Атаманова казна

– Та знамо, чаво тама у них, – весело сказал мужик у двери хлева, – коровка та бычок, та лошадок пара. Куды им стока?

Женщина отодвинула в сторону мужа и выйдя вперед недобро сказала:

– Ты бы, Демьян, придержал язык, у самого-ж мал-мала-меньше, как семье без скотины?

– Закрой хайло, дура, – стоящий рядом с кожаным красноармеец пугающе взял винтовку со штыком наперевес и ткнул в сторону женщины.

Сделал это без выпада, как-бы предупреждая, но мальчишка автоматически протянул руку, закрывая мать от острого штыка, острие которого легко проткнуло ему ладонь, оросив кровью истёртые ступени крыльца. Женщина вскрикнула, притянула к себе мальчишку и платком стала заматывать ему рану, с её головы скользнула рассыпаясь густая русая коса. От подвод раздался хохот, дымившие самокрутками мужики скалили зубы в ухмылках, наблюдая и комментируя эту сцену.

– Ты ба яму опорки к столбу приколол, Сеньша, гля-кась какой шебутной оголец…

Одёрнувший штык красноармеец под смех шагнул к крыльцу, и ухватив косу стал медленно наматывать её на кулак. Человек в кожанке терпеливо и благосклонно следил за ситуацией и вытащив из кармана грязный платок, стал шумно сморкаться.

Стоявший до этого момента неподвижно мельник сделал неуловимое движение, и в руке у него оказался обрез, который смотрел прямо в лоб застывшего у крыльца красноармейца с винтовкой. Грохнул выстрел. Брызнув в стороны головой, тело шлёпнулось под ноги женщины, разбросав руки. Лязг затвора словно вывел из ступора всех находившихся у мельницы, второй выстрел снёс кожаного предводителя, а Туманов уже сворачивал голову второму вооружённому красноармейцу, успевшему вскинуть винтовку к плечу. Оставшиеся у подвод безоружные мужики бросились врассыпную. Подхватив винтовку Туманов встал спиной к крыльцу, прикрывая женщину с мальчишкой и оценивая обстановку. Двое с криком бежали вдоль улицы, остальных не было видно, все попрыгали в овраг ручья. Человек в кожанке был всего лишь ранен, и откатившись под колеса ближайшей подводы дёргал из кобуры наган. Выстрелом от бедра Туманов пресёк его активность, и убедившись в отсутствии угрозы обернулся к мельнику, успевшему очередной раз перезарядить обрез и снова высматривающему себе жертву.

Встретились взглядами, было видно, что мельник его узнал, но мешкал, словно решал, на чьей стороне неожиданный гость.

– По коням, хозяин. Позже поговорим, – Туманов привычно взял командование в свои руки.

Двигались на восток, полями, объезжая балки и сторонясь дорог. Мельник, как и Туманов, был верхом, его жена и мальчишка с перевязанной рукой управляли одной из подвод, в которую успели бросить нужный скарб поверх мешков, а в поводу вели ещё одну лошадь. Туманов не стал спорить на счёт подводы, когда семья собиралась навсегда оставить свой дом и наскоро собирала вещи.

– Так надо, – только буркнул мельник, да оглянулся на стоявшие без присмотра телеги с мешками, когда выезжали из Слободы.

Дорогой познакомились. Мельника звали Никитой Крапивиным, его супругу Галиной, мальчишку Савелием. Туманов представился Лаврентием Канищевым, чему мельник не особо поверил, сразу было видно, проницательный мужик. Ну и ладно, это всего лишь добавило серъёзности моменту, не более. Сейчас перед ними стояла задаче поважнее – куда держать путь и как уйти от погони.

В том, что она будет, Туманов и Никита не сомневались, убитых с отряда продразвёрстки никто им не простит, возьмутся за них серъёзно. Мельник поведал, что в Ново-Шешминск на днях прибыл какой-то карательный отряд, человек в тридцать, аж с самой Самары прислали. Об этом ему рассказал кум с Екатериновки, приезжавший второго дня за мукой. Стало быть, этот отряд и примется за них, без всяких сомнений. В виду такой перспективы Крапивин полюбопытствовал:

– А ты зачем влез в это дело? Тебя-ж оно не касалось, мог же стороной постоять?

– Не мог, плохо переношу несправедливость. Скажи лучше, куда двигаемся?

Мельник молчал с минуту, пока жена с удивлением на него смотрела.

– Знаешь, не верил я тебе там. Подумалось,

не по твоему ли наущению к нам заявилась эта свора. Прости. – приложил руку к груди, – И хоть имя у тебя другое, чувствую, но сейчас меня это не касается: ты помог мне, я помогу тебе. Если смогу, – он улыбнулся.

Огляделся, привстав в стременах, и махнул рукой.

– Галя, правь туда. Сделаем так, Лаврентий, подводу спрячем в лесу, благо по мерзлой земле следы не особо видны, авось и не найдут, а сами верхами двинемся дальше. Я сам с Новой Елани, и Галина оттуда, найдём, где укрыться на первое время. А дальше… дальше поглядим.

Туманов качнул головой, не отказываясь от предложения и не принимая его.

– Искать тебя и начнут с Новой Елани. Как только выяснят откуда ты родом, туда и направятся. Подумай, может есть другое место.

Думал мельник не долго, решительно дёрнул бородой, указывая жене на прогал в лесном массиве.

– До Елани им ещё добраться нужно, это другая губерния, пока разберутся… А схорониться найдём где, есть места, не боись.

Туманов и не боялся, завязка вполне соответствовала его планам отвлечения внимания Шляхтича от района расположения обоза, поэтому спорить не стал.

Подводу загнали в лес, распрягли, спрятали в ближайшем овражке, укрыв ветками, и погнали дальше верхами. В сёдлах Галина и Савелий держались уверенно, мальчишка не смотря на увечную ладонь хватко правил лошадью, держась рядом с отцом. К сумеркам добрались до Елани.

Село оказалось большим и ранее зажиточным, что сейчас считалось вовсе не лучшим показателем. Стояло на почтовом тракте и было совсем рядом с Троицким, где Туманов чуть больше недели назад расквитался за отца Алексия и его семью. В селе долго не задержались, Никита зашёл в большой дом, на северной окраине, и скоро вышел, держа в руках мешок. Приторочил его к седлу и бросил через плечо:

– Едем.

Туманов мысленно поаплодировал его понятливости, когда увидел, что они выбираются из села и поднявшись на довольно высокий холм собираются двигаться дальше в лес. Так и оказалось, остановились верстах в пяти, добравшись уже в темноте до небольшого охотничьего зимовья. Оно было срублено ещё дедом Никиты, который тут охотничал помимо барской воли – бил зверя беспошлинно, как уточнил мельник. «Значит, о зимовье мало кто знает» – сообразил Туманов. Растопили каменную печь, Никита достал из мешка нехитрую снедь: сало, хлеб, картофель. Поужинали. Галина с сыном начали обустраивать зимовье к ночёвке, а Туманов с мельником вышли поговорить о планах.

– Что будешь делать дальше, Никита?

Немного помолчав, тот ответил:

– Ты же видишь, что творится? Думаешь продразвёрсткой и раскулачиванием всё обойдётся? Как бы не так. Дней десять назад красные спалили соседнее село, Троицкое. Полностью, представляешь?

От неожиданной информации Туманова словно окатила волна жара. Конечно, он и не думал о жителях села, когда вершил своё возмездие, но чтобы так…– А до этого там же кончили семью священника, лютой смертью, Лаврентий. И похожий беспредел по всем уездам, что в одной губернии, что в другой, что в третьей. Кто вернулся с фронта или навоевался – уходят в леса, от красных да и от белых тоже. Прячутся пока, таких людей уже не мало, но по отдельности много не навоюешь и долго не попрячешься. Думаю, поискать их, попробовать уговорить действовать вместе, фронт не так уж и далеко, может и сломим краснопузую власть. А не сломим, так хоть отомстим, как сможем. С ней нам так и так – не жить.

Туманов слушал его неспешную речь и удивлялся: вот тебе и молчун, которому своя рубашка ближе. Не прост мельник, не прост, готовый стратег и тактик, из народа. Конечно, ему больше других известно кто, чем и как живёт в округе, посетители к нему шли со всех окрестностей, а тут сходились границы трёх губерний: Казанской, Самарской и Уфимской. Так что информацией он владел, и нужно было попытаться использовать эту его информированность в своих интересах. Если он ещё окажется и толковым организатором (а грамотно говорить он умеет), то совсем хорошо, партизанские действия в тылу противника станут прекрасной «дымовой завесой» для обоза.

– Ты как, поможешь? – оказалось, что Никита внимательно смотрит на него.

– Что от меня нужно?

– Ты военный, это видно. Людей я соберу, но они все бывшие фронтовики, в основном окопники, им будет нужен командир, толковый, за которым они пойдут. Мне кажется, ты именно тот человек. Возьмёшься?

Туманов ещё раз подивился исходящей от Крапивина уверенности и целеустремлённости. Такой не отступится от задуманного.

– Вот что, Никита, если наберешь людей, пусть на небольшой отряд, я тебе помогу с планированием и формированием структуры, это я умею. Командовать будешь сам, а я всегда буду рядом, подскажу при необходимости. Договорились?

И снова мельник поразил его своей проницательностью:

– Значит, своя у тебя дорога… Ну, хорошо, что хотя бы сейчас мы попутчики. По рукам, – улыбнулся, протянув Туманову руку.

Действовать начали не завтра, и не с утра, а прямо сразу. Мельник зашёл в зимовье, что-то коротко объяснил своим и вышел, запахиваясь в короткий полушубок.

– Проскочу по соседним деревням, разузнаю что и как. Вернусь дня через два, встретимся тут. Если будешь в отъезде, дай знать, где тебя найти.

Взлетел в седло и растворился в ночи, вот такой лихой командир объявился. Оказалось, жене и сыну оставил добытые винтовки с патронами, сам умчал с обрезом, которым управляться было сподручнее. Туманов не стал смущать своим присутствием незнакомых людей, и переночевал у костра, а утром двинулся назад, к Новой Елани, решил изучить движение по тракту, который находился внизу, как на ладони, и понаблюдать за селом.

Место на для наблюдения выбрал удобное, почти на вершине холма, в густом кустарнике по самому краю, где и обустроил себе схрон, затратив на это почти час времени. Едва закончил фортификационные работы, как на тракте появился конный отряд с тачанкой, рысью направлявшийся к Елани со стороны Чистополя. «Численностью до взвода» – определил для себя. Не останавливая движения перед селом, конный отряд разделился на три части: меньшая, с установленным на тачанке пулемётом, продолжила движение по тракту, переходящему в главную улицу села, а две побольше стали обходить село с юга и севера, замыкая в кольцо. «Вот оно… по нашу душу».

Пять всадников прорысили мимо храма, и остановились у здания сельской управы, перед которой был небольшой майдан или ярмарочная площадь. До них было чуть менее версты, и без бинокля не выходило разглядеть подробности, однако то, что произошло в последующем можно было понять и так. Тачанку развернули пулемётом в сторону храма, трое спешились и зашли в управу, совсем скоро на крыльцо вытолкнули какого-то мужичонку и старика, и затолкав обоих в тачанку поехали по одной из улиц. Тем временем село было взято в кольцо, которое организовано стало сжиматься к майдану, сгоняя к нему всех жителей. По окраинам разнеслись крики, выстрелы, звон разбиваемого стекла и злобный лай собак, а улицы наполнились суетливо шагающими к майдану жителями, которых подгоняли всадники, вооружённые короткими карабинами. Численность всадников для такого села была мала, всё-таки триста дворов это не шутка, но под стволами карабинов люди покорно покидали дома, звали за собой соседей и очень быстро на майдане собралась большая толпа народа, которую всадники окружили с карабинами наперевес. Скоро на майдан вернулась тачанка, с которой слез человек в светлой короткой бекеше и, выстрелив вверх из нагана, что-то коротко сказал. Гул и гомон стих, и в наступившей тишине, нарушаемой дружным воем собак в селе, он минут пять говорил перед собравшимися жителями. Затем вытолкнул к толпе тех двоих, из управы, и они стали делить её на две части: одну поменьше, примерно в четверть от всех собравшихся, отвели за собой к дверям храма, оставшееся большинство с непониманием смотрела на происходящее. Внезапно, видимо по команде, тачанка развернулась кормой к храму и в морозном воздухе страшно и чётко затукала пулемётная очередь, скашивая стоявшую у храма часть жителей. Мгновение тишины и ужаса взорвалось истошными криками и топотом разбегающихся в разные стороны людей, поверх голов которых азартно стали палить верховые. Несколько человек из бегущих упали, словно от толчка в спину. Тем временем пулемёт трижды прошёлся очередью, по упавшей и исходящей кровавым паром толпе, где среди конвульсивно дергающихся тел неожиданно оказался живым мужичонка из управы. К нему не спеша направился человек в бекеше, и вздёрнув за воротник с колен указал рукой на убитых и раненых жителей, у ступенек храма. Тут же зацокали одиночные выстрелы – спешившиеся всадники добивали выживших. Скоро выстрелы стихли, и отряд как ни в чём ни бывало, выстроившись в колонну по три, рысью двинулся в обратном направлении. На майдане остался пласт лежащих трупов и стоящий перед ними мужичок, который внезапно медленно подломился в коленях и рухнул рядом.