Царь Фёдор и машины Эдема

3. Мусорщик

Я лежал на палубе и чувствовал ее заклепки более всего под своей задницей. В ноздри входил какой-то сильно несвежий воздух, как в сортире, который посетил взвод солдат, после чего густо напрыскали дезодорантом. Ещё ощущалось, что тело мое сейчас совсем легкое. Будто и не мое. Услышал какой-то скрип рядом, дернулся, чтобы подняться, и меня резко подбросило в воздух. На несколько секунд застыл на какой-то невидимой оси и даже подумал, что я теперь дух бестелесный, потом шмякнулся лицом вниз. Или вверх. Но тоже на палубу. Почувствовал солененькое – похоже, кровь с расквашенной губы. Было больно, но боль сперва проходила ко мне как сквозь поролон, но стала ближе, впилась в нос и губы, и я окончательно очнулся. А рядом раздалось здоровое человеческое ржание. Ботинок одного из смеющихся располагался около моего лица, и это внушало беспокойство, тем более, что на подошве были какие-то присоски. Помимо ботинка я видел срезанную с меня оболочку – остатки Брунгильды, которая стала моим «ангелом-хранителем»; это есть и программа «АХ», претворенная в жизнь группировкой «ХА». На одном из клочков моей благодетельницы виднелась характерная светящаяся эмблема «Хакеров-Альтруистов» – группировка выращивает квазиживых андроидов и запускает их под видом людей в общество, для улучшения нравов. Думал раньше, что это какая-то сетевая байка, а оказалось – правда. Но спасительнице Брунгильде я даже посочувствовать не успел, потому что увидел кое-что совсем неприятное.

У меня не было рук ниже запястий и ног ниже колена, лишь какие-то окровавленные повязки, пластиковые обручи с датчиками и пара канюль, впившихся в бедренные вены. Более того, я, оказывается, без штанов! От такой картинки я отключился снова, полный аут, иначе бы стошнило. Когда включился второй раз, то сперва прошептал: «Лишь бы не обрубки», но потом заметил, что у меня-таки есть руки и ноги. Есть! И канюли исчезли, более того, появились штанцы типа треников. Я стал аккуратно подниматься, а когда встал, ощутил, что здесь всё иначе, некая сила тянет меня к полу, но совсем не так сильно, как земная гравитация. Пожалуй, я уже в космосе, если не на каком-нибудь аттракционе в луна-парке. Занесла меня нелегкая черт знает куда. Известно, что в космосе человек делается выше ростом, и это не страшно, но к тому же у него портится память, становится такая же короткая, как у рыбки, поэтому ей на замену вставляется чип-накопитель воспоминаний, мемуаризатор. И что там могут мне навставлять?

То, что мне привиделось отсутствие рук и ног, спишем на бред или сонный паралич – на самом деле, у меня полный комплект. Могу ходить; ноги, правда, немного деревянные, вроде как затекли. Могу щелкать пальцами. Какой-то странный звук они дают при щелканье, с дзеньканьем. Я поднес пальцы к лицу.

Они – металлические! Даже без сочленений, какая-то кристаллическая механика. В лучшем случае, металлорганика, когда углеродные и азотные колечки соединяются с помощью атомов железа. Глянул вниз – полный капец, копыта какие-то.

– Что за хрень? Где мои настоящие руки и ноги? Куда вы их дели, поганцы?

И испарина по телу от ужаса, и справедливое возмущение, и в солнечном сплетении черная дыра нарисовалась, и горло перехватило. Но мои претензии были немедленно отклонены.

– Куда-куда? Съели. У нас ничего не пропадает. Всё, включая натуральное говно, идет перерабатываться на портативную механохимическую фабрику и превращается в довольно аппетитные котлетки. Ты мог вообще без ничего остаться, отмерзли-то твои настоящие руки-ноги и кирдыкнулись. А теперь даже лягаться можешь, как прирожденный конь. Мой совет, прибавь по шкале осязания пару делений, – сказал кто-то из них.

– Это как?

– А средний палец тебе на что?

И в самом деле, каждая фаланга «среднего пальца» была теперь поворотным переключателем. И это не удивительно, ведь руки теперь – схваты с электроприводами, кучей актуаторов и сенсоров.

И всё же, получается, нет у меня теперь родных рук и ног. Профукал…

Раньше, получив такое известие, люди ударялись в запой на полмесяца или два часа возмущенно бились головой об стенку. Но в тоже время у меня есть своего рода руки и ноги, полученные бесплатно, что, прямо скажем, немаловажно. Не щупальца какие-нибудь. И этому, наверное, надо порадоваться. Могу щипать, щелкать, ходить могу. Вместе весело шагать по просторам... Далеко не ушел, особо некуда было идти.

То, что меня окружало, имело вид, достаточно близкий к машинному отделению траулера, только находилось будто в большой цистерне. Трое персонажей, что стояли рядом со мной, напоминали черепашек-ниндзя, благодаря экзоскелетам. И были прилично выше меня ростом, хотя я на Земле совсем не крошкой выглядел.

– А вы-то кто?

– Дружочек, мы – мусорщики, – отозвался передний, который был какой-то согбенный и со скрипучим голосом пенсионера. – И вдобавок хирурги-любители. Извини, при таком обморожении, сделали, что сумели, всем колхозом трудились, Матвей тоже помогал, подключал твои нервы к разъемам информационной шины на протезах. Извини, потратиться больше не могли, у нас и так бюджет на пределе, так что обошлись старыми запасами. И скажи спасибо, что яички на месте, а не поменялись на пластмассовые бубенчики. Или ты как предпочитаешь?

Мне показалось, что кто-то из них хихикнул женским голосом? Тот, у кого экзоскелет не смог сокрыть выпуклости, притягивающие взгляд усталого путника. Ладно, неважно. И что получается, эти мусорщики, или кто они там, приделали мне «руки» и «ноги», которые нашли в куче мусора?

– Послушайте, что за мусорщики? – возмутился я. – Ещё скажите – помоечники. Я в космосе, правильно? В космосе есть околоземные орбитальные объекты так называемого Большого змея – в основном, заводы-автоматы и лаборатории, – имеется несколько научно-исследовательских станций на Луне, три или четыре в системе Юпитера, какое-то поселение на Марсе, лаборатории в Поясе астероидов. Там ученые, исследователи, пилоты. Певцы и композиторы, может, какие-нибудь, вдохновения набираются.

– Здесь лишь певцы попой… А что я сильно похож на ученого? – спросила одна из черепашек другую.

– Ты похож на мою дряблую задницу, сынок, потому что спортом не занимаешься. Я становлюсь ученым, когда выпью не меньше литра бацилловки, тогда целую лекцию могу прочитать о занятиях онанизмом в скафандре.

– Тебя обманули, коротышка, – радостно сообщил «сынок», – мы, в самом деле, в космосе, но я ни разу не видел ученых и исследователей, а вот барыг сколько хочешь. Пираты, грабители, БДСМ. Живых мертвяков полно. Самые жадные – фрибутеры, они же флибустьеры, если с французским прононсом. Они вам хоботы знаешь куда засовывают? Кстати, как и у флибустьеров прежних веков – у них есть хозяин, который определяет комиссионные. Тогда это были короли, а теперь ЮСС, United Space Corpоration.

– А вы, простите, чем занимаетесь?

– А мы, так сказать, пощипываем их. Хотя изначально – просто ловцы зверски опасного космического мусора, который, как известно, на скорости в несколько километров в секунду может расчехвостить любой полезный объект.

– Погодите про мусор. Значит, эти космические барыги, ебутеры, едрить их налево, присосались к Земле и вытягивают от нас разные полезные ништяки? И никого это не колышет?

– А ты как думал? Прозревай уже. Всё высасывают, от минералов, растворенных в воде, до воздуха и чернозема. Вы для них пустое место, как индейцы когда-то. Фрибутеры пользуются тем, что такой вид добычи юридически никак не определен и стесняться им нечего, потому что ооновские важняки куплены на корню, начиная с генсека ООН Бориса Зузанны Пшиздецки, который вообще надувная кукла. К тому же ваши племенные вожди сбывают им кучу другого полезного барахла – того, чего в космосе не хватает – органы, клетки, трупы. Из них потом франков, то есть франкенштейнов, мастерят, в диапазоне от боевика до эскортницы – ты этих бодреньких мертвяков ещё не видел. Их можно снова на запчасти разобрать, потом снова собрать – собрать-разобрать. Сам-то ты кто, болезный?

– Я – рыбак с траулера «Надежный». В смысле, судовой механик.

– О, целый механик, наверное, вдобавок старший и главный, – они стали хихикать, довольно мерзко. – У тебя там такой мощный дизель, что девки толпой на тебя вешаются.

– Сейчас нет дизелей на судах, на автомобилях тоже, вы отстали от жизни. Никаких ДВС, только паровые или паротурбинные двигатели, – стараясь сохранять самообладание, ответил я. – Нефть и газ кончились – наверное, ваши хоботы постарались. На угольке гоняем, пока имеется.

– Ой, мы сейчас заплачем, нефть у них кончилась, а у нас она и не начиналась, а газ сам понимаешь какой, что в условиях тесной кабины, которую не проветришь, ведет к частым самоубийствам.

– Так вы вернете меня на Землю? – спросил я со слабой надеждой, которая сразу умерла.

– Мы что, похожи на добрых самаритян? Ты, похоже, не въезжаешь, землянчик, нам в эту гравитационную яму пути нет. Лишь шибко богатенькие могут туда-сюда шляться. Но если хорошо попросишь, дадим тебе пинка под зад, может, долетишь, звездочка ты наша.

Я, наконец, осознал, насколько влип. Застрял в этом аду навсегда! Даже дышать трудно стало.

– У тебя такой смешной вид, будто обделался, – сказала та черепашка, что с женским голосом.

– Возможно, ты нам сгодишься, механик с «Надежного», хотя это не точно, – подбодрил скрипучим голосом мусорщик с «дряблой задницей». – У нас, примерно, то же самое, что и на твоем траулере. Глянь на нашу силовую установку, во втором контуре рабочее тело, вроде твоего пара, в первом контуре котлоагрегат, но не уголек там горит, а ураникс, смесь такая. Сейчас у нас резервная силовая установка фурычит. Тебе надо за два часа перебрать магнитный редуктор турбогенератора и найти, где происходит потеря мощности. Или пожалуйте на выход, нам зайцы-безбилетники не нужны. А чего ты так удивился? За проезд можешь заплатить?

– Ну да… То есть, нет, я ж банковскую карточку в каюте на «Надежном» оставил.

– Вообще-то, да. Только для этого понадобится тебя разобрать – цены на почки и печень на базаре хорошие.

И они ушли в другой отсек играть в крестики-нолики на бесконечной виртуальной доске, запивая пивом, сделанным, наверное, из мочи.

Да уж, космос действительно переполнен какими-то грубыми жадными людьми, по сути чертями, из-за которых критически зависит моя жизнь.

Я с тоской посмотрел на робо-тягу, это универсальный роботех такой, с насечкой Матвей 2М на переднем щитке – тот был подчеркнуто антикварным, с бронзовой прозеленью. И он, можно сказать, посмотрел на меня тремя многоканальными камерами на гибких ножках, которые делали его похожими на краба. И, как мне показалось, подмигнул, точнее, шторки на объективах закрылись и открылись.

– Влип? – горестно спросил я незнамо кого. Но отозвался тот краб.

Голос был жестяной, кое-как синтезированный. Однако шпарил агрегат по некоему странному алгоритму.

– Что значит «влип», землянин?

– Значит, попался, обделался, выхода нет. Точнее, один выход – в космическое пространство без скафандра. Или в набор мясосодержащих продуктов. Что не лучше. Я ничего не понимаю в магнитных редукторах. Полный ноль.