Зеркальщик. Счастье из осколков

Осколок четвёртый. Утро, наполненное неожиданностями

Следующее после бала утро для Вареньки началось с букета белых и розовых камелий, которые верная Малуша торжественно водрузила на стол перед завтракающей барышней.

- Какая прелесть, - ахнула девушка, потянувшись к цветам и начисто позабыв про остывающий кофей, который положила за правило употреблять каждый день перед выходом на службу, хоть и глотала с трудом из-за страшной горечи. Но в какой-то книге про весьма талантливого сыщика было написано, что кофей сей он пил каждое утро для повышения своих способностей. Вот и Варенька решила попробовать. Вдруг и у неё получится таланты свои кофеем развить?

- С посыльным передали, - вся сияя гордой улыбкой, заявила горничная, любовно оправляя нежные лепестки, - мальчонка из цветочного магазейна на углу Покровки, там, где в витрине корзинки с лилеями красуются.

Варвара Алексеевна зарделась, вспомнив, что на цветочном языке белая камея означает: «Ты восхитительна», а розовая – «тоскую по тебе». Девушка покачала головой, церемонно взяла отставленную чашку и тут заприметила прикреплённую к обвивающей букет атласной ленте уже знакомую блестящую карточку. Сердце взмыло вверх, затрепетав, если судить по ощущениям, где-то в голове, пальчики задрожали, Варенька едва кофей себе на колени не опрокинула и поспешно поставила его на стол.

- Да что с Вами, барышня? – всполошилась верная Малуша. – То покраснели вся, словно на солнцепёке сидели, теперь вот побледнели. Можа, за дохтуром послать али маменьку кликнуть?

Барышня отрицательно покачала головой, торопливо отцепляя карточку. Когда желанная добыча была в руках, девушка откинулась на спинку стула, прикрыв глаза и пытаясь хоть немного совладать с волнением. Да что с ней, в самом деле? Это отнюдь не первый букет, который ей дарят, месяц назад корнет Мамочкин почтил красной розой, тем самым пытаясь уверить, что она для него единственная и неповторимая, и он испытывает к ней пылкую страсть. Варенька розу приняла, но в страсть не поверила, по всему городу ползли слухи о любвеобильности молодого корнета. До того Пётр Семёнович Аласьев, весьма почтенный человек, доктор, прислал конфекты и цветы. Потом, правда, оказалось, что дар предназначался Юленьке, но приняла-то его Варенька! Сестрицы дома не оказалось, она с господином Бекетовым на лодке каталась.

Варвара Алексеевна вздохнула и покосилась на зажатую в руке карточку. А вдруг окажется, что там нежелание принять на службу? Вдруг она неправильно истолковала значение камелий и это не признание в нежных чувствах, а отказ? Барышня насупилась и резко развернула карточку. На ней знакомым почерком, от которого кровь опять прилила к щекам, было написано: «С наилучшими пожеланиями в первый день службы». Подписи не было, да она Вареньке и не нужна была.

Верная Малуша испуганно охнула, когда барышня вихрем вылетела из-за стола, расплескав-таки кофей, и звонко крикнула:

- Малуша, подай мне платье служебное! Да поживее!

Горничная всплеснула руками и, быстро выскочив в гадеробную, торжественно внесла в комнату отобранное в результате многочасового обсуждения с матушкой и сестрицами простого кроя коричневое платье. По мнению Вареньки, наряд шёл ей изумительно, не сковывая движений и подчёркивая яркость глаз и нежность кожи, а вот Аннушка ехидно утверждала, что сестрица удивительно похожа на гимназистку, сбежавшую с занятий. Поскольку младшая дочь Алексея Петровича как никто другой разбиралась во всём, что касалось гимназисток, а особенно побегов с занятий, Варвара Алексеевна решила добавить платью строгости, присовокупив к нему чёрную шляпку с вуалеткой, чёрный строго покроя жакет и митенки, закрывающие ладони, но оставляющие на виду пальчики. Когда барышня вошла в комнату на строгий суд, старшая сестрица, Юленька, скорбным тоном поинтересовалась, кто в Сыскном Управлении предстал перед всемогущим Создателем и не по своей ли карьере девушка надела траур. Рассерженная Варенька кинула в сестру шляпкой, но тут вмешалась матушка, которая предложила украсить платье скромным и в то же время строгим кружевным воротничком, такими же манжетами и двумя рядами узких кружев, пущенных по подолу. После предложенного маменькой усовершенствования наряд прошёл-таки безжалостный сестринский отбор и был одобрен.

Варенька вздохнула, в очередной раз вспомнив, сколько времени у неё вчера ушло на выбор наряда, и критически осмотрела себя в зеркале, поворачиваясь то одним боком, то другим. Что и говорить, время было потрачено не зря, из глубины зеркала на Варвару Алексеевну смотрела молодая, привлекательная девушка, от проницательного взгляда коей не могла укрыться ни единая мелочь. То, что нужно для помощницы дознавателя из Сыскного Управления. Удовлетворённо улыбнувшись своему отражению, барышня кокетливо поправила шляпку, сдвинув её по последней моде на бочок, натянула тонкие перчатки из нежнейшей кожи (подарок папеньки на первый день службы) и подхватила лёгкий зонтик. Опять покрутившись перед зеркалом, Варенька отложила зонтик и взяла вместо него тросточку.

- Да видано ли дело, барышня, - недовольно заворчала Малуша, - Вы ишшо кинжал к боку прицепите! И енти, как их, пистолеты.

- Трость многие дознаватели используют, - попробовала защищаться Варвара Алексеевна, но горничная непреклонно фыркнула:

- Ишшо бы, они же все ломаные-переломанные, да они шагу без трости не ступят.

- Не правда, у батюшки ноги целые, но он из дома никогда без прогулочной трости не выходит, - пылко возразила Варенька и покраснела, во-первых, подумав, что у Всеволода Алёновича тоже этой необходимой для мужчин детали туалета не заприметила, а во-вторых, вспомнив, что папенька в последнее время стал на спину жаловаться.

- У барина в трости шпага сокрыта, вот он её и берёт, особливо когда ввечеру гулять надумает, - не отступала Малуша. – Вашей же палочкой даже комаров не распугать, уж больно тонка. Возьмите лучше ридикюль, он поболе барышне-то подойдёт.

Варвара Алексеевна досадливо поджала губки, но всё-таки заменила трость ридикюлем. Опять повертелась перед зеркалом и решила, что своим обликом не посрамит ни Управления, в коем станет служить, ни своего начальника. При мысли о Зеркальщике барышня опять смущённо зарделась, потупилась и от зеркала отошла, словно устыдилась собственного отражения.

В дверь коротко постучали, горничная поспешно открыла, о чём-то пошушукалась, а потом церемонно объявила:

- Экипаж подан, барышня.

- Какой экипаж? – изумилась Варенька. – До Управления идти всего минут двадцать, не более.

Малуша насупилась:

- Негоже молодой барышне одной по улицам блуждать. И уж коли Вы моим обчеством брезгуете…

Варвара Алексеевна бросилась к горничной, обняла её, расцеловала в крепкие, словно наливные яблочки, щёки:

- Ну что ты, Малушенька! И вовсе я тобой не брезгую, утруждать не хочу, ты, вон, и так с петухами вскочила и ещё не присела.

Польщённая Малуша расплылась в широкой улыбке, но вопреки чаяниям барышни от своего не отступилась, упрямо повторяя:

- Мне, конечно, лестно подобное слушать, но одну я Вас, барышня, всё одно не отпущу. Мне барыня потом голову снимет, а барин ей с удовольствием поможет.

Варенька досадливо вздохнула. Как говорится, выбор невелик, да стоять не велит, времечко-то не останавливается, пора уж выходить, негоже первый же служебный день с опоздания начинать. Девушка решительно вскинула голову:

- Ладно, Малушенька, поеду я в экипаже, чтобы батюшке с матушкой да тебе спокойственне было.

Горничная одобрительно закивала:

- От и ладно, барышня, от и добро. Я вам тамотка ишшо приказала пледик приготовить, чтобы ножки в дороге не зазябли, да корзиночку со снедью спроворить…

- Малуша! – в отчаянии всплеснула руками Варвара Алексеевна, - не надо ничего, я же не в леса глухие собираюсь!

- Барыня приказали, - насупилась верная горничная.

Варенька открыла было рот, но, глянув на часы, охнула и быстрее ветра выскочила из комнаты. Времечка оставалось совсем в обрез.

Девушка вскочила в экипаж, неприлично звучно хлопнув дверцей, и срывающимся от волнения голосом приказала:

- Трогай!

Кучер Митрич, которого ничто на всём белом свете не могло вывести из созерцательного спокойствия, коему позавидовали бы и великие философы древности, взмахнул кнутом и крикнул:

- Но-о-о, давай, родимая!

Каурая в яблоках трёхлетка, которая носила прозвище Ягодка за безобидный нрав, и потому особенно любимая кучером, вяло заржала и тронулась с места неспешным аллюром.

- Митрич, родненький, скорее, - взмолилась Варенька, понимая, что пешком у неё вышло бы добраться до Управления гораздо быстрее, чем на экипаже.

- Чаво скорее, - рассудительно заметил кучер, выбивая о голенище прокуренную до черноты трубку, - чай, не на пожар спешим.

- Я на службу опаздываю!

Тю, - пыхнул дымком Митрич и пренебрежительно сощурился, - видано ли дело, девице на службу ездить! Я Вам так, барышня, скажу: не бабское енто дело. Мужик должон служить и семью обеспечивать, а жёнке след детей рожать да по дому, аки мыши, шебуршать.

- Митрич, у тебя абсолютно дремучие представления о жизни, - огневалась Варвара Алексеевна. – Между прочим, мы живём в просвещённом веке!

Кучер кхекнул, выражая тем самым своё отношение к просвещению вообще и образованию девок в частности, но более спорить не стал. И не потому, что испугался барского гнева, а лишь из-за того, что считал спор с девицей недостойным мужчины. Старый кучер точно знал, как должно быть, что правильно, а что нет, из всех книг осилил лишь требник да «Домострой» и был свято убеждён, что полученных знаний ему в достатке хватит до конца дней. Бабам же и вовсе, по мнению Митрича, окромя требника никаких других книг читать не следует, потому как всем известно, что ум у них короче куриного клюва.

- Митрич, погоняй, прошу тебя, - взмолилась Варенька, которая вся извелась уже от нетерпения. – Мы же плетёмся со скоростью похоронной процессии!

- А ежели мы поспешим, да с Вами, упаси Бог, чаво случиться? – вяло возразил кучер, попыхивая дымком. – Мне же тогда барин с барыней голову как курёнку скрутят.

- А если мы опоздаем, я тебе её сама сверну, - грозно сверкнула очами Варвара Алексеевна и привстала на месте, чтобы казаться внушительнее.

- Кхе, - кашлянул Митрич, но всё-таки взмахнул кнутом. – Н-н-о-о-о, милая, н-н-о-о, поспешай, Ягодка, вишь, барышне не терпится!

Лошадь, которая даже не слышала никогда о спешке, удивлённо покосилась на кучера и вопросительно всхрапнула.

- Да шевелись ты, неторопь! - вспылила Варенька и в сердцах стукнула кулачком по стенке экипажа. – Павшая кляча и та быстрее скачет!

Огорчённая девушка начисто позабыла, что умеет общаться с животными и птицами, а потому Ягодка прекрасно поняла обращённые к ней слова. В кротких карих глазах лошади плеснула обида. Ягодка взмыла на дыбы, пронзительно заржала, всему миру высказывая своё мнение о невоспитанных девицах, а потом рванула вперёд так, что Митрич не удержался на облучке и рухнул на дорогу, лицом в пыль. Экипаж помчался вперёд без кучера.