Атаманова казна

(Туманов)

В Кузайкино к отряду присоединились ещё трое человек, двое вернувшихся с войны и один охотник, дед Силантий. Невеликое партизанское воинство Туманов оценивал скептически, но сейчас другого не было и приходилось действовать быстро. Мобильность отряда была едва ли не более важным условием, чем вооружение, и Никите пришлось решить не простую задачу – не хватало двух лошадей, которых пришлось искать в Кузайкино ночью. Поговорив с местными определили, где наиболее удобно встретить карателей, это вышло чуть восточнее Елани. А утром отряд был уже расположен на своих позициях у засады, проделав к ним путь ускоренным маршем, и едва успев до рассвета. Замысел Туманова был прост: небольшая группа должна огнем встретить карателей на марше, после чего отступать в лощину, стараясь увлечь за собой преследователей. В лощине они попадали под огонь основной засады, с двух сторон, с возвышенности расстреливающей карателей почти в упор. Отход был запланирован лощиной же, вверх по склону, после чего верхами отряд должен был уходить в леса севернее, уводя за собой возможную погоню и отвлекая внимание от Елани. Наспех придуманный план Туманову не нравился, не хватало времени и информации на более тщательную разработку, но он положился на быстроту событий, которая так же не оставляла времени и противнику. Тем не менее, уже засветло, он решил внести небольшие правки в принятую диспозицию, оставив в тылу резерв на непредвиденный случай – самого себя, поручив командование засадой Никите. Наблюдательный пункт себе выбрать не успел, первые выстрелы он услышал, когда ещё приближался к краю холма, с которого просматривался тракт и место самой засады. Взвод карателей он увидел уже спешившимся и занимавшим оборону, растягиваясь цепью в сторону реки. Потом стрельба стала смещаться, уходя в лощину, цепь лежавших пришла в движение и короткими перебежками начала перемещаться следом. Туманов отметил некоторое несоответствие пластики движения фигур карателей отложившемуся в памяти уверенному поведению их в Елани, вроде и ростом были не те, и экипировкой, но определив их командира успокоил себя – это был он, в белой бекеше, и сейчас уверенно командовал карателями прикрывшись крупом лошади. Шляхтич? До него было менее версты, и вскинув винтовку Туманов посадил белую бекешу на мушку, плавно потянул курок, выбирая слабину и дёрнувшись вместе с винтовкой от выстрела заметил, как бекешу снесло в канаву тракта. Неужели всё так просто? Радоваться было пока рано, он раскрыл свой «секрет» и следовало менять тактику и позицию. Тем временем из-за холма, где была лощина, раздались дружные залпы, свидетельствовавшие об удавшемся замысле, ответный огонь карателей звучал всё реже и беспорядочнее. Туманов уже двинулся к месту спланированного отхода отряда, как вдруг заметил впереди быстро перемещавшиеся фигуры в шинелях, занимавшие позиции по краю холма, спиной к нему. Почти сразу они открыли огонь в тыл отряда, нарушив сложившуюся картину боя. Уже понимая, что его действия были кем-то просчитаны, разгоняясь в беге Туманов ушёл в «силу», и вытащив нож в прыжке достал крайнего в лежавшей цепи. Как обычно, сознание стало воспринимать картину схватки в замедленном темпе: перерубая шейные позвонки одного, он уже подхватывал за глазницы голову другого, сворачивал ударом в челюсть и перемещался дальше, вгоняя клинок то ударом в бок, то взмахом разрывая трахею, то сбивая врага ударом обуха в висок. Последнего, десятого в цепи, он поднял на нож под вздох, когда тот всё же успел обернуться в его сторону и попытался прикрыться винтовкой, вытянув её навстречу. По инерции продолжив ускоренный полубег, Туманов периферийным зрением увидел, что живых врагов рядом больше нет, и не тратя времени скользнул по склону вниз, к зажатому в клещи отряду – его нужно было выводить из капкана. Никита был в нужном месте, в центре обоих флангов засады, и еще не успел оценить смену обстановки, тем более не понял, как рядом оказался Туманов. Хлопнув его по спине, Туманов указал рукой на край лощины, скомандовав «Всем туда!», подхватив упавшего рядом раненного в плечо партизана двинулся первым, вытаскивая отряд из-под обстрела, усилившегося с противоположной возвышенности и с низу, откуда каратели начали переходить от обороны к атаке.

Уйти из котла удалось чудом, еле успев посадить в седла раненых (удача, что не оказалось убитых). Туманов задержался, потратив время на быстрый обыск убитых им карателей, выхватывая из шинелей красноармейские книжки, и догнал отряд уже около леса. Понимая, что погоня неизбежна и будет организована почти сразу, он с Никитой коротко обговорил, как и куда двигаться дальше. Тут неоценимую помощь оказал дед-охотник с Кузайкино, знавший местность лучше любого другого. Раненых перевязали (один был ранен в плечо, один в ногу и двоих слегка зацепило по касательной), и погнали галопом за дедом, уводившим отряд от одного лесного массива, к другому. Через несколько вёрст, пользуясь небольшим преимуществом по времени (как известно, у беглеца сотня дорог, а у преследователей одна), освободились от раненых, тщательно укрыв всех четверых в глухом овраге, и взяв их лошадей в повод, продолжили бег – погоня не отставала и вела себя очень толково, выстрелами отсекая от наиболее удобных направлений отхода и стараясь пустить отряд по рельефным неудобъям. Дед Силантий матерился в бороду, но уверенно маневрировал в лесу, успевая переводить отряд через проселки и поля, до того, как на них выскакивали преследователи. Принимать навязываемое боестолкновение было нельзя, это означало неминуемое окружение отряда превосходящими силами, а у Туманова были всё же не пластуны-разведчики и не казаки, обычные мужики, боеспособность которых оставляла желать лучшего. К вечеру выбились из сил все, и люди и лошади. Погоня тоже утратила пыл и начальный азарт, и воспользовавшись этой естественной паузой, они с Никитой, по совету охотника, решили уводить отряд в разные стороны, по одному и пешим порядком, ведя лошадей в поводу и обмотав им копыта тряпьём из одежды – у погони заметили следопыта, легко читающего следы лошадей, а след человека мёрзлая земля скрывала хорошо. Так и сделали, разошлись ночью, вынудив преследователей тратить время на оклад и прочёсывание леса утром.

Заново отряд собрался вместе в районе Сходнева, к полудню, в заранее оговоренном месте. Вернулись все, теперь в строю было девять человек, вместе с Тумановым и Крапивиным. О судьбе оставленных раненых не беспокоились, мужики они были битые, местность знали хорошо, выберутся. Пока отряд собирался, Туманов просмотрел трофейные красноармейские книжки. Оказалось, что противником был отряд ЧОН. Неслабо за них взялись, такие части попусту не используют, а теперь ещё и мстить будут, за своих убитых.

События последних суток всколыхнули и без того бурлящие ненавистью и неприятием новых правил жизни волости. Мужики, совсем недавно вернувшиеся с фронта и помнящие тяжесть оружия, сходились в деревнях и сёлах, и горячо обсуждали, что будет правильнее – стрелять представителей новой власти, как только те объявятся около их домов, или уходить в леса, и бить красных где только попадутся. Многие выражали настрой бить заодно и белых, чтобы их деревни и сёла и те, и другие оставили в покое – война надоела всем.

К серьёзным активным действиям никто из них пока готов не был, и причин тому было несколько. Самая главная – отсутствие оружия. Против штыков и винтовок с пулемётами они могли противопоставить топоры да вилы. Вторая причина была объективнее – холода и грядущая зима, которые требовали больших энергозатрат на передвижение и любые активные действия.

Тем не менее в районе Поручиково и Ново-Никольского, до снега были разбиты и разоружены ещё пара обозов продразвёрстки, которые оказались в неподходящее для них время на глухих лесных проселках. Слухи об этом быстро расходились по волостям, и придавали уверенности всем решившим противостоять красному террору, набиравшему силу. Как бы то ни было, а эпицентр лесного сопротивления уверенно сместился на восток от Волчьей Слободы, что отвлекало внимание от обоза.

От Сходнева отряд двинулся к Куакбашу, увеличивая разрыв с преследователями по времени и расстоянию. На подъезде к Куакбашу отряд переполошил двигавшийся в авангарде дед Силантий, выстрелом через поле сняв одинокого вестового, неосмотрительно или с халатной беспечностью ехавшего верхом по своим делам, без охраны. Зачем Силантий это сделал – не мог объяснить и сам, скорее всего из удали и потому, что не привык с кем либо согласовывать свои охотничьи инстинкты. «Действовал по ситуации…» – не особо виноватясь щегольнул Силантий где-то услышанной фразой. Как бы там ни было, но наказывать его Туманов не стал, лишь потребовал впредь не проявлять избыточной инициативы в команде. Убитого обыскали, разобрали на трофеи упряжь и оружие, и кроме всего обнаружили депешу к некоему «спец. уполномоченному ВЧК товъ Иванову» с указанием «временно решать вопросы вещевого довольствия приданного ему отряда самостоятельно, с военных складов в Солдатской Письмянке». Подписана депеша была начальником тыла Пятой армии. За это дед Силантий удостоился ещё одного, не особо сильного разноса от Туманова: кто таков этот «товъ Иванов», что за отряд в его подчинении и где их искать наверняка знал упокоенный вестовой, поэтому впредь врага следует сначала допрашивать, потом уже действовать по ситуации. Силантий молча выслушал всё с опущенной бородатой головой, кося на обыскиваемого убитого взгляд, в котором легко читалось: «Знатные сапоги у гада, надо бы снять…».

Заниматься дисциплиной сейчас не было времени, Туманов понимал непродолжительность совместных действий с партизанами и стремился выжать из ситуации максимум пользы, при минимуме вложенных сил и средств. Быстро прикинули с Крапивиным на карте расстояние – обозначенная в депеше Письмянка находилась в дневном конном переходе, плюсом ко всему теперь имелись документы на каждого человека, как бойца ЧОН, и сама депеша. Искать неизвестного «товъ Иванова» Туманов не собирался, а вот наведаться на склады и «решить вопросы вещевого довольствия» партизанского отряда было бы весьма кстати. Решение приняли сразу: привели партизан в более-менее приличествующий бойцам регулярных частей вид, каждому выдали трофейную красноармейскую книжку и уже не скрываясь двинулись в нужную сторону. Отсутствие нагрудных знаков РККА и значков-кокард на головных уборах было решено объяснять специальным заданием бойцов ЧОН – часть особого назначения, поэтому так надо. А форма одежды в нарождающейся красной армии и без того была еще не утвержденной, посему тут довольно было и просто опрятного вида. Во главе отряда ехал сам Туманов, за ним парами восемь бойцов. Дед Силантий нарядился-таки в снятые с убитого сапоги, которые забрал себе «по праву первого выстрела», и повесил себе за спину добытый-же кавалерийский карабин. Двигались споро, по сухому мёрзлому проселку, не вступая в разговоры с редкими местными, когда проезжали через деревни. Лишь в Мартыново немного задержались, решая как двигаться дальше – напрямую к Солдатской Письмянке, через поля, или по дороге через Новую Письмянку. Решили через Новую, хоть не намного, а сократив путь по бездорожью, и к утру были на месте.