Атаманова казна

(22 июня 1918г.)

Формирование команды было завершено, и она была собрана в полном составе в штабной избе станицы Ильинская, где еще раз перепроверяя список отобранных им казаков, Туманов невольно вспоминал тот случай на фронте, который впоследствии сблизил их с Дутовым.

…В середине ноября 1916 года, в Трансильванских Альпах германцы гнали румын уже по их родной земле и вот-вот должны были занять местечко Драгашани, что в жудеце Выла, проще говоря – пёрли на Бухарест так, что румыны не успевали отступать. Фронтовая разведка русской армии, прикрывающей драп последних, действовала в условия рваной и постоянно меняющейся линии огневого соприкосновения (германская, впрочем, тоже), и задача стояла: добыть сведения не успевавшие потерять свою актуальность, до принятия по ним решения в штабах фронта. Группа штабс-капитана Туманова действовала автономно, в свободном поиске, и должна была в сжатые сроки добыть мало-мальски информированного офицера германской армии, для уточнения оперативных замыслов развивающегося наступления войск Центральных держав. Туманов с тремя бойцами войсковой разведки вторые сутки старательно изображали крестьян, кои в винодельческом крае были привычным явлением. Действовали на ближних подступах, поэтому пешком накручивали по горам и ущельям до 20 верст за день, спинным мозгом ощущая, как катастрофично уходит отпущенное на рейд время. На исходе вторых суток наткнулись на рейдовую группу германской разведки, видимо только что расположившуюся для оперативного допроса пленного, которого тащили с собой связанным и с мешком на голове. Ну, как наткнулись… Свалились им на голову с террасы виноградника, когда один из бойцов Туманова, Сыч, молча поехал юзом по осклизлой земле и увидев внизу супостата при оружии, прежде чем свалиться на голову германского дозорного, успел подать обговоренный заранее знак – сжал кулак, согнув в локте правую руку, ей же и навернул в падении по лбу только и успевшего поднять вверх голову германца. А дальше ссыпался сверху Туманов со товарищи, отстав на пару мгновений, и сходу сваливаясь в боевой транс. Бой в ограниченном виноградником пространстве был молниеносен, из пятерых вражьих разведчиков четверо полегли практически сразу: один со сломанной шеей от удара кулаком в лоб, двое получили по удару тесаком в грудь. Четвертому Туманов просто свернул голову и метнулся к последнему, который заторможенно заносил над связанным пленником офицерский кинжал, оторопев от развернувшейся, да тут же и завершившейся баталии, говоря проще – застрявшему в ступоре. Пнул носком сапога локоть вооруженной кинжалом руки, сбил траекторию возможного удара, этим же сапогом снёс в ухо немца наземь, добавил локтем. Перевернув его на живот, не мешкая взял обе руки на болевой контроль, стиснул коленями вражью спину, вдавил пальцы в глазницы и задрал германскую голову кверху так, что затрещали шейные позвонки. Только после этого окинул взглядом место сражения, медленно возвращая сознание в обычный режим рейда.

– Сыч, Перший – на стремя, Сено – за этим смотри, – кивнул на застывшего от непонятного шума стреноженного пленного, с мешком на голове.

Сноровисто сложив за спиной руки подмятого под себя германца, Туманов связал их бечевой, завел петлю на шею и зафиксировал за ноги, подтянув их к спине. Сорвал платок с шеи немца, свернул кляп и сжав челюсти сунул ему в разинутый рот. Теперь и с пленником можно познакомиться.

Содрав с его головы мешок увидел молодое лицо, с аккуратными усиками пшеничного цвета, вихрастой прической и кляпом во рту. Из под грубой мешковины были явлены на половину оторванные погоны хорунжего, что в купе со светло-голубыми лампасами штанин недвусмысленно давали понять – перед ним казак-оренбуржец. По кивку Сено одним движением полоснул по связанным за спиной рукам пленника, а Туманов аккуратно вытащил кляп.

– Здорово дневал, станичник? – спокойно спросил Туманов у растиравшего руки хорунжего. Тот настороженно смотрел на неправильного крестьянина, в юфтевых офицерских сапогах под напускными грубыми штанинами и не торопился отвечать оценивая обстановку. Наконец, смахнув рукой с губ ворсины кляпа, ответил:

– Слава Богу, не бедствую… А вы кто, хлопцы?

– Какой любознательный… Сначала расскажи кто ты. Почему связан. Кто эти? – Туманов кивнул на остывающие тела убиенных германцев, которые деловито уже обыскивал Сено. – И быстрее, хорунжий. Времени на размышления тебе не отпущено.

– А мне и не надо, дуйте-ка вы дальше своей дорогой, партизаны. От многих знаний – многие хлопоты, слыхали небось?..

– Какие мы недоверчивые… – ухмыльнулся Туманов, – если думаешь что весь этот спектакль в твою честь, посмотри туда… – он показал клинком на лежащие тела – Представляться тебе не буду, а общих знакомых назову, коли поймёшь о чём я: Келлер-Марков, Печёнкин-Дутов. Давай, соображай быстрее, хорунжий.

Назвав фамилии бывших и действующих командиров дивизии и полка, Туманов рассчитывал на осведомленность и понятливость офицера. Очень рассчитывал, в противном случае пришлось бы с ним расставаться не по хорошему. Хорунжий косо посмотрел на то, как Сено вспарывал острым тесаком амуницию с подплывающих кровью трупов, практично накинув на располосованные шеи и вывернутые головы плащевые накидки, чтобы не привлекать раньше срока местных стервятников. Обнаруженное в карманах он складывал отдельной стопкой, на расправленный вещмешок.

– Пожалуй, что и так… – произнес пленник, и решив что-то про себя, ответил:

– Хорунжий 1-го Оренбургского полка Василий Котельников, офицер для поручений при штабе. При выполнении задания командования был схвачен…

– Где? Когда? Что было с собой, документы, карты?

– В нашем тылу, на рокаде. Сегодня утром, в 10-00 выехал из расположения, без сопровождения, ну и… Коня подсекли растяжкой, встать не успел, оглушили, стреножили. Был послан с устным сообщением к артиллеристам, для корректировки огня. Личные документы у этого, похоже, – хорунжий кивнул на начавшего хрипеть и дергаться связанного Тумановым германца.

– Допрашивали?

– Нет. Очнулся к полудню, тащили на волокушах, потом заставили идти самого, тыкали штыком – хочешь не хочешь, а ногами зашевелишь.

– Ясно. Ну, посиди пока в сторонке. Сено, контроль.

Осмотревший тела воин, подтащив к Туманову вещмешок с трофеями, переключил своё внимание на хорунжего: подмигнул ему без улыбки, и взяв безопасную дистанцию продемонстрировал наган в руке. Туманов слегка ослабил петлю на шее тевтона, и оставив его лежать на боку выдернул кляп.

– Герр понимает по русски? – спросил тихо, сноровисто приступив к осмотру карманов пленника.

– Verstehe nicht, – проскрипел тот, зло косясь на Туманова из неудобного положения.

– Ну надо же. Как же герра в тылы послали, такого безграмотного. Не беда, Ich verstehe Deutsch.

Германец зло дернул подбородком, когда Туманов рывком развернул его на земле так, чтобы он в упор смотрел на остывающие трупы своих товарищей. Затем он произнёс на хорошем немецком:

– Скажу сразу, герр тевтон: будете молчать – умрёте мерзко, но расскажете всё, что мне нужно, это я умею. Расскажете сами – умрёте достойно, даю слово. Выбирайте: остаться тут безвестной падалью, с выпущенными потрохами, или быть похороненным под своим именем, как солдат Германской империи. Итак: звание, имя, воинская часть, фамилия командира. Отвечать быстро, думать не нужно!

– Отвратительный немецкий… – по русски пробормотал германец, стараясь сохранить лицо. Его глаза бегали и выдавали понимание безысходности, с которой мириться он не хотел.

– Зато воюем хорошо, – парировал по-немецки Туманов ничуть не удивившись, – и на вопросы, герр, ответа я не услышал.

С этими словами он пальцем левой руки оттянул германцу ворот, и кинжалом последнего, которым поигрывал в руках во время допроса, одним плавным движением вспорол ему всю амуницию вместе с исподним, до паха, оголив бледную волосатую грудь с серебряным медальоном на цепочке, живот и волосатый, рыжий лобок. От неожиданности немец дёрнулся и попытался отодвинуться от Туманова, но тот быстро переместился к нему, восстанавливая угрожающую близость клинка к паху. Упершись спиной в виноградную лозу германец быстро проговорил на немецком:

– Майор Георг Фон Веттин, фронтовая разведка 9-ой армии Эриха фон Фалькенхайна…, оперативный штаб части в Сутешти…

– Пленного допрашивали? – Туманов дернул клинком в сторону смотревшего на них хорунжего.

– Нет, только сделали первый привал, собирался допросить.

– Что за медальон? – спросил Туманов острием клинка поддел цепочку на груди немца.

– Это фамильное. Это…

– Я возьму его, – Туманов сдернул медальон и открыв крышку в виде сердечка внимательно осмотрел содержимое, – Хм, да у вас дурная наследственность, герр майор. Яд?

Немец отвел глаза и промолчал.

– Ну, ясно с вами, – пробурчал Туманов убирая медальон в карман, – последний вопрос: эвакуация вашей группы предусмотрена? До Сутешти пешком не близко, – он внимательно следил за реакцией майора на вопрос и увидел то, что и ожидал: вильнувший вверх-вправо взгляд и чуть дернувшийся кадык.

– Где и как? Быстро! – Туманов убедительно опустил острие клинка к паху германца и надавил, пустив пару капель крови.

– Автомобиль через три километра, на перекрестке у дома лесника!

– Кто встречает?

– Офицер штаба майор Отто фон Грюнберг…

Георга фон Веттина со товарищи оставили в винограднике, с именным кинжалом в сердце и с запиской в кармане, как и обещал Туманов. Но до этого хорунжему Котельникову вернули его документы, обнаруженные у майора и отправили самоходом в свой полк, обозначив направление и с условием лично доложить командованию о происшедшем. А Отто фон Грюнберга взяли живым и на его же автомобиле прибыли в свое расположение, сэкономив кучу времени и успев к означенному командованием сроку. Котельников добрался до полка и доложил о происшествии Дутову, последний нашел Туманова и выразил благодарность за спасение своего офицера, а так-же за то, что не было большого шума – докладывать в письменном рапорте о Котельникове Туманов не стал, чем сохранил молодому офицеру доброе имя. Вот, собственно, и вся подоплека их знакомства, которое переросло в дружеские отношения. В январе 1917 Котельников погиб от прямого попадания снаряда в штабную палатку, а через год, в январе 1918-го Дутов, встретив Туманова в Оренбурге, через который тот возвращался домой к родителям в Омск, предложил ему должность офицера для поручений при Войсковом атамане. Так они и оказались вместе. Единственное, о чём впоследствии жалел Туманов – что добирался через Оренбург, ибо выбери тогда он другую дорогу, то в январе был бы уже в Омске, и возможно родители остались бы тогда живыми, да и дом целым…