Невольница: его добыча (часть 1)

2

Имперцы. Со спины, в надвинутых капюшонах я узнала их по росту — норбоннцы низкорослые, самые высокие из них едва достают мне до плеча. Никогда, никогда ни один имперец не преступал порог моего магазина — им просто нечего здесь делать и нечего покупать. От страха свело живот. Я стиснула зубы, открыла решетку и скользнула за прилавок, заперев с другой стороны:

— Что угодно господам? — слова вырвались едва различимым шепотом.

Одного я узнала — молодой, светловолосый, почти мальчишка. Это он шел за нами. Он почтительно держался за своим спутником, явно давая понять, кто тут главный. Второй был явно старше, выше, шире в плечах. Тридцать? Может, тридцать пять. Никогда не стремилась угадывать возраст имперцев. Он стоял, склонив голову к пыльному стеклу витрины. Из-под капюшона свисала длинная серьга с пронзительно-синими камнями. Я сглотнула пересохшим горлом — высокородный. Высокородный в моем магазине.

Наконец, он поднял голову, и я остолбенела: нам меня смотрели желтые глаза, почти такие же, какие я вижу в зеркале. Я стократно пожалела, что оставила джеллабу и сняла тюрбан — от своих незачем прятаться, а имперцы никогда не заходили в мой магазин. Кто же знал… Хотя, подсознание беспомощно кричало, что я знала! Знала с тех пор, как заметила вот этого второго.

Имперец поджал красиво очерченные губы:

— Как тебя зовут?

Черт возьми, я влипла. Я сглотнула и опустила голову:

— Эмма.

Имперец просунул руку через решетку и взял меня пальцами за подбородок, вынуждая поднять голову. От этого прикосновения меня передернуло, я ощутила себя не хозяйкой, а запертой в клетке узницей. Беспомощной и бесправной. Я вновь посмотрела в его глаза и отшатнулась бы, если бы он не удерживал меня. В них смертельным ядом плескалась безграничная ярость. Если бы не решетка — он бы растерзал меня.

— Ты не норбоннка, — голос был низкий и неестественно сиплый, будто что-то сдавило его горло.

— Моя мать норбоннка, — я не посмела отстраниться. Боялась сделать еще хуже.

Имперец был красив, впрочем, как и все высокородные. Я никогда не видела ни одного, но так говорят. Прямые темные брови, тонкий нос, графичные скулы и жесткая линия гладкого подбородка. Красивое лицо, если бы не желчное выражение, исказившее черты. Будто он жевал стебель норбоннской дыни. И презрение в золотистых глазах, острое, как лезвие верийского ножа. Лора сошла бы с ума от восторга. Мне было стыдно, но я молилась, чтобы любопытство взяло верх, и она вошла. Пусть посмотрят на нее. Она — самая красивая норбоннка, из тех, что я видела. Пусть заинтересуется ею. Это подло… но плевать!

Лора, действительно, вошла и застыла в дверях, округлив голубые глаза. Высокородный проследил мой взгляд, обернулся и разжал пальцы, позволив мне отшатнуться к стене. Лора склонила голову:

— Мое почтение господам.

Имперец смотрел на нее лишь несколько мгновений, едва заметно кивнул провожатому и вышел.

Я прислонилась к стене. С пересохших губ срывалось хриплое неровное дыхание. От напряжения меня передернуло. Я посмотрела на Лору:

— Я говорила.

Она поджала губы и покачала головой:

— Случайность.

Я вышла из-за решетки и накрепко заперла входную дверь:

— Таких случайностей не бывает. Тот, второй, белобрысый, два часа таскался за нами по улицам. Ты мне не верила. Теперь он привел высокородного. Что понадобилось высокородному в моем магазине? Высокородному! К тому же, он ничего не купил.

Лора молчала, лишь пожала плечами.

Я бегом спустилась по лестнице в жилое помещение, достала рюкзак и бросила на стол. Лора замерла на лестнице, глядя на меня непонимающими глазами и держась за перила:

— Ты куда?

— В пустыню.

Я бросила в рюкзак дистиллятор и фляги с водой, пересчитала, загибая пальцы:

— Раз, два, три, четыре. Если быть экономной, на две недели хватит. Найдешь меня у башни Яппэ.

— Ты с ума сошла!

— Он придет за мной. Я чувствую.

— По-моему, — Лора обиженно скривилась, — у тебя просто самомнение. Не нужна ты никому.

— Называй, как хочешь, — я засовывала в рюкзак хрустящие пакеты с сухим пайком — как знала, что пригодятся.

Лора подбежала, схватила меня за руку и вынудила сесть на табурет:

— Да подожди ты! Подожди!

Я смотрела в ее напряженное смуглое лицо с аккуратным носиком и кокетливой ямочкой на подбородке:

— Чего ждать? — я накрыла ладонью ее тонкие пальцы, почти детские по сравнению с моими. — Если они придут — будет поздно.

Она покачала головой:

— Они не придут, — говорила нарочито медленно, как ребенку. — Это все твои страхи. Послушай, — Лора заглянула в глаза, — он высокородный. Ему не нужна падаль, вроде нас, слышишь? Кто мы такие для высокородного имперца? Это все равно, что сам Сенатор будет высматривать себе девку на рынке.

— Сенатор — жирный старик.

— Какая разница! Это все равно невозможно! Высокородные возят с собой наложниц. Ты ему даром не нужна!

— Ты не видела его глаза…

Меня передернуло, едва я вспомнила этот взгляд. Если бы этот взгляд мог убивать, я бы уже лежала бездыханной.

— Ну и черт с тобой! — Лора отстранилась и скрестила руки на груди. — Да даже если и придут! Тоже мне, заладила, великая норбоннская святая! Ты даже понятия не имеешь, что это может оказаться очень приятно. Не представляешь, насколько приятно! Пора расставаться с детством и перестать жить иллюзиями.

Ее лицо исказилось, глаза заволокло. Она перестала быть прежней Лорой, той, которую я знала и любила. Хотелось наотмашь ударить ее по загорелой щеке, встряхнуть за плечи.

— Перестань!

— Не повезло один раз — так что с того? Может, у этого высокородного такой член, что ты забудешь обо всем не свете!

— Да заткнись ты! — я оперлась ладонями о столешницу и посмотрела ей в глаза. — Ты ведь тоже знала Вилму.

Лора опустила голову и пробормотала совсем тихо:

— Это… просто не повезло. Но не все такие.

— Так вот: я не собираюсь проверять, — я покачала головой. — Я не шлюха. Когда эскадра улетит — дай знать. Я буду у башни Яппэ, уже сказала.

Я надела джеллабу, замотала волосы тюрбаном, взяла рюкзак. Окинула взглядом свое жилище, будто прощалась. Грудь щемило отвратительное чувство беды, колкое, как ядовитые иглы.

Я заперла дверь, зарыла ключ в песок под жестяной бочкой у стены. Поцеловала растерянную Лору в смуглую щеку и пошла вдоль дюны на юг, в пески.