Этнографические исследования развития культуры

* * *

На островах Меланезии социально-культурный комплекс, связанный с «большими людьми», имел в принципе тот же характер, что и на Новой Гвинее, однако он, как правило, отличался большой сложностью, а в ряде мест его сменяла субкультура, порождаемая властью настоящих вождей. В некоторых районах оба комплекса сосуществовали, соперничая друг с другом.

Одним из немногих таких районов являлись Тробрианские острова, где сложилась ситуация, в целом нетипичная для Меланезии. Здесь существовали, с одной стороны, наследственные вожди, происходившие из особых тотемических родовых групп высокого ранга, а с другой — лидеры, пришедшие к власти обычным путем, победив остальных претендентов в открытом соперничестве. Власть вождя простиралась на весь район, включавший несколько поселений-общин, тогда как власть лидера имела более ограниченный характер и не выходила за рамки одной общины.

Власть на Тробрианских островах была связана, прежде всего, с организацией общественных работ, руководством церемониями и праздниками, контролем за системой распределения и перераспределения общественного продукта. Поэтому и вожди, и лидеры должны были быть богаты, а также обладать административными и ораторскими способностями. Для вождей мощным фактором накопления богатства служило многоженство. Имея порой до 40 жен и опираясь на помощь многочисленных свойственников, вожди имели значительные экономические ресурсы для устройства праздников, церемоний и общественных работ, а также для накопления личного престижного богатства «вайгуа». И вожди, и лидеры обладали вайгуа, состоявшим из каменных пластин, поясов «калома» и подвесок «дога», что считалось лучшим подношением духам. Вайгуа использовали в престижном обмене кула, что давало владельцам почет и уважение. Образ жизни вождей и лидеров в целом мало чем отличался от образа жизни других людей. Они не были освобождены от трудовых обязанностей, в частности от занятий земледелием, хотя в обработке их собственных участков всегда принимали участие многие общинники. Однако по отношению к вождям соблюдался особый этикет. При появлении вождя все тробрианцы, за исключением немногих лиц высокого ранга, были обязаны кланяться. Никто не имел права располагаться пространственно выше вождя: если вождь стоял, присутствующие обязаны были стоять, согнувшись, или сидеть на корточках; если же он сидел, то никто не мог сидеть выше его, а тем более стоять. В материальной культуре также наблюдались некоторые различия. Дом вождя всегда располагался в центре поселка, фасадом к главной площади. В знатных семьях мужья и жены имели отдельные дома, тогда как простые общинники жили со своими женами в одном доме. Закрома, принадлежавшие вождям, были прочнее, крупнее, выше других и имели украшения. Вожди и лидеры всегда являлись организаторами строительства каноэ и имели право выносить решение о его использовании, набирали гребцов и получали львиную долю улова. Вождю всегда подносили первые плоды нового урожая.

Вожди имели важную нормативную функцию: они могли наказывать преступников. Чаще всего это делали колдуны, которых специально нанимали вожди. Изредка применялись и физические наказания, производившиеся двумя наследственными палачами. Таким образом, деятельность вождей привела к началу формирования на Тробрианах особого аппарата принуждения.

В погребальном ритуале социально-культурные различия проявлялись минимально. На похоронах умершего украшали многочисленными ценностями, которые приносили сородичи. По окончании ритуала их уносили, а с покойным оставалось лишь его вайгуа, но позже и его забирали. Души усопших, считали тробрианцы, независимо от ранга и социального положения умершего отправлялись на о. Тума.

Церемонии и в особенности обмен кула были главной сферой деятельности вождей. Поэтому претендент на эту должность должен был, прежде всего, знать ритуал. В условиях матрилинейности молодой вождь оказывался в худшем положении, чем сын бывшего вождя, который, оставаясь простым общинником, перенимал у отца опыт поведения в обмене кула, обучался у него особым магическим приемам и получал вайгуа. Молодому вождю приходилось учиться всем этим необходимым знаниям у дяди, который обучал его за солидную плату[192].

На островах Герцога Йоркского наблюдалась более типичная для Меланезии картина социального продвижения. Последнее было связано с участием в деятельности мужского тайного союза, основанного на системе рангов, для получения каждого из которых требовалась уплата особых престижных ценностей «дивара». Дивара состояла из связок раковин каури. Первые четыре ранга служили по сути дела задачам социализации и призваны были ввести мальчика в мужское общество, чтобы сделать из него настоящего мужчину. Подавляющее большинство взрослых мужчин принадлежало к четвертому рангу и могло носить маски «дукдука» во время тайных церемоний. Пятый ранг получали только богачи, способные уплатить большое количество дивара. Принадлежность к пятому рангу давала право надевать ритуальный наряд «тубуана» — высокий конический колпак, увенчанный перьями, и одежду из перьев и листьев. Каждый взрослый мужчина умел изготовить маску тубуана, однако лишь представителю пятого ранга разрешалось нарисовать ей красные глаза, окруженные концентрическими кругами, ибо, по местным поверьям, лишь изображение глаз способно было одушевить тубуана. Маски дукдуков глаз не имели.

Чтобы стать ритуальным лидером и «большим человеком», было недостаточно заплатить за пятый ранг. Для этого требовалось знать специальные ритуальные приемы, обучить которым мог один из «больших людей» также за изрядную плату. Таким образом, на островах Герцога Йоркского лидерство определялось, прежде всего, богатством, которое давало возможность осуществлять контроль над людьми и проявлять власть с помощью реальных экономических рычагов.

В обыденной жизни «большие люди» здесь мало чем отличались от своих сородичей. Различие в статусах находило формальное выражение только в период ритуалов, связанных с деятельностью мужского общества. На тайных мужских собраниях выступали преимущественно тубуаны и, прежде всего, главный из них — тене тубуан. Тубуаны получали женское имя. Только они были способны «укротить» злого духа, вступая в ритуальную схватку с ним, причем для этого они использовали дивара. Смерть «большого человека» являлась большим событием для общины; на церемонии по этому поводу устраивали ритуал, олицетворявший переход общинников под власть нового «большого человека». Во время этой церемонии дукдуки и тубуаны устраивали представления, а также пели песни на языке толаи. Последнее заставляет предполагать, что тайное мужское общество возникло здесь под влиянием контактов с населением Новой Британии.

На островах Герцога Йоркского были известны и бедняки, не способные уплатить за титул дукдука. Их социальное общение было ограничено, они не считались полноценными мужчинами и не могли жениться[193].

На Соломоновых островах путь к лидерству открывали личные способности и наследственный принцип, в особенности богатство и щедрость. На о. Гуадалканал главным считалось богатство, исчислявшееся в свиньях и земледельческой продукции, и «щедрость» (устройство пиров и т. д.). Символом богатства служили связки раковин[194]. На о. Бугенвиль почти повсюду богатство и устройство пиров позволяли достичь высших почестей и реальной власти. Богатство обозначалось термином «мануну» и состояло из свиней и раковин-денег[195]. На юге долины Буин у ругара была известна и наследственная аристократия. Между ней и богачами происходило соперничество из-за лидерства[196]. На о. Малаита традиционный лидер родственной группы получал свой статус по праву первородства. Однако он не являлся реальным руководителем общины, а лишь персонифицировал земельные интересы рода. Реальную власть давали богатство, личные способности и агрессивность. Наследственный лидер только в том случае становился сильным экономическим и политическим руководителем, если был богат. Показателем высокого статуса и мерой богатства служили связки раковин «туфулиае»[197]. На о. Шуазель социальное продвижение было связано с двумя факторами: наследственным правом и личными способностями. Лидер здесь носил титул «бату». Люди, получившие его по праву первородства, считались «настоящими бату» (бату унуна пуа), а те, кто получал его за богатство, назывались «почти настоящие бату» (бату сокеле). Слава настоящего бату доставалась, прежде всего, тому, чьи личные качества соответствовали занимаемой должности, и кто был богат. Организация престижного пира «кело» являлась наиболее эффективным путем к статусу бату. Символом богатства служили «кеса» — связки толстостенных цилиндров, сделанных из ископаемых раковин. По местным поверьям, кесу специально для бату создал дух воды[198].

Наследственное право достигло наивысшего развития на о. Сан-Кристобаль, где существовал аристократический род Араха, к которому принадлежали вожди и знать. Однако вождем можно было стать и иным путем — организовав серию престижных пиров[199]. Человек, получивший эту должность благодаря богатству, был полностью уравнен в правах с представителями рода Араха. Следовательно, в данном случае статусы лидера и вождя совпадали во всем, кроме тех путей, которые к ним вели. В принципе соотношение вождества и лидерства на о. Сан-Кристобаль не нарушало картины, в целом характерной для Соломоновых островов. Некоторое гипертрофирование наследственного принципа произошло здесь, по-видимому, в условиях контакта с полинезийцами, на что указывает хотя бы само название рода Араха, близкородственное термину «алии/арии», использовавшемуся полинезийцами для обозначения знати.

Повсюду на Соломоновых островах претендент на место лидера и сам лидер должны были регулярно устраивать пиры и участвовать в престижных обменах. В некоторых местах, как, например, на островах Гуадалканал и Бугенвиль, путь к лидерству начинался со строительства нового дома и организации пира для его участников[200]. Наиболее подробно эта процедура описана у мотуна (смуаи) о. Бугенвиль. Там претендент обязан был организовать строительство нового мужского дома. Этот дом отличался от остальных бо́льшими размерами, прочностью и красотой и часто покрывался резьбой и росписью. Внутри дома находились барабаны, очаги, скамейки, утварь — все, что требовалось для пиров и мужских собраний. Под кровлей в прошлом подвешивали черепа врагов, позже здесь складывали нижние челюсти съеденных свиней. В каждом мужском доме, по верованиям островитян, обитал особый дух «хороморун» и ему приносились жертвы на алтаре «сапу», который окропляли свежей свиной кровью. Мотуна считали, что чем чаще богач кормил своего духа, тем он был сильнее.

Строительство дома оканчивалось грандиозным пиршеством, которое считалось, однако, лишь первым шагом к высокому статусу (муми). Владение домом, которое порой передавалось по наследству, еще не давало права называться «муми». Для этого требовалось, чтобы в доме постоянно происходила какая-либо деятельность: изготовление деревянных барабанов, починка или уборка дома и в особенности пиры. Чтобы заслужить уважение, богач должен был добыть новый барабан и устроить по этому случаю особую церемонию. Лишь после этого люди начинали говорить: «он — настоящий муми». Редко кто из таких муми удовлетворялся достигнутым. Гораздо чаще богач начинал борьбу за дальнейший рост своего престижа и устраивал специальные пиры «муминаи», бросая тем самым вызов другим лидерам[201].