Римская империя. Рассказы о повседневной жизни

2

Тем не менее два месяца спустя Марий садился на корабль, отплывавший от берегов Африки в Рим: он ехал на консульские выборы.

Отказ Метелла не подействовал на него. Чуть не каждый день после того Марий являлся к Метеллу и просил отпуска. Метелл то сдержанно отказывал, то сердился, то отмалчивался. Но Марий упрямо стоял на своем. Его ободряли письма из Рима от знакомых всадников. Всадники писали, что народ в Риме страшно негодует на сенаторов и громко говорит на площади: пока Марий не будет командовать войском – война не кончится. Марий сам писал письма в Рим, осыпая в них Метелла градом упреков, обвинений и несдержанной брани. Нередко бродил он по лагерю, вступал в беседы с солдатами, напоминал им о своих заслугах, о своем незнатном происхождении и клялся, что если бы не Метелл, война давно бы кончилась и Югурта был бы уже в Риме в цепях. И если он слышал от солдат что-нибудь неодобрительное о Метелле, сердце его радостно вздрагивало. А потом снова шел он к Метеллу и снова получал отказ. Наконец, когда оставалось до выборов всего двенадцать дней, Метелл отпустил его.

Надо было торопиться. Наскоро собравшись, тронулся он в путь в сопровождении одного раба. Два дня ехал он через пески пустыни и оазисы и к ночи второго дня был в приморском городе Утике. А на следующее утро, едва поспевши посетить гаруспика и принести жертву богам, он уже отплывал в Италию. Внутренности жертвы, по словам жреца, предсказывали ему удачу.

«Сюда я вернусь консулом и, клянусь копьем Марса, Югурта будет мой пленник!» – думал он, глядя с палубы на удаляющийся берег Африки.

В Риме он застал точно кипящий котел. Каждый день собирались сходки на форуме, и ораторы, не стесняясь, поносили сенат. Сенаторы избегали показываться на улице иначе как окруженные рабами и клиентами… Марий в белой одежде кандидата ходил по форуму, пожимал руки ремесленникам и пролетариям, стараясь каждому сказать что-нибудь дурное про сенаторов. А вечерами он сидел среди богатых всадников, толкуя с ними, как вырвать власть из рук продажной знати. Всадники клялись, что не пожалеют денег, лишь бы провести его в консулы. Один народный трибун однажды представил Мария народной сходке, и Марий два часа говорил перед бурлящей толпой, не жалея Метелла и клянясь всеми богами, что приведет Югурту в оковах в Рим, если только дадут ему консульство. Толпа бешено рукоплескала, и Марий проникался надеждой.

Наступил день выборов. Марий знал, что много тысяч сестерциев уже роздано членам разных центурий. Но трудно тягаться незнатному человеку с нобилями! Весь день с восхода солнца Марий стоял на площади, в тесной толпе. Бесконечной вереницей тянулись граждане, выстроившись по центуриям, к избирательным урнам. Марий то загорался верой в свое счастье, то падал духом. Но счастье не обмануло его. Кончились подсчеты голосов. Председательствующий возгласил имена новых консулов. Первым из них было – «Гай Марий». Усталая, разморенная ожиданием, толпа очнулась, всколыхнулась и с восторгом зааплодировала. Стоявшие поближе передавали имя избранника тем, кто стоял подальше и не слышал, и задние ряды в свой черед поднимали гром рукоплесканий. Марий видел, как нобили уходили с площади с искривленными от злобы лицами. А рукоплескания все росли, перекатывались волной, приветствуя народного консула.

Народ торжествовал. Сенаторы были подавлены. Когда поднялась речь о том, кто будет командовать в Нумидии, – Нумидию предоставили Марию. Хотя незадолго до того и было постановлено продлить срок командования Метелла, но теперь прежнее постановление отменили. Марий готовился к походу и начал производить новый набор войска. Сенаторы надеялись, что, быть может, народ от этого к нему охладеет: народ ведь издавна ненавидел рекрутские наборы. Но они ошиблись: не только ремесленники и лавочники, но даже крестьяне охотно записывались в войско. Все были уверены, что, если только Марий будет командовать, война кончится блистательно, и всякому будет возможно снискать и добычу и славу. Сам Марий выступал на форуме на сходках, держал речь к народу и убеждал смело идти в поход.

– Граждане! – гремел он перед народом, потрясая руками. – Вы постановили, чтобы я вел войну с Югуртой, а знатные сердятся на это. Вот и подумайте, не переменить ли вам свое решение, не послать ли на войну кого-нибудь из людей древнего рода, который имел бы множество предков, сидевших на курульных креслах, а сам никогда не служил на военной службе. Одного из тех, которые, когда их выберут в консулы, начинают читать и деяния предков и военные учебники греков: глупые люди! Теперь сравните с ними меня, нового человека. Чему они выучились по книгам – я выучился на войне. Они презирают меня за то, что я незнатен, а я презираю их за их неспособность. По-моему, кто храбрее всех, тот и самый благородный. Они думают стать славнее, вспоминая подвиги предков! Я, конечно, не могу сослаться на консульства и триумфы моих предков, но я могу показать копья, знамена и раны на моей груди. Вот мои предки, вот моя знатность, не полученная по наследству, а та, которую я снискал трудами и опасностями. Я не учился греческой науке, но я научился поражать врага, терпеть стужу и зной, спать на земле. Я не буду, как аристократы, содержать солдат скупо, а сам жить в роскоши. Я в походе буду вам товарищем. От вас я потребую того же, чего требую и от себя. И с помощью богов мы добьемся всего: победы, добычи, славы!

Такими речами он подымал дух народа. Между тем спешно грузились корабли, велась запись новых солдат. Вопреки старым обычаям, Марий охотно записывал неимущих пролетариев: то, что обдумывал он в африканской пустыне; теперь применял на деле. И много их, голодных и оборванных, шли искать счастья под военными орлами.