Три мирных года

Пролог. 42

Вашингтон, округ Колумбия, США. 2003 год

— Результаты опросов и социологических исследований неутешительны, Дон, — вздохнул Патрик Бьюкенен, советник президента Соединённых Штатов по внутренним вопросам. — Президентское кресло нам не отстоять. Лучшее, что мы можем сделать, это попытаться сохранить за собой большинство в Конгрессе и паритет в Сенате. Народ устал от республиканцев за почти четверть века и хочет видеть в кресле президента демократа.

Дональд Рамсфельд, бывший военный лётчик, сменивший на посту главы Союза Джорджа Буша и на чьи плечи легла вся тяжесть войны с космическими пришельцами, нахмурился и посмотрел на министра обороны, старого Боба Доула, в молодости отличившегося на полях сражений Второй мировой войны.

Тот лишь пожал плечами. Мол, меня чего спрашивать, моё дело простое, военное, приказы выполнять. Не дождавшись ответа, Рамсфельд заговорил сам.

— Понимаю, Пат, тебе обидно. Мы ведь хотели выдвинуть твою кандидатуру… Нет. Точно, выиграет демократ?

— Ну если они там с ума не сойдут и не выдвинут какого-нибудь болвана, вроде бывшего губернатора Арканзаса, но это сомнительно. Наибольшие шансы попасть в кандидаты у Эла Гора. Он молод, его любят студенты и профессура.

— Господи! — забарабанил пальцами по столу Рамсфельд. — Очередной Джим Картер! Я не могу понять этих людей! Неужели они забыли, какой бардак в стране творился при нём! Зачем они опять пытаются наступить на эти же грабли?

Боб Доул поморщился. Он не любил вспоминать времена президента Картера, тем более что и выборы тот выиграл во многом благодаря неудачно сказанной им, Бобом, фразе.

— Что ты хочешь Дон, — мягко заговорил Бьюкенен. — За него голосует в основном молодёжь, те, кто родились уже при старом-добром Ронни или были слишком маленькие, или бегали за юбками и не интересовались политикой. Мы у них ассоциируемся с бесконечной войной, сначала с холодной, против коммунистов, потом против инопланетян. Весь Нью-Йорк винит нас, за разрушения, которые нанесла космическая бомбардировка инопланетян, хотя в чём наша вина?

— Наша армия отразила нападение пришельцев, — отозвался Доул. — Видели они, что эти имперцы сотворили с Китаем. Но нет, предпочитают сравнивать с Советами. Хотя у них минимальные разрушения только потому, что большая часть территории находится севернее 45-й широты.

— Хорошо, что хоть с Род-Айлендом удалось решить проблему, — вздохнул Бьюкенен. — Нет, ну вот ей-богу, у меня такое ощущение, что нам Сорос продолжает гадить несмотря на…

— Да и мне порой кажется, что его Сатана отпускает из ада на прогулку, — буркнул Рамсфельд.

— Увы. Поторопились мы с его расстрелом в девяносто девятом, — критично признал Патрик Бьюкенен, который был одним из тех, кто настаивал на смертной казни миллиардера. — Сейчас можно было бы его показывать его, в тюремной робе и говорить: посмотрите, главный спонсор демократов пытался продать нас оккупантам.

— Выкрутился бы, — хлопнул ладонью по столу Рамсфельд, чьё слово тогда стало решающим. Как только отменили законы военного времени, сразу бы нанял прорву адвокатов, и уж они доказали, что это не Сорос был предателем, а мы. Тогда бы не только Белый Дом, но ещё и Конгресс с Сенатом запросто проиграли.

Повисло тягостное молчание. Дональд Рамсфельд пошарил руками по столу, в поисках пепельницы и сигарет и найдя пачку, достал одну. Бьюкенен быстрым движением поднёс зажигалку. Президент затянулся и выдохнул дым.

— Знаешь, Пат, а я иногда завидую этим коммунистам. Вот как выбрали своего партийного босса Машерова, на второй год правления Рейгана, так и его пересидел и его и Буша, да ещё и с этим выскочкой от демократов встретиться и пообщается. Никаких тебе кампаний, нервотрёпки.

— Не пообщается, — обронил Бьюкенен.

Рамсфельд и Доул моментально вскинули голову и посмотрели внимательно на помощника президента.

— Гейтс считает пока преждевременным докладывать тебе, он всё ещё проверяет информацию, но появились данные, что Пётр Машеров смертельно болен.

Рамсфельд откинулся в кресле. Задумчиво побарабанил пальцами по столу. Доул и Бьюкенен внимательно наблюдали за президентом.

— Как только появится точная информация, пусть немедленно докладывает. Соберём совещание, подумаем, какую пользу можно будет извлечь из этой ситуации.

— Я бы посоветовал уже сейчас помочь тем, кто симпатизирует нам, в верхушке партии.

— Много таких осталось, после больших восьмидесятых годов? — хмыкнул Доул.

— Гейтс говорит, что мало, но если мы поддержим…

— Толку не будет, — хлопнул ладонью по столу Рамсфельд. — Нет, какую-то поддержку мы им окажем, но ограниченную, сейчас прозападная партия в СССР никакого влияния не имеет. И им потребуется много лет, чтобы восстановиться. Лучше попытаться затянуть китайский вопрос как можно дольше до смены власти у русских, а там глядишь, они не будут настаивать на восстановлении территориальной целостности этого государства.

Боб Доул нахмурился, а Патрик Бьюкенен согласно кивнул.

— И вот ещё какой вопрос. Что там с человеком, который сумел вскрыть этот объект, Артефакт и овладеть его секретами?

— Роберт говорит, что это два разных человека. Он получил эту информацию из пяти своих источников. Да и Данфорд подтверждает, он видел их обоих. Сначала того, кто получил доступ к искусственному интеллекту Артефакта, а после штурма Тангорихкса и самого Кирьянова. Первый был не очень уверенным в себе ботаником, он нервничал, у него потели руки, а второго, генерал характеризовал как настоящего бешеного пса. Советы закинули его группу в столицу, за сутки до начала бомбардировок и они устроили там самую настоящую резню, выбив всё руководство военными силами и императорскую семью.

— Императорскую семью, — задумчиво проговорил Рамсфельд. — Пат, но ведь нашли только тело императора, а его жена и сын канули в неизвестность.

Бьюкенен пожал плечами.

— Да с ними могло стать что угодно. Ты не представляешь, как мы обстреливали их столицу, причём безответно.

— Что угодно, — повторил президент. — Ладно, это уже к делу не относится. Пат, передай Бобу Гейтсу, чтобы зашёл ко мне в выходные. Моя жена чудесно готовит…

Он пощёлкал пальцами.

— Неважно что она готовит, пусть Гейтс приходит, поговорим о том и сём. И теперь к главному вопросу. Выборы следующего года.

Доул и Бьюкенен подтянулись.

— Раз президентское кресло мы проигрываем, то тебе Пат, не стоит идти на праймериз. В следующий раз. В 2004 пусть с демократами пободается какой-нибудь инициативный дурак. Есть у нас такой на примете?

— Маккейн, — с отвращением бросил Бьюкенен.

Рамсфельд и Доул усмехнулись. Они понимали чувства Патрика, которого Джон Маккейн сменил на посту главы управления внеземными колониями. При Бьюкенене это ведомство работало как часы, но едва его возглавил отставной ветеран вьетнамской войны, впрочем, про военные годы Маккейну напоминали только его враги, так удачно он отметился во Вьетнаме, как всё пошло псу под хвост. Команда собранная Патом начала разбегаться, пошли задержки снабжения и прочее. Снимать Джона Маккейна с должности через два месяца после назначения означало потерять лицо. Поэтому ему дали толкового заместителя, а самого стали отвлекать мелкими задачами, выступлениями на публику. Потом и вовсе передвинули на должность госсекретаря, правда, он и там успел отличиться, едва не начав войну с СССР.

— А что? — по-прежнему улыбаясь спросил Рамсфельд. — Джонни — идеальный кандидат. Провалит компанию, но нам мешать не будет, убеждая и себя и партийных боссов, что он способен обойтись и без нас.

— Идея изящная, — признал Бьюкенен. — Я обсужу её с Эдом Гиллепспи, а тот поговорит с комитетом…

— Вот и хорошо. И не забудь про Гейтса Пат, — Рамсфельд опять побарабанил пальцами по столу, давая понять, что совещание окончено. — А сейчас, прошу меня извинить, у меня встреча с председателем Сената.

Боб Доул и Патрик Бьюкенен попрощавшись пошли к выходу. По пути каждый обдумывал своё. Бьюкенен думал о том, не поторопился ли он, рассказав президенту о болезни коммунистического босса, в обход Боба Гейтса, а Доул пытался понять, какого чёрта этот лётчик вообще поднял вопрос о судьбе императорской семьи Тангорихкса. Ему казалось это очень важным, но увы, годы брали своё, и мысль ускользала.

— «Наверное, пора в отставку», — про себя подумал Доул. — «Годы уже берут своё».

И он был прав. Не просто так Дональд Рамсфельд, 42-й президент США, поднял этот вопрос. Лежал в его столе один секретный документ, который прошёл мимо и Бьюкенена и даже Гейтса, но об этом пока никто не догадывался.