Крутой опер

Больше всего беспокоил Ашота затаившийся Яша Тундра. Тот, как понимал Ашот, постарается расквитаться с ним по полной программе.

У Ашота после звонка Маврика голова шла кругом. В общем, чтобы нейтрализовать и Яшу, и местную милицию, ему оставалось одно — просить помощи у своего куратора-оперативника из ГУОПа.

Ашот набрал номер своего гуоповского хозяина. Представился, когда трубку подняли:

— Это со Сретенки.

— Здорово, — отозвался ему бодрый голос. — Чего звонишь вне графика? Есть срочные новости?

— Е-есть, — запинаясь, сказал Ашот. — Я тут немного переборшил, понимаешь. Завязался с чистяковским Яшей Тундрой по бизнесу. У него зал игровых автоматов. Яша погорячился, и его человек, Толяныч кликуха, завалил сретенского Витю Молота, что мне помогал. С его ребятами я лично опустил труп Молота в Москва-реку Потом парни раздухарились — теперь Маврик у них основной — и замочили Толяныча, сожгли заведение Яши, понимаешь.

— Дела — а, — вздохнул абонент. — Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты попусту не проявлялся!

— Какое попусту, честное слово! Яша моего человека завалил.

— Ни с того ни с сего такие дела не происходят, раздраженно ответил собеседник. — Из-за своей забегаловки ты возню с этим Яшей и затеял. Что, я тебя не знаю? Ладно… Сейчас кто тебя тревожит?

— Пока никто. Но Яша Тундра в покое не оставит.

— Значит, так. В ваше ОВД я позвоню. Оттуда к тебе не будет вопросов. А Яшу надо найти. Что он за птица?

— В авторитете, хотя ментам платит.

— Ты это точно знаешь?

— Так все думают, понимаешь. Наркоман он, наркотой торгует, но где-то на выезде.

— Ага… Ну, я разберусь, кому он платит. В тяжелое положение ты меня поставил.

— Помоги, честное слово! — воскликнул Ашот. — Я тебе отработаю.

— Жди моих указаний. И больше не подставляйся.

Зина вела наблюдение за залом Яши целый день. Вечером она видела, как нагрянула туда великолепная семерка Маврика. В толпе зевак наблюдала Зина и пожар, и приезд пожарных. А потом ждала, когда медики вынесут обгорелый труп Толяныча.

Дома ей мгновенно открыл дверь заждавшийся Яша.

Зина доложила с порога:

— Толяныча Маврик со своими завалил. Потом зал поджег. Сгорело почти дотла.

Весь день она была на ногах, но, скинув на ходу плащ, быстро прошла на кухню и начала готовить ужин. Яша сам достал из холодильника водку и пиво.

Выпил стакан, запил пивом. Задумался, повесив голову:

«Недооценил Ашота! Как отчаянно попер этот героинщик! Или Маврик сам за пахана психанул?»

Проигрывал по уголовному фронту Яша. И совершенно так же, как его коллега Ашот, он понял, что без помощи милицейского начальства ему не обойтись.

Он пошел в комнату звонить своему куратору из ГУУРа, бросив Зине, чтобы она туда случайно не заглянула:

— У меня серьезный разговор.

Яша набрал домашний номер гууровского опера Юрия Осиповского.

— Здорово! Узнал, кто беспокоит?

— Как не узнать.

— Сложные дела у меня закрутились, — продолжил Тундра. — Хозяин закусочной на Сретенке Ашот большие деньги мне должен. Стал я с него требовать, а он бригадира сретенских «быков» Витю Молота выставил. Позавчера была разборка. Ашот и Молот начали меня бить, мой Толяныч Молота и застрелил. На эю зам Молота по его банде Маврик вчера пришел со своими ребятами в мой зал. Толяныча убили, зал сожгли.

— Толяныча, значит, убрали? — деловито уточнил Осиповский.

— Да.

— Это хоть нормально. Убийство Молота было не в нашу пользу. Надо бы пистолет, из какого Толяныч в Молота стрелял, раздобыть, чтобы ты по убийству был чистый.

— Думаю, у Маврика он. Наверняка у Толяныча забрал, когда его прижал. Маврика так и так надо доставать, он и меня, как видно, завалить хочет, — сказал Яша.

В отличие от куратора Ашота из ГУОПа, Осиповский говорил со своим стукачом как заинтересованный сообщник и, сразу сориентировавшись, подсказал:

— Через Ашота и найдешь.

— Попробую… Тут я и в оперразработке взял одну инициативу на себя. — Тундра подбирал в разговоре с милицейским шефом неблатные выражения. — Дезинформировал нашего опера Кострецова насчет ограбления банка Ахлопова.

— Интересно, интересно, — оживленно подхватил Осиповский. — Какое же ты имеешь право на такие фокусы, со мной не согласовав?

— Да так как-то, — рассеянно произнес Яша, не собираясь посвяшать Осиповского в перипетии своего «наезда» на Ашота. Пристал ко мне Кость: ну хоть кого подскажи, начальство давит, а улик в банке никаких. Парень он неплохой, мне помогал. Я и ляпнул: «Ашот — наводчик, Молот с его бригадой — исполнители».

— Ну и что Кострецов?

— От радости себя не помнит. Люди поглядели: побежал сразу на Сретенку с Ашотом знакомиться.

Осиповский неожиданно рассмеялся.

— Ну ты и профессор. Чего темнишь? Просто решил этого Ашота подставить, чтобы насчет долга был сговорчивей.

— Было. Тут Ашотов долг складно ложился. Денег у него сейчас нет, вот вроде он и пошел на банк.

— Прощаю. Тем более фишка точно идет по твоей версии. Мол, банк Ашот с Молотом взяли, деньги не поделили. Ашот Молота руками Толяныча и убрал. А потом Маврик, который был в доле, недовольство этим проявил. Завалил Толяныча, а заодно и твой зал сжег.

Яша обратил внимание на то, что Осиповский не взъелся на него за самодеятельность, а внезапно поддержал.

«С чего бы? — соображал он. — Должно быть, какие-то высокие ментовские расклады. Хочет Кость подставить, за лоха его держать».

Все это было уже не Яшиного ума дело, ему о себе заботиться следовало:

— Да вроде похоже. Так чего? Может, я и буду это гнуть, если Кость снова пристанет? Мне теперь с Ашота надо и за мой зал получить, пускай Кость помогает.

— Как он к тебе? — спросил Осиповский.

— Нормально, верит как самому себе. Я ж его никогда не подводил.

— Продолжай ему мозги парить. А что по банку Ахлопова действительно слышно?

— Глухо. Экстракласса специалисты брали.

Осиповский начал размышлять вслух:

— Плохо ложится в твои байки Кострецо-ву, что Молота почему-то убрал Толяныч. Впечатление, словно и он в ограблении Ахлопова замешан. Тем более уголовник с Чистых прудов, где дело было. Так что придется Кострецова поглубже дурить.

— Засунуть и Толяныча в группу банковских грабителей? — понял Яша.

— Да. Говори Кострецову, что Толяныч стакнулся за твоей спиной с Ашотом, задумавшим ограбление, и, как местный, послужил ему хорошим подсказчиком. Теперь на него можно валить любое.

— Хреново я буду выглядеть, если такого ухаря у себя под боком проглядел.

Осиповский подбодрил:

— И на старуху бывает проруха. Но ты и свою квалификацию подкрепи. Пой, что заподозрил Толяныча сразу после ограбления. Стал за его связями наблюдать и вышел на Ашота с Молотом. Отсюда, мол, и первичная информация Кострецову. Но о Толяны-че Кострецову сразу умолчал: следил дальше. И вот, мол, как резко повернулось!

Ашот с Толянычем сговорились по дележке награбленного против Молота с Мавриком. Убрали Молота, а Маврик Толянычу отомстил. Вот так более-менее выстраивается… Кострецову по этой версии тоже будет удобно на своем участке труп Толяныча списать. А Маврика теперь ищи-свищи. Наглухо, очевидно, ушел в тину.

Яша подумал: «И крут же Юра Осиповский! За полного дурака Кострецова держит. Зачем все-таки ему против своего кроить? А может, сам хочет дело Ахлопова раскрыть? Похоже. Дело громкое. Значит, есть у Осиповского какие-то зацепки по его расследованию».

Чтобы проверить эту догадку, он спросил, подразумевая ГУУР:

— А по нашей конторе дело Ахлопова крутят?

— Имеют в виду. Сходные по почерку московские преступления анализируются.

Яша решил, что угадал интерес Осиповского в нейтрализации шустрого опера Кострецова.

— Да, вспомнил, — сказал Осиповский. — При ограблении Ахлопова использовали и знание сейфовых кодов. Это там главный вопрос. Перекинь ответ на него тоже на Толяныча, чтобы у Кострецова все прояснилось как стеклышко. Мол, Толяныч эти коды как-то пронюхал, о чем тебе стало известно из подслушанного телефонного разговора Толяныча и Ашота.

— Не круто ли? Глухарь Толяныч и такая тонкая разведка, как коды.

— А тут все круто: добыча в десять миллионов долларов и два трупа вдогон, — энергично произнес Осиповский.

— Ну да. Толяныча-то уж не допросишь. И все же так лихо крыть Кость «дезой» я опасаюсь. Он лишь на вид болтун и зубоскал, а нюх точно как у легавой.

— Нюх? — переспросил Осиповский. — А я, пожалуй, на этого Кострецова сам посмотрю. Завтра и заеду к нему.

— Тебе виднее. Заодно и меня поддержишь перед ним.

— Само собой. Скажу, ты мне все, что сейчас прокрутили, доложил. Я и заехал о тебе пару теплых слов сказать. Ты-то, мол, не можешь засвечиваться, от Маврика вынужден скрываться.

— А так оно и есть.

— Ну вот, — засмеялся Осиповский, — ахлоповское дело мы уже до деталей расследовали! А Кострецов пусть доказывает эту версию. Если он тебя где-нибудь перехватит, гни, как договорились.

— Тебе виднее, — повторил Тундра, радуясь, что его разработка легла начальнику «в цвет».

— Все ясно?

— Все.

— Бывай здоров! — Осиповский положил трубку.

Яша вышел на кухню, сел ужинать. Успокоившись, продолжал удивляться тому, как рьяно Осиповский развил его «дезу» Кострецову. Но собственные дела с Ашотом одолевали Яшу гораздо сильнее.

После налета на зал Ашот оказался «один на льдине». Тундре было ясно, что Маврик «отмазывать» того не станет. Закусочную на Сретенке теперь можно брать голыми руками.

О своем зале Яша не жалел. Все равно пришлось бы его продавать. Тем более что и из пожара, устроенного налетчиками, можно извлечь ощутимую выгоду. Во-первых, зал был застрахован на крупную сумму, которую выплатит страховая компания. Во-вторых, немалую компенсацию за ущерб Тундра собирался «снять» с Ашота. За убийство Молота киллер Толяныч сам расплатился. А за сожженное Яшино добро особый спрос.

Яша знал, что сейчас Ашот действительно был без свободных, то есть оборотных, денег. Но это, если не касаться основного капитала армянина, наверняка вложенного им куда-то. Теперь Ашоту, прикидывал Яша, придется для окончательного расчета тряхнуть мошной. И плюс к этому — отдать закусочную за головешки зала на Чистяках.

Знал Тундра и то, что в крайнем случае Ашоту помогут земляки. Армяне — богатейшая нация, у них диаспора по всему миру.

В общем, Яша намеревался сорвать еще больший куш, чем планировал в начале операции. Погибшего сегодня Толяныча он, точь-в-точь как и его гууровский куратор Юрий Осиповский, уже вспоминал лишь удачно легшей фишкой в многоходовой партии.