Голос Древних

Он сунул слизня в свой ненасытный олигархический рот, прожевал с чавканьем и хрустом и проглотил. Вот тогда купол арены исчез, и Ана с Одиссеем синхронно выдохнули.

— Прекрасно, — проронила Афина, и даже Геометрис пророкотал что-то неясное, но, кажется, умиротворённое.

Одиссей испытал сильнейшее облегчение: наконец-то сэлла мертва, и реальная угроза для всей галактики разом миновала. Ему даже думать не хотелось о том, что будет, заполучи орден темпоральный контур или источник мощи с’харнов. Да что угодно из высших технологий Древних!

Но сердце человека резко сжалось — он всегда жалел тех, кто бездарно прожил свою единственную жизнь. В гибели каждого злодея есть доля печали именно потому, что он умер, так и не успев понять глубину своей неправоты, и уже не сможет измениться, исправить зло, которое причинил. Фокс понимал, что в данном случае слишком добр, и это конкретное чудовище нужно было уничтожить как можно скорее, любым способом. Он был готов убить Схазму и сам, если бы смог. К счастью, проверять не пришлось.

— Что это было? — удивлённо шипнул змей. — Какая-то престарелая молчунья одолела Схазму Чудовищную? Так легко?

— Не какая-то, — качнула точёной головой Афина. — Это была Богемия Прайм, которую называли Непобеждённой. Одна из основателей ордена сэлл.

— Ах, ловко! Истребить сэллу силой её же ордена! — восхитился Свийс, заёрзав от волнения по руке детектива. — Значит, эта старуха историческая личность? А у меня и данных нет, шссс, проклятая блокада! Даже запросить не у кого.

Афина смотрела на археолога с одобрением, и ясно, почему. Техно-боги нового Олимпа задались целью воплотить древний земной пантеон, и ради этого дочь Зевса изначально генетически сконструировали похожей на свой прототип: богиню мудрости и войны. Затем правильно воспитали, а при квантовом апгрейде ещё и скорректировали таким образом, чтобы характер Афины Веллетри соответствовал мифологическому оригиналу.

В общем, она одобряла тягу к рациональности и познанию. И глядя на старого учёного и его по-юношески свербящую, непоседливую жажду узнать новое, богиня оказала ему покровительство.

— Держи, — она послала информацию Свийсу прямо в нейр, и тот замер, изучая.

— Богемия Прайм была одновременно и комиссаром Содружества, и дипломатом ОГБ… и одной из главных фанатичек? — удивился Свийс. — Как можно совмещать должности с таким диаметрально-противоположным мировоззрением? Погодите, Содружество больше тысячи лет назад внесло орден сэлл в лист Экстремума и объявило врагом цивилизации. А эта Богемия умудрялась оставаться и сэллой и комиссаром? Как это возможно?

Змей был одновременно восхищён и сбит с толку.

— Одна из самых выдающихся личностей своего времени, — кивнула Афина. — А как матриарх ордена сэлл, одна из самых убийственных. Только в отличие от Схазмы, Богемия была умна и потому очень сдержана. Её первичное занятие — философия разума.

— Прожила триста семьдесят два года, абсолютный рекорд среди гуманоидных рас! — с восхищением и завистью сказал Свийс, ведь срок жизни крулианцев был ниже человеческого. — Хорошо быть сэллой, ничего не скажешь…

Воцарилось молчание. Ана смотрела на Охотека, который молча дулся в стороне.

— Вы так ловко обманули Схазму, — сказала девушка, сделав шаг ему навстречу.

Но олигарх остался глух к попыткам контакта и аккуратно отодвинулся назад.

— Тут больше её скудоумие, чем моя заслуга, — заметил он равнодушно. — От эффективного инструмента убийства не ждёшь такой доверчивости. А она только и делала, что превозносила свой орден, себя саму, и была слишком кровожадной. Неудивительно, что гордыня, желание драться и доказать возобладали над здравым смыслом.

— Ты слишком скромен, — вежливо возразил Одиссей. — Может, ты и не разбираешься в смертоубийстве, но мастер вести переговоры к нужному для тебя результату.

Охотек неопределённо махнул рукой, мол, проехали — он не собирался раскрывать ход своих мыслей и предпочёл замолчать. Но Ана хотела понять соперника, ведь от понимания могло зависеть, выживет она в следующем испытании или умрёт. И при всём своём богатстве, олигарх не мог помешать ей думать вслух.

— Сэллы происходят из искусственной экосистемы, которую создал уникальный биотех ордена, — сказала принцесса. — И ваша логика ясна: если Схазма инструмент, значит, есть сущность, которая создала её, ставит задачи и имеет над ней контроль. А учитывая уровень развития их биотехнологий, логично предположить, что степень этого контроля… близка к абсолютной. Поэтому вы нашли высшую сэллу, чтобы убить низшую.

Охотек промолчал, а Одиссей кивнул.

— Но вам требовалось так идеально всё провернуть: что б отвлекающий манёвр с дезинтегратором сработал, а Схазма не успела схватить звезду и поменять себя на другого бойца…

Волосы Аны лимонно пожелтели сомнением, она вопросительно смотрела на олигарха, но тот ничего не ответил.

— Не так уж и сложно, — отозвался вместо него Одиссей. — Перед боем Охотек прощупал почву и вывел Схазму из себя. Поставил под сомнение её приверженность идеологии сэлл, чтобы гарантировать обратную реакцию.

— Толстый манипулятор, — тихонько буркнул змей.

— Схазма была уверена в превосходстве ордена, — пожал плечами Фокс. — В каждом испытании она рвалась решить дело силой, и это ни разу не приносило результата. Охотек помог ей принять окончательное решение: драться самой во славу сэлл. А сам взял ультимативный козырь против неё и легко победил.

Квинтиллиардер смотрел на детектива с нескрываемым раздражением.

— Какой верный союзник, — заметил он флегматично. — Увы, не мой.

Фокс улыбнулся:

— За всё время игр ты не дал ни единого повода стать твоим другом. Никому.

— Мои лучшие друзья и союзники у меня в карманах, — парировал олигарх, похлопав по поясу своей робы. — А это испытание построено на противовесах, девочка, что тут непонятного? Акция бьёт монету, монета бьёт хлеб, хлеб бьёт акцию. А я бьюсь об заклад, что на каждого из возможных выборов в системе был заложен наилучший ответ.

— Понятно, — кивнула Ана и опустила глаза. Её волосы были каштанового цвета и ничего не отражали.

— Хитрость дельца, да что тут необычного? Почему вы все не в шоке от деэволюции⁈ — возмущённо скрипнул Свийс. — Это же уникально! Я раньше не знал сэлл, и в моём нейре нет данных об их… культуре. Пытался найти источник Великой сети или Планетарума, но увы. Как только мы попали на эту планету, связи с внешним миром обрезало.

— Это так, — подтвердила Афина. — Мы в полной блокаде от остального мира. Я использовала все доступные способы, чтобы выйти за пределы атмосферы планеты, но за ними — ничего.

— А может буквально: ничего? — предположил Одиссей. — Что, если мы в самом сердце небытия? Выход из пространства вселенной одновременно является и выходом из общей линии времени. Именно так Мир Ноль остаётся недосягаемым все миллиарды лет.

— Значит, планета вышла из пустоты на время отборочных, а когда мы пришли, вернулась обратно, — поняла Ана. — Даже Лум говорил подобное в трансляции…

Принцесса поёжилась, осознав, что вокруг них простирается бесконечное неодолимое ничто. Её тревожила неприятная мысль: что, если выбывшие из игры падают в пустоту и конвульсивно там распадаются, прекращая быть? Каждый из них ощутил эту участь в испытании с народом архаев — и кажется, это была одна из самых мучительных смертей.

Если в конце игр произойдёт всеобщий откат, то все вернутся в точку входа, даже погибшие. Но здесь они умрут просто потому, что так проще убрать из игры лишних. Жестокий и эффективный способ, рациональный до предела. Ане не хотелось, чтобы её догадка оказалась верна.

— Деэволюция! — напомнил Свийс. — Сэлла получила простую команду и эффектно вернула себя к примитиву, сама. Как такое возможно?

Одиссей знал, как. Но стоит ли рассказывать? Впрочем, какой может быть вред, если всё, что они переживут и узнают, откатится назад?

— Сэллы в чём-то подобны архаям, — сказал детектив. — Все они, независимо от предназначения и формы, состоят из пра-клеток, максимально развитых и почти совершенных. Каждая клетка сэлл — самостоятельный и смертоносный организм, вирус, но вместе они нечто большее. Любая из клеток хранит память предыдущей эволюции, сразу всех её ветвей, чтобы при необходимости изменить или вырастить любой орган, часть ткани или весь организм. Пра-клетки способны к направленной эволюции.

— А значит, могут и вернуться назад, — понял профессор. — К примитивам, из которых выросли. Ужасно интересно.

— Вы не устали торговать акциями на закрытой бирже? — осведомился Охотек. — Арена-то уже кончилась.

И верно, испытание битвой, которого так ждала Схазма, было завершено. Оставшиеся четверо игроков плюс два безбилетника, оккупировавших Одиссея Фокса, увидели, как мрачно-синие звёзды разделяются на мириады искр всевозможных оттенков и цветов, и небо над Миром Ноль снова становится разноцветным.

— Забавное совпадение, — с улыбкой сказала Ана, выпуская пережитое напряжение. — Трое из восьмерых выбрали остаться в бою самими собой. Геометрис, Шера и Схазма. И все трое проиграли.

— Забавная закономерность, — поправил Одиссей.

— Смотрите! — сказала Афина, указывая вверх.

Над мёртвой планетой вставало солнце.

Россыпи звёзд бледнели и таяли в бело-жёлтых лучах. Но солнце казалось не настоящим, а маленьким, словно луна, пылающая светом. Вероятно, так оно и было, ведь планета архаев не вращалась вокруг какой-то звезды, а существовала сама по себе, и в нужный момент могла создать или призвать что угодно: то статуи, то падающую планету, то крошечную уютную звезду. Одиссей рассмеялся и покачал головой, подставляя лицо свету.

Наступил день, и над игроками простёрлось пронзительно-синее небо. По простору вокруг пошли потоки сильного и тёплого ветра, словно стирая тяготы предыдущих сражений. Волосы Аны взметнулись, они переливались цветами предвкушения и страха, решимости и надежды на лучшее; в такие моменты она напоминала Фоксу цветок. Геометрис зарокотал, поднимаясь над поверхностью воды, по которой шли частые волны, и приблизился к остальным.

Пять статуй первых рас по-прежнему оставались в воздухе, но теперь они разошлись, освобождая центр для игроков, и выстроились широкой дугой с архаями на дальнем плане и пятью их «детьми» впереди.

Пятью. Одиссей отметил пустующее место между иксарцами и мордиал. Таинственная «раса войны», то ли уничтоженная, то ли стёртая из всех хроник, так и не воплотилась в статую. Но даже забыв про исчезнувшую расу, система помнила сам древний порядок — и выстраивала фигуры в нём.

Ветер нагнетал волны к центру, и они вздымались всё выше, перехлёстываясь и будоражась пенистыми гребнями, а затем изнутри потемнели и разом растеклись. Всё успокоилось, и Фокс с удивлением увидел чёрную стеклянную конструкцию, бывшую… Охотеком, Одиссеем, Аной/Афиной и Геометрисом.

Точные копии четверых игроков, приведённые примерно к одному масштабу (Геометрис побольше остальных, Охотек поменьше, но ненамного), смыкались спина к спине и срастались в единую глыбу. Они возвышались в одинаковых позах: руки разведены в стороны и слегка вытянуты вперёд, ладонями вверх. У Геометриса не было рук, но справа и слева от его блочного тела висели две части, в тех местах, где у гуманоидов находились бы расставленные ладони.