Дурь как Мана. Путь Наркомана

Глава 37. «Саня», «Кира», «Спасти»

– А мешок? – спросил я.

Молодые бычки, которые скоро будут в томате, переглянулись между собой. «Чё он несёт?», – задавал каждый каждому вопрос.

– Чё за, блять, мешок? – сказал наисипейшим голосом в мире один из бычков.

– Ебать ты сипишь, дружок! Конфетку мятную сожрал бы какую или горло прополоскал чем-то. Мешок черный на голову, чтобы я не видел, куда вы меня везете. Всегда же в таких моментах злые дяди скрывают обзор человеку, которого везут хуй пойми куда.

– Приказа не было, – сказал второй бычок.

– Да, не было, – подтвердил я тоном человека, который знает больше всех вместе взятых, находящихся в карете. – Ведь если злые дяди не хотят палить местоположение своего подвала или избушки за городом, значит, они считают, что в итоге отпустят человека домой, и хотят, чтобы у него не было даже соблазна проболтаться кому-то, где его держали, не то, что возможности. А меня никто сегодня отпускать домой не собирается. Прав я или нет?

Бычки и Актив с Пассивом молчали.

– Скоро будем, – бросил Актив.

Я выглянул, чтобы посмотреть через передние сидения в лобовое стекло.

– До черты города далеко, значит, всё же не избушка. Подвал?

И снова ответа я не получил.

– Да хорош, братва, – сказал я им. – Работа такая, я всё понимаю. Ничего личного, да? Но вот вы мне чёто понравились. Привык я к вам! Так что давайте, ну-ка каждый сказал, сколько он невинных людей завалил или прижал, чтобы мне не жалко было вас мочить.

Бычки снисходительно и даже с жалостью посмотрели на меня. Вот это вы зря! Смотрите на меня, как угодно, но не с жалостью. В жалости нуждаются только кто? Правильно, только люди, пытающиеся запретить цикл «Дурь как Мана», а в один ряд с этими утырками я вставать не собираюсь.

Актив свернул к коттеджному посёлку «Березовый Лес», и я догадался, куда мы едем.

– Неужто старина Вальтер Родзинский предоставил свою хатку для моей аудиенции с царём?

Моя догадка была верной. Ну там бы только полный ебланоид два и два не сложил. Например, такой, который пытается запретить цикл «Дурь как Мана», но с этими ладно. Таких я не осуждаю за их скудоумие, а жалею.

Карета скорой помощи въехала на территорию особняка Родзинских. Вживую он был почти такой же, как и на фотографиях, подогнанных Олькой, но на фотках он терял свой лоск богатого житья. Трехэтажный особняк во всю свою кирпичную глотку орал, что здесь живут мажоры, которые ещё и гордятся своей родословной. К-к-комбо ebuchei претенциозности.

Меня, однако, повели не в особняк, а к двухэтажному гостевому дому. Мы прошли мимо черных джипов, тонированных бэшек и длинных мерсов. Интересно, бандосы в нашем городе вообще знают о существовании других цветов и других марок машин? Например, моя Корыточка. Сто очков даст любому здешнему ведру с гайками в плане стиля и надежности.

В некотором отдалении от гостевого дома расположились несколько сараев, у входа в которые тусовались два шкафа.

– Мой брат внутри? – поинтересовался я у Актива, когда мы подошли к двери гостевого дома. – Или в сараях?

– Его приведут.

Меня завели внутрь, где уже был включен свет в дорогих безвкусных люстрах. Коридора не было как такового, а пространство от двери сразу разделялось на кухню и просторный зал. В конце зала устроилась лестница, ведущая на второй этаж – к спальням.

В зале, помимо прочей мебели в лице шкафов, диванов и кресел, стояло три прочных на вид стула. На один из них меня усадили люди Валова.

– Жди, – сказал Актив.

Я демонстративно поднёс руку с отсутствующими часами к глазам и сказал:

– Давайте реще, у меня ещё дела.

Пока я хорохорился, в голове стучали молоточками только пять слов: «Саня», «Кира», «Спасти», «Валов», «Убить». И первые три заставляли меня тревожиться. Но последние два заставляли меня дерзить.

Я оглядывал присутствующих и подсчитывал соперников. Со мной в гостевой домик зашли молодые бычки и Актив с Пассивом. У ворот сарая стоят ещё двое. Ещё двое-трое минимум должны всегда быть с Валовым, и у Родзинского наверняка есть своя охрана. Мда, многовато человек для меня без моей Дури.

Но что мы говорим богу Смерти? Правильно – отдохни, дружок. Успеешь забрать своё.

Пассив вышел из дома, а вернувшись, приблизился ко мне.

– Встань, – сказал он.

– Нахуя?

– Обыскать тебя нужно. Приказ шефа.

– Бля, священные два слова «Приказ шефа», – ворчал я, поднимаясь и расставляя руки в стороны.

Пассив провел по моим рукам, по бокам, прошелся по поясу, хлопнул по карманам и опустился на корты, чтобы пробежаться ладонями по моим ногам до кроссовок.

– Отсоси заодно, пока ты там, – попросил я его.

Кто-то из молодых бычков не удержался и прыснул. Пассив со злобой посмотрел на него.

– Чисто, – процедил он. – Даже мобилы нет.

– А то я еблан поперся бы к вам в обезьянью клетку со всем своим добром, – фыркнул я.

– Давай-давай, базарь, – закивал Пассив. – Посмотрим на тебя сейчас.

– Оставь, – осадил его Актив и вытащил из сумки пачку пластиковых стяжек. – Садись, руки за спинку.

– Не слишком ли боится меня ваш шеф? – поинтересовался я, пока он стягивал мне хомутом руки за спиной, и сковывал ноги вместе с ножками стула. – Может, на меня лучше работать будете?

– Он не боится тебя, – сказал Актив. – Обычные процедуры, проводимые с каждым.

– Значит, он боится всех.

Актив закончил связывать меня и махнул рукой в мою сторону, подав знак. Пассив вышел во двор позвать кого-то.

Он вернулся и придержал двери, чтобы внутрь запёрлись сначала два охранника, а следом сама звезда вечера – Вагит Валов, тварь, каких мало.

– О, красавец какой! – заорал он. – Ну, здорово, Бостончик! Чё, говорят моим людям грубишь? Нехорошо.

Вагит для своих лет выглядел внушительно, хоть форму уже подрастерял. Квадратные плечи, башка, лежащая прямо на них, без намёка на шею и дорогой костюм, сейчас расстегнутый и выпускающий наружу наметившийся живот. Это побочный эффект бабок – начинаешь вкусно жрать и не можешь остановиться. Ну и плюс естественный жирок в силу возраста.

Он подошёл ко мне и издевательски протянул мне свою лопату.

– Ах да, – со шлепком уебал он себя по лбу и попытался постучать меня по плечу.

Я дернулся, увернувшись от оглобли.

– Твои дружки такими же дерзкими были.

Вагит щелкнул пальцами, и охрана поднесла два больших пакета. Валов за волосы достал отрубленные головы Доцыка и Домысла.

– Во! С ними возиться не стал, всё-таки ты у нас сегодня звезда вечера.

– Ну и лоханули тебя они! Вот этот товарищ твоего брательника стрельнул, – я указал подбородком на Домысла.

Вагит с сожалением закинул обе головы обратно в пакеты. Они рухнули вниз, как арбузы.

– Ну и хуй с ним. С ними я уже не поразвлекаюсь. А ты пока ещё тут.

– Где Кира и мой брат?

– Рыжий, заносите, – Валов обратился к одному из вошедших с ним охранников.

Охранник был лысый, как очко топ-модели, но почему-то нарекался Рыжим. Свой прикол, видимо. В очередной раз очередной хуй покинул дом, чтобы вернуться с оравой. Два человека завели Саню и ещё двое Киру. В зале становилось тесно.

Саня был уставший, слегка напуганный, но вроде бы целый. У Киры были вспухшие глаза, но сейчас она стойко держалась. Их обоих усадили на стулья передо мной и так же связали хомутами.

– Простите меня, ребят, – сказал я. – Кира. Санёк. Всё будет хорошо. Вы скоро поедете домой.

– А ты? – спросил Саня.

– Думаешь, он отпустит нас? – язвительно добавила Кира, скосив красные глаза на Валова.

– Если пропиздаболиться не хочет перед своими шестерками, то отпустит.

Вагит расхохотался, а потом метнулся ко мне и въебал мне в лицо. Его огромный кулак зацепил и губы, и нос, и часть обеих щек. Моя голова откинулась назад, а нос со ртом сразу наполнились кровью.

Кира с Саней хором вскрикнули и пытались подняться с мест, но хомуты и подбежавшие быки удержали их на стульях.

Дождавшись, пока перед моими глазами перестанут летать желтые птички на черном фоне, я онемевшими губами сплюнул кровь и повернулся обратно к безумному лицу Валова.

– Ты чё, сучонок?! – шипел он мне в лицо, и сквозь его зубы мне в лицо летели вонючие слюни. – Тварь, завалившая моего брата! Ты думаешь, я перед тобой по понятиям расшаркиваться буду? Неет, мразь! Сегодня мы играем по-моему!

Он успокоился, взял себя в руки и выпрямился.

– Ладно, – сказал он. – Много о тебе историй и легенд ходит по Скауту и за его окрестностями, товарищ Бостон. Судя по всему, орать на тебя не имеет смысла. Ты у нас привыкший к такому, да ещё и с вызовом в душе. Вот в корни этого вызова мы и прицелимся.

– Давай уже закончим это, – выговорил я, выдувая воздух, чтобы не дать крови, текущей из носа, попасть в рот. – Я и не рассчитывал, что ты так просто их отпустишь, хоть и надеялся, что капелька чести в тебе осталась.

– Чести? – снова зашипел Валов и склонился надо мной. – Мой брат получил дробь в голову, пока его руки были связаны за спиной. И ты мне будешь говорить о чести, сучонок?

Вагит махнул рукой и один из бычков вышел из дома. Бедные петли на двери скрипнули, жалуясь на то, что ими часто пользуются.

– Бостон, Бостон, Бостон, – приговаривал Валов, вышагивая по комнате. – Не просто кликуха, да? Ты же теперь официально так зовёшься! Ольга Грунь все это провернула? Помогал потом её друзьям из паспортного стола, или она сама их отблагодарила?

Я молчал и со свистом выдыхал воздух через ставший сливой нос и начавшую засыхать в нём кровь.

– Помимо твоей семьи, лишь бывшие одноклассники, да горстка кентов детства знают твоё настоящее имя. Вот к парочке из них мы и заглянули с вежливым визитом. Они и рассказали нам историю происхождения твоего нынешнего имени.

– Хватит! – крикнул Санёк.

– Пусть, – сказал я, хоть и весь напрягся и пытался разорвать хомуты на запястьях. – Пусть напомнит.

Пластик стяжек врезался мне в плоть, и судя по ощущениям, на запястьях под ними уже выступила кровь. Мне было плевать, я наслаждался болью. Я привыкал к ней, как не мог привыкнуть к боли душевной. К той, которую пытался всколыхнуть Вагит.

– Твоего отца порезали, когда ты был ещё шкетом, – жестко сказал Валов. – Твой старший брат уже был достаточно взрослым, чтобы относительно легко пройти через это, а младший мало что понимал. Но ты оказался особым случаем. Достаточно подросший, чтобы чувствовать всю боль из-за потери отца, но недостаточно зрелый, чтобы справиться с ней.

По моим пальцам текла кровь, вытекшая из ран на запястье. Я закусывал израненную губу, чтобы вспышки боли происходили вновь и вновь. Они заглушали крики моей нервной системы.

– Милого мальца, веселого хорошиста, пацана, который носил портфели за всеми девочками, даже за теми, кто ему не нравился, как не стало. Да, у будущего Бостона конкретно протекла фляжка. Настолько, что, будучи тезкой соседа по улице, который и завалил его батька, Бостон отказался откликаться на свое имя и выдумал, собственно, Бостона. Откуда взял-то его? В журнале каком высмотрел или по телеку услышал?

Я не ответил ему. В возникшей тишине было слышно, как вздыхает Санёк, качающий головой. Он помнил, как тяжело мне далась гибель отца и все выходки, которые я совершал с тех пор, обозленный на всех – на убийцу бати, на сдавшуюся мать, на весь мир.