Маски Пиковой дамы

Заключение. «Две неподвижные идеи»

«Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место». Так начинается шестая глава о проигрыше Германна. Фраза сразу кажется позаимствованной откуда-то, точно эпиграф встроили прямо в текст. Но читатель не успевает додумать эту мысль, потому что ему становится любопытно, что за две идеи не способны ужиться вместе. Дальнейшее пояснение о том, что «тройка, семерка, туз — скоро заслонили в воображении Германна образ мертвой старухи», не удовлетворяют. Ведь тайна карт связана с графиней, и они не могут восприниматься по отдельности.

В то время представитель высшего сословия, чаще обращавшийся к французским книгам, вспоминал «Красное и черное» Стендаля. А представитель среднего, больше заинтересованный русскими текстами, — эпиграф к пятой главе «Фрегата „Надежда“» Бестужева (Марлинского), взятый из этого произведения. «Человек истощает себя двумя действиями, выполняемыми инстинктивно, которые иссушают источники его существования. Два глагола выражают формы, в которые выливаются эти две причины смерти: желать и мочь»[519].

Желали, но не смогли изменить Россию декабристы. Желал, но не мог окончательно очистить ее от революционных идей император. Однако за чеканной философской формулировкой у Пушкина подозревается нечто большее.

Чтобы ответить на вопрос о природе этого философского большего, придется углубиться в видения героя.