Маски Пиковой дамы

«Роза, на которую веют холодные ветры»

Как мы помним, Голицыну уверенно наделяли едва ли не дружбой с казненной французской королевой Марией Антуанеттой, которая «обошлась» с русской путешественницей «очень ласково». Не менее важна в данном контексте и роза, выигранная Натальей Петровной в 1766 году в состязаниях на карусели. Прекрасная амазонка, как Диана-охотница, метко стреляла в цель и метала «жавелоты».

Портрет Марии Антуанетты с розой. Э. Л. Виже-Лебрён. 1783 г.

Портрет седой дамы с высокой прической. Н. Зедделер. 1790-е гг.

Роза ассоциировалась с Екатериной II: в ее сказке для внуков киргизская царевна Фелица помогает царевичу Хлору (великому князю Александру Павловичу) подняться на высокую гору и обрести Розу без шипов — Добродетель. Гора — аналог нравственного совершенствования. Добродетель труднодостижима, но венчает достойных.

Однако мир сломался. Добродетель оказалась попрана и оклеветана. По Карамзину, «революции — отверстый гроб для добродетели». В «Письмах русского путешественника» он нарисовал Марию Антуанетту, увиденную им в Париже в придворной церкви, уподобив ее розе, прихваченной морозом. «Королева, несмотря на все удары рока, прекрасна и величественна, подобно розе, на которую веют холодные ветры». Посетив Трианон, путешественник снова обмолвился о розах: «Тут не королева, а только прекрасная Мария, как милая хозяйка, угощала друзей своих… Розы, ею вышитые, казались мне прелестнее всех роз Натуры»[176].

Откуда столь навязчивый мотив? С портрета кисти французской художницы Элизабет Луизы Виже-Лебрён 1786 года, действительно близко общавшейся с королевской семьей и изобразившей молодую красавицу с розой в руке. Это полотно стало каноническим, было несколько раз повторено — Марии Антуанетте меняли платья, цвет лент и превращали розу в книгу. Переносили образ на эмаль, пока, наконец, уже в России его не скопировал в 1790-е годы Николай Николаевич Зедделер, который, не изменив лицо, сделал волосы седыми, что немедленно добавило даме лет[177]. Это изображение, что называется, за глаза, вне официальных подписей, тоже именуют «Пиковой дамой», даже не подозревая, как многозначна эта случайная обмолвка.

Голову Марии Антуанетты с портрета Виже-Лебрён переносили на карикатуры, где у королевы тело кошки — намек на эротические приключения — а изо лба, в том месте, где у Екатерины II месяц Дианы, вьются две короткие змейки, словно в них превратились рожки луны. Так, посредством живописных образов богиня превращается в смертоносную Горгону.

Портрет молодой графини отсылает к образу несчастной французской королевы: «На стене висели два портрета, писанные в Париже m-me Lebrun. Один из них изображал мужчину лет сорока, румяного и полного в светло-зеленом мундире и со звездою; другой — молодую красавицу с орлиным носом, с зачесанными висками и с розою в пудреных волосах». Нос у королевы с явной горбинкой. Волосы пудреные. Ленты огненного оттенка перейдут к чепцу Старухи. А вот роза из рук попадет в прическу.

Не менее любопытен и мужчина. Сохранился портрет Людовика XVI кисти Роберта Якобса Лефевра 1780-х годов, где король «лет сорока», румяный и полный, в зеленом мундире «и со звездою».

Пара обозначилась.

Весьма интересно и описание героя перед тем, как проникнуть в дом Старухи: «Германн трепетал, как тигр». Оно отсылает к хорошо знакомому для Пушкина отрывку из «Писем русского путешественника» Карамзина, где говорится о походе парижанок на Версаль, когда королевская семья была отконвоирована в столицу, помещена в замок Тампль, откуда взошла на эшафот. «Я вспомнил 4 октября, ту ужасную ночь, в которую прекрасная Мария, слыша у дверей своих грозный крик парижских варваров и стук оружия, спешила неодетая, с распущенными волосами укрыться в объятиях супруга от злобы тигров»[178].

Слова «тигр» — «тигров» отмечают близость действия. Революционная толпа врывается в королевскую резиденцию. Германн тайком, с опасными целями, попадает в особняк графини, пройдя мимо спящего слуги — «Наш царь дремал». Та смертельная угроза, которая в Париже поднимала целые шествия (рисунок женщины с пушкой в руках), в России проходит в дом незамеченной.

Отсюда к оде «Вольность»:

Молчит неверный часовой,
Опущен молча мост подъемный,
Врата отверсты в тьме ночной
Рукой предательства наемной…

Дорогу в дом графини укажет Лиза — в данном случае аналог «неверного часового».

«Улыбка тигра» будет у Ермолова в «Путешествии в Арзрум». Алексея Петровича правительство считало неверным, ненадежным. Пушкин, отдавая дань этому яркому человеку, внутренне соглашался с этой характеристикой, недаром назвал «шарлатаном». Он отмечал в дневнике, что такие как Ермолов знали о возможной революции и ждали: «Без нас не обойдутся».

Еще одно совпадение: у Карамзина королева «спешила неодетая, с распущенными волосами», у Пушкина Старуху раздевают перед сном. За секунду до появления Германна она не чаяла угрозы, то есть была также уязвима, как Мария Антуанетта в час вторжения. В обоих случаях темное время суток. У «русского путешественника» на королеву «веют холодные ветры», у Пушкина погода роковой ночи под стать: «…ветер выл, мокрый снег падал хлопьями…»