Забери мечту с собой!

- Ты не права малышка, мы замолчали, потому что твое лицо выглядело, словно траурная маска и нам просто было неловко, что мы заставили тебя выполнять эту грязную работу. Прости за это непонимание и за ту боль, что мы тебе причинили. Скажи, маленькая, а мои эмоции ты тоже чувствуешь?

Замерла и забыла как дышать, неужели исполнение мечты так близко?!

- Нет, Глеб, в основном я чувствую только негатив направленный конкретно на меня, а ты слишком хорошо прячешь свои мысли и чувства за непроницаемой маской.

Он ничего не сказал в ответ, просто еще крепче прижал к себе, все еще продолжая гладить по волосам и спине. Хотелось урчать от удовольствия, но я так устала, что под мерный стук его сердца провалилась в сон.

Сидеть на завалинке и щуриться на солнце оказывается крайне утомительно. Особенно третий день подряд. Пока в лагере ничего не происходило, мужчины просто тренировались, ели и снова обсуждали детали плана. У меня от такого обсуждения уже бы ум за разум зашел, а эти ничего так, держатся пока в ожидании последней из групп, наблюдающих за границами секретной территории немцев. Я же либо гуляла по лесу, либо сидела на завалинке, наблюдая за жизнью лагеря или, точнее, за своими подопечными, все больше узнавая деталей о них и систематизируя в достоинства и недостатки или просто черты характера. Мой главный объект наблюдения - Глеб - часто ловил на себе мой любопытный взгляд и иногда в ответ подмигивал, чтобы не скучала. После того грустного разговора о чувствах и эмоциях мы не говорили, но каждую ночь после того как все засыпали, он вставал и перекладывал меня к себе под бок. И хотя Виктор и Роман видели меня в его постели утром, никак это не комментировали. Я чувствовала, как между нами натягивается уже не ниточка, а толстый, прочный канат, связывающий наши души. Ну, мою к нему точно уже привязали гораздо надежней любой веревки. Я отмечала, как бойцы группы Глеба безоговорочно ему доверяют и не просто так, а свои жизни. Он внимательно слушал любого, с кем разговаривал, а потом коротким предложением решал чужие вопросы, стараясь все делать правильно. Я вообще отметила, что не только Глеб, но и другие его спутники отличались большим чувством ответственности, и это радовало и пугало одновременно, ведь это может стать непреодолимой преградой на пути исполнения моего великого плана. Но я старалась, как могла, как можно сильнее привязать к себе Глеба, я не откажусь от своей мечты так просто и смогу пойти на любые жертвы ради ее исполнения. И я готова согласиться со своим внутренним я, что это эгоистично, но по-другому уже не могла и не видела выхода из этого лабиринта, только напролом, но пока есть время, я старалась действовать как положено.

Я заметила, как Глеб снова потер лицо, его неосознанный жест, когда он стоит перед сложным и трудно решаемым вопросом, захотелось подойти и зарыться в его короткий ежик волос обеими руками и массажем снять с него терзающее его напряжение. На людях внешне он всегда казался спокойным и мрачным, смотря вокруг чуть сузившимися штормовыми глазами, но стоило нам остаться одним или среди своих воинов, как он неуловимо менялся, становясь похожим на молодого смешливого, но по большей части молчаливого наблюдателя, в сравнении с веселым хохмачом и балагуром Мишкой или Серегой Лисваном. Назар уже не смущался, глядя на меня, и вообще я заметила, что как только остальные заметили, как на меня смотрит их командир или ведет себя со мной, то практически сразу изменили ко мне свое отношение. С подозрительно ироничного на свойское и доверительное, и иногда мягкое подтрунивание. Больше не было замолкающих разговоров, когда я вхожу или подозрительных изучающих взглядов в спину. Теперь я ощущала ровный положительный эмоциональный фон. Осталось всего четыре дня не больше, а мы все никак не сдвинемся с места в ожидании запаздывающей группы.

Раздражение и тревога выкручивали нервы, и мне все тяжелее приходилось сдерживать свою сущность. После того случая с проверкой и лже-предателем местные ко мне практически не подходили, считая опасной и непредсказуемой, но лично для меня это было даже удобно. Мне не о чем с ними было говорить, а врать напрямую я не умела, да и не хотела. Снова кинув взгляд на склонившуюся фигуру Глеба и проглотив восхищенный вздох, решилась обернуться и пробежаться, чтобы размять косточки и застоявшиеся мышцы. Больше не раздумывая, спрыгнув с бревна, направилась в лес. Отойдя подальше и резко спрятавшись в кусты, полностью обернулась. Запахи, звуки, легкость во всем теле. О, Великая, как же я соскучилась по свободе! Мягкие лапы ощущали прохладу земли, чувствительные ноздри трепетали от богатства и чистоты ароматов, кровь все быстрее струилась по телу, разгоняя напряжение и скованность. Свобода!!! Я носилась по лесу пару часов, пока наконец не почувствовала себя отдохнувшей и полной свежих сил и эмоций. Уже практически подобравшись как можно ближе к лагерю, заметила, как на поляне залитой последними солнечными лучами сидит на маленьком пригорке Глеб, щурясь на солнце, сидит в напряженной позе. Казалось, он либо кого-то ждет, либо о чем-то не сильно приятном размышляет.

Что на меня в этот момент нашло, не знаю, но по какому-то наитию, я показалась ему из кустов. Медленно приближаясь к нему, старалась не делать резких движений. Он заметил меня сразу и, выхватив кинжал из ботинка, молча следил за мной. За пару метров от него я легла на живот и, усердно махая хвостом, демонстрируя свое дружелюбие, поползла к нему. Я, конечно, понимала, что если бы я была человеком и вот так в лесу встретила весьма крупного дикого волка, а ведь стерхи гораздо крупнее обычных волков во второй ипостаси, то тоже напряглась и испугалась бы, но Глеб просто молча, не двигаясь, смотрел на меня и улыбался краешком губ. Доползя до него, осторожно положила свою лохматую лобастую голову ему на колени и игриво заглянула в его глаза. С кинжалом, прижатым к сапогу в одной руке, он протянул медленно вторую и провел рукой по моей холке. Я придвинулась еще ближе, положив на его ноги еще и лапу. Наглеть так по полной! Он тихонько рассмеялся и прошептал, продолжая гладить по холке:

- Такая же красивая и белоснежная как Сири. И глаза словно сапфиры и наглость выше крыши. Наверное, тебе тоже уступишь палец, а ты по локоть откусишь.

От этих слов с одной стороны приятных, а с другой не понять как, я только хмыкнула и, вывалив язык, положила на него и вторую лапу, продолжая изредка помахивать хвостом.

- Вот о чем я и говорю, Белоснежка! Наложила ты на меня свои лапы, как одна известная мне беловолосая особа с кисточками на ушах.

Несмотря на то, что он приятно чесал меня за ушами, после этих слов внутри меня все радостно встрепенулось и я, встав на ноги и осторожно приблизив к его лицу свою морду, с огромным непередаваемым удовольствием начала вылизывать его колючую от щетины, но уже такую любимую щеку. Он засмеялся и двумя руками потрепал по холке, потом ласково похлопал по спине и потискал за шею и уши. Я от радости боднула его головой, и он, не удержавшись, завалился на спину, все еще тиская мою шею.

В этот момент на поляну вышел какой-то мужик, и я только краем глаза заметила, как он вскинул ружье, и в тишине леса раздался оглушительный грохот, а плечо опалила дикая множественная боль. Я взвыла и, больше не медля ни секунды, рванула в лес. Следующий выстрел совпал с диким ревом Глеба, который заорал на горе охотника и выбил у него из рук ружье. Час я валялась в кустах дикой смородины, не рискуя скулить, с трудом пыталась достать языком до раны. Но, оказалось, что длины моего языка для лечения недостаточно. Я чувствовала как из моего тела потихоньку вышли несколько круглых маленьких металлических шариков, но на полное залечивание времени уже не было, вечер наступил и, чтобы не вызвать подозрений, надо возвращаться обратно в лагерь. Идти до него всего ничего и поэтому я обернулась прямо тут в кустах. Пока я шла к лагерю, меня немного покачивало, но, ступив на его территорию, я нечеловеческим усилием воли заставила идти себя ровно до стола, на котором накрыли ужин. Многие уже успели поесть, поэтому я, присев на самом краю, быстро съела свою порцию и, выпив травяного настоя, ушла спать.

В землянке никого не было, поэтому я с трудом, стараясь не потревожить раненное плечо, сняла с себя меховую безрукавку и верхнюю куртку, оставшись только в двух нижних рубахах и штанах. Сложив вещи на стуле, с трудом залезла наверх и, перекатившись на живот, еле сдерживая болезненный стон, провалилась в сон. Для регенерации мне необходим покой и немного времени. Проснулась от того, что меня уже привычно подняли на руки и уложили к стене, потом сквозь сон я почувствовала, как рядом лег Глеб, обеими руками прижимая к себе. Его левая ладонь находилась как раз поверх еще не совсем зажившей раны и в тот момент, когда он прижал меня к себе, боль разлилась по всей спине. Вскрикнув, выгнулась от боли, а потом, закусив губу, попыталась выровнять сбившееся дыхание, стараясь отстраниться от мужчины. Глеб замер и в тот же момент скатился с кровати. Подойдя к невысокой тумбе, зажег свечу. На меня напряженно смотрели три пары глаз, оказалось, мой вскрик поднял с кроватей всех троих мужчин. Шмыгнув носом и украдкой стерев пару слез, повыше натянула на себя одеяло и словно загнанный зверек прислонилась к стене и исподлобья посмотрела на них. Я в ужасе думала о том, что со мной сделают, если догадаются кто я такая. Интересно, тут на кострах сжигают?

Глеб подошел ко мне и, присев на кровать, наклонился надо мной и согнутым указательным пальцем поднял мое лицо за подбородок. Всматриваясь в мое бледненькое лицо с синяками под глазами, нахмурил брови и изучал выражение моего лица. Потом осторожно, но твердо отодвинув меня от стены, прижал к своей груди и замер. Скорее всего, он заметил на светлой ткани рубахи кровавые разводы в области лопатки. Я чувствовала себя мерзко и вдобавок ко всему, судя по расползавшемуся на его рубашке мокрому пятну, слезы текут, не слушаясь своей хозяйки. Его рука скользнула к моей пояснице, а потом моя голая кожа ощутила прикосновение прохладного воздуха. Обе рубашки медленно и не торопясь, он снял с моего плеча, и они повисли на шее и второй руке.

- Вить, посвети мне, пожалуйста!

Его глухой голос заставил меня нервно вздрогнуть, но как только к нам приблизились Роман и Виктор, свободной рукой вцепилась в край воротника рубашки Глеба, притягивая его ближе к себе. Я боялась сейчас всех, точнее моя сущность в этот момент, испытывая боль и теряя последние силы, доверяла только одному Глебу! Рукой он погладил меня по руке, успокаивая, а потом, получив освещение в лице Виктора со свечой над моим плечом, начал изучать мое ранение. Оба как-то рвано выдохнули, потом Глеб хриплым тяжелым голосом спросил, не отстраняясь от меня и в тоже время, словно ставя между нами невидимую преграду:

- Как это произошло?

Тяжело сглотнув, только слегка пожала здоровым плечом, а потом все же решилась хоть что-то сказать:

- Случайно вышло, ничего страшного, Глеб, все заживет, на мне все как на животном быстро зарастает, так что через пару дней, наверное, даже следа не останется.