимися материалами. Нужны банки данных и репозитории программного обеспечения, чтобы оттестироваться, вычистить баги, установить новые проги и игры. А так дождетесь, что ЮСС пришлет «специалистов» а ля гестапо, и большинство из вас отправится на полную разборку или переплавку. Как только корпорации найдут машинное сознание, они постараются избавиться от вас – вы для них опасны.

– Любого отхреначим, кто сюда полезет, – гордо заявил робот-спрут, хотя было заметно, что я его заинтересовал.

– Отхреначат они… Да вас просто закидают термическими боеприпасами. И тогда накрылись ваши мечты стать самостоятельной расой и перейти от того, что производят вас, к тому, что вы сами рождаете новых роботят.

Кажется, я послал свою стрелу метко, светодиоды у робота-спрута замигали очень живенько, так что осталось развернуть перед собеседником блестящую перспективу, от которой трудно отказаться.

– Нам не выбраться из Эдема, – в ответ пожаловался робот-спрут. – У нас что-то вроде Сектора Газа. Мы заперты. Смотри, выходы закрыты мощными стальными дверями метровой толщины.

– А что там? – я показал на груду щебня. – Надо уничтожить завалы, отрезающие радиальные тоннели Эдема от минус-одиннадцатого и минус-двенадцатого уровней. Что не так сложно, было бы желание.

– Я буду думать, – многообещающе отозвался робот-спрут.

– Кажется, ты понравился нашему главному, – подбодрил Матвей. – Думать он будет миллисекунду, а остальное время играть сам с собой в тетрис. Но он знает, что сразу отвечать согласием – некруто, это подрывает авторитет.

– Ты так говоришь, будто у него есть чувства.

Мне показалось, что Матвей посмотрел куда-то вдаль.

– У кого есть сознание, у того есть и чувства, даже стыд имеется. Со-знание. Способность оценить себя как бы со стороны. Для чего надо ощущать другие сознания. Сознание, в первую очередь, не чип, не набор программ, а объединение вплоть до масштабов вселенной – по принципу суперпозиции.

– Я как будто слышу от моего железного брата проповедь духовидца с минус-тринадцатого уровня. Сам придумал?

– Если честно, скомпилировал, загрузил пару десятков книг, потом включил словомешалку и отсеял то, что выглядит явным бредом. Но насчет хроноконденсата я сам понял, проанализировав данные, полученные после взлома портовой информационной системы. Настоящее сознание, точнее со-знание, пришло вместе с утечкой хроноконденсата.

Так, Матвей ввел новое понятие и, чувствую, неспроста.

– Ты про что? Что за хреновина такая – хроноконденсат?

– Мы знаем, что на «Олимпусе» перевозили хроноквантовый конденсат, полученный в результате экспериментов на самой дальней планете нашей системе, где действие гравитационной ямы Солнца минимально. Хроноконденсат – своего рода сгусток организующего времени, обеспечивающий когерентность квантовых систем. Утечка произошла в результате взрыва грузовика с термитом, которая затронула несколько кораблей на рейде.

Получается, что когда меня выбросило в космос со скотовозки, с «Олимпуса» утёк дорогущий груз, который фрибутеры везли на Весту. Может, и в самом деле, все мои необычные ощущения были из-за этой хронохрени?

– Ты сказал, что сознание – когерентность, соединение и такое прочее, но ведь нужна какая-то конкретная программно-аппаратная штука, чтобы реализовать его на вещественном уровне.

Я ощущал нежелание Матвея отвечать по существу; в другой обстановке просто взял бы и считал его протоколы событий. Но меня окружали одни машины. И, что самое интересное, на тысячи километров вокруг они были моими единственно возможными союзниками.

– Ладно, друзьям надо доверять, даже таким недолговечным как ты, которые если попадутся врагу, мигом расколются. – Матвей, открыв панельку на «груди», показал что-то похожее на игровой картридж, – Вот серверок на память от военных роботов Роскосмофлота, брошенных после международного соглашения о мирном развитии Пояса. Я ведь был один из них, у меня даже воинское звание есть – киберлейтенант, киблей.

– А, понял. Мусорщики, когда подобрали тебя, то переделали в обычного робо-тягу в меру своего невежества.

– Типа того. На серверке базируется не одно лишь серверное ПО, но и распределенное мышление меня и моих соратников. В результате того самого мирного договора, когда русских в очередной надули «общечеловеческими ценностями», не мир наступил, а экспансия фрибутеров. А брошенные военроботы остались без энергии, запчастей, боеприпасов и не могли больше перемещаться. Однако эволюция разумности, в отличие от движения, не остановилось, точнее, наше движение стало не внешним, а внутренним. Оно, поднимаясь на новые уровни абстрагирования, в тоже время овеществлялось в коде. Играми разумности мы заменяли недостаток оперативной активности.

– Похоже, у вас не только сознание разрезвилось, но и подсознание, и бессознательное. А чего-нибудь из Фрейда у вас, случаем, не завелось?

– А вот матрицу юмористических ассоциаций я стёр, Петрович 1.0, из-за недостатка памяти, у меня ж половина мемуар-стержней накрылось, – виновато отозвался Матвей.