Зеркальщик. Счастье из осколков

Осколок восьмой. Пришла беда, отворяй ворота

Что может быть прелестнее зимнего утра, когда под робкими и нерешительными лучами солнца весело искрится белоснежный, выпавший ночью снежок? Когда горький запах дыма из печных труб, столбом поднимающийся к небу, смешивается с острым, щиплющим нос и щёки, морозом, когда воду в колодце приходится проламывать, и ледок хрустит и булькает, а мудрые старушки примечают: в чьё ведёрко первая сколотая льдинка попадёт, в тот дом и достаток прибудет. Ещё примечают по форме льда: коли узорчатый, жизнь в новом году весёлая будет, а ежели две льдинки слипнутся, ждать девице-красавице сватов в скором времени. Худо только, если с первого раза лёд проломить не удаётся, значит беда не за горами, не хочет светлая водица показываться горю-злосчастью, льдом от него загораживается.

Малуша, выпросившая в это утро право сбегать за водой на колодец (страх хотелось ледяное гадание провести, попытать судьбу для барышень, пуще же всего для голубки ясной Варвары свет Алексеевны), бодро тюкнула ломиком ледок. Девушка не сомневалась, сердце выпадет али корона венчальная, только вот ломик бодро подпрыгнул, даже трещинки не оставив.

- Ох, бяда, - всплеснула руками крошечная старушка, которая слыла наилучшей толковательницей примет и знала их все до единой. – Бяда, девка, поджидат ту, для которой лёд колола. Большая бяда!

- Глупости это всё, - фыркнула Малуша и стрельнула глазом в сторону кузнеца Гаврилы, который ходил за ней с прошлой весны, да пока только на два поклона и одно пожатие руки и насмелился. – Лёд просто крепкий, мороз-то вон какой!

- Ну да, ну да, - меленько закивала старушка, поправляя платок и торопливо крестясь. – Твоя правда, милая, мороз-от нонеча совсем лютой. Сказывают, у Прокоповны во хлеву коза замёрзла!

- А я давно говорил, нужно Прокоповне крышу менять да щели затыкать, - прогудел Гаврила, бережно забирая у Малуши ломик и с одного удара прошибая лёд. – Ось, глянь-ко, Малушенька, ледок-от серденьком проломился.

- Скажешь тоже, - кокетливо хихикнула девушка, разом забыв обо всех печалях и невзгодах и торопливо переплетая косу, а то ленту новую худо видно.

- А от и скажу, - в это утро Гаврила был настроен весьма решительно, оно и понятно, сезон свадебный короток, а ведь ещё приготовиться надобно. Чай, не калики перехожие свадьбу играть будут, нужно и родичей созвать, и дары невесте приготовить, - люба ты мне, Малушенька. И ежели я тебе не шибко противен…

- Ты мне тоже люб, - прошелестела Малуша, смущённо опуская ресницы.

- Коли так, чаво же зря время тянуть? – возвеселился Гаврила, от восторга гудя почище церковного колокола. – Айда к родителям моим за благословением!

Девушка согласно кивнула, начисто позабыв обо всём. Кузнец хотел было приобнять свою любушку, да заробел, за руку лишь взял. Так и поплыли они чинно по улице, словно голубь с голубицею. Принесённые же Малушей вёдра сиротливо жались к колодцу, как собаки бездомные.

- А вёдра-то, - старушка покачала головой со смесью радости, осуждения и лёгкой тоски по давно минувшей юности, - от шебутная. Хто тут есть-та? Тимоха? А ну, не жмись, подь сюды! Подь сюды, тебе сказано, я козлиную башку в бане уже давно забыла. Тем боле, что баней-то ты всё одно ошибся. От ведь неумок, прости господи, на нашем тупике всего три избы, в одной ты сам живёшь, а промеж двух с малых лет бегашь и всё не разберёшь, где поп Леонидий живёт, а где моя избушка-развалюшка.

- Так ить метелица была страшенная, - прогнусавил рябой пеговолосый увалень, у которого от наложенной епитимьи испуганным козлиной башкой попом разнылась спина. – А ты жмёшься, лишний раз лучинку в светце не сменишь.

- И-и-и, милай, в мои-то годы уж об ином свете печься надобно, - отмахнулась бабуся. – Ну ладно, чаво прошлое ворошить. Снеси-ка Изюмовым воду. Малушка-то ускакала, обо всём позабыв, а водицу-то, чай, дожидаются.

Тимоха почесал щёку, расплылся в улыбке:

- И то правда. Сделаю доброе дело. А мне за енто стряпуха ихняя пряник даст. Али краюшку с вареньем.

- Иди уже, - прицыкнула старушка, - а то я тебе прямо сейчас по шее дам. Коромыслом. Не скусно, зато для ума полезно.

Тимоха ушёл, бабуля же мелко перекрестилась и прошептала:

- А бяда-то будет. И немалая, коли в делах суетных о водице-спасительнице позабыли. Пойду-ко я к Леонидию, можа он чем поможет.

Качая головой и что-то чуть слышно шепча, старушка ушла, но напророченная ей беда тёмным облаком повисла над колодцем. Не звенели голоса девичьи, не раздавалось привычных заигрышей и пересмешек, люди подходили, спешно набирали воду и так же молча и быстро уходили, спеша откреститься от чужой напасти. А то мало ли, прицепится к вороту, потом не отодрать будет.

Варенька же Изюмова в это прекрасное солнечное утро ни о каких печалях и бедах даже не думала. Наоборот, проснулась с улыбкой, во время умывания что-то негромко напевала и лишь когда пришла пора одеваться обнаружила отсутствие верной горничной. Барышня удивлённо заглянула в гардеробную, потом позвонила в серебряный колокольчик для вызова слуг, притаившийся на столе меж вазой с цветами, чернильницей и хрустальным шаром.

- Ульянушка, подскажи, куда Малуша пропала? - Спросила Варвара Алексеевна у скромно вошедшей в комнату черноглазой Ульяны, первой в городе песенницы и вышивальщицы. – Мне уж одеваться пора, а её всё нет.

Круглое личико служанки так и засияло от радости:

- Барышня, голубка, радость у Малушеньки немалая! Гаврила её к родичам за благословением повёл!

- Как здорово! – Варенька захлопала в ладоши от восторга. – Наконец-то, а то с весны за девкой ходит, а сам даже не улыбнулся ей ни разу!

- И я об том же, барышня, - Ульяна едва не плясала от восторга. - Так что, коли Вы не против, я нонче за Вами поухаживаю.

Барышня пожала плечами и повернулась спиной, чтобы горничной было сподручнее ей платье шнуровать.

Всё время, пока шло одевание, Ульяна трещала, не закрывая рта, спеша в деталях сообщить всё, что успела узнать от подруг о Малушином поклоннике. Прерывалась лишь дважды: один раз, чтобы принять букетик цветов, присланный лично для Варвары Алексеевны с посыльным, а другой раз по причине шпилек, кои во рту держала, чтобы во время причёсывания Вареньки каждый раз до столика не нагибаться. Когда последний локончик лёг кокетливым завитком и Ульяна объявила, что всё готово, Варвара Алексеевна не сдержала вздоха облегчения. Что и говорить, не привыкла она к излишне говорливой горничной своей младшей сестрицы, Малуша-то поспокойнее, не трещит, словно сорока на колу.

- Спасибо, Ульянушка, - Варенька ещё раз мельком глянула в зеркало, одобрительно улыбнулась. – Мне идти пора.

- А завтрак? – всплеснула руками горничная. – Да маменька Ваша с меня голову снимет, коли я Вас без завтрака отпущу.

Терпеть болтовню горничной ещё и за трапезой, барышне никак не хотелось. И тут девушку посетила отличная мысль, прямо-таки озарение снизошло, о коем в одном научном трактате написано было.

- А маменька уже завтракала?

- Нет-с. Они с Вашим батюшкой только спустились в столовую.

Варенька даже в ладоши прихлопнула от восторга:

- Чудно! В таком случае я позавтракаю с ними.

Выразительно личико Ульяны вытянулось от огорчения. В глубине души горничная надеялась, что за время трапезы успеет выведать у барышни подробности её романа с таинственным Зеркальщиком. Жуть ведь как интересно, что это за чародей такой, а вдруг и правда, всех людей наскрозь видит, чёрной кошкой перекидывается и на Рождество и от звона колокольного и молитвенного песнопения корчиться начинает?

- А может, барышня, я Вам сюда трапезу принесу?

Варвара Алексеевна даже руками замахала:

- Нет-нет, я с родителями завтракать буду. А ты пока платья пересмотри, что из моды вышло, в сторону отложи. Мы их либо на переделку оставим, либо раздадим.

Ульяна присела, пряча взгляд:

- Как прикажете, барышня.

«Негораздо я поступила, - укорила себя Варвара Алексеевна, спешно спускаясь в столовую, - Ульянушка огорчилась. Но уж больно болтлива Аннушкина горничная, никакой мочи нет терпеть её!»

Всю дорогу до столовой девушка попрекала себя тем, что была излишне резка с Ульяной, а потому пред родительскими очами предстала мрачнее тучи.

- Господи, Варенька, что с тобой?! – воскликнула Софья Васильевна, до этого хихикавшая словно дебютантка на первом балу. – Уж не заболела ли ты, дочка?

- И то правда, - Алексей Петрович поднялся с подлокотника супругиного кресла, подошёл к дочери и озабоченно приложил ладонь к её лбу, - Евстафей Матвеевич, когда своё родовое имение Дубки в преферанс проиграл, и то бодрее выглядел.

- Я Ульяну обидела, - горестно хлюпнула носом Варенька и, краснея, поведала родителям о своём негораздом поведении утром.

- Тьфу ты, господи, я думал, серьёзное что, - Алексей Петрович с досадой махнул рукой. – Умеете же вы, девки, на пустом месте трагедию развести! Да притом такую, что аглицкому этому поэту и не снилась!

Матушка тут же бросилась на защиту дочери:

- Варенька у нас чувствительна, только и всего. Для барышни сие не преступно ничуть, только вот службе избранной весьма воспрепятствует. Может, откажешься, дочка, не по тебе дело сыскное, вон, какая ты у нас добрая да ранимая.

Варвара Алексеевна взвилась парусом, наполненным порывом ветра:

- Да ни за что! Я Всеволода Алёновича не брошу!

Софья Васильевна тяжело вздохнула и даже глаза закатила, что позволяла себе исключительно в порыве сильного раздражения. Алексей Петрович, поняв, что в столовой скоро разразится небольшая, но от этого не менее неприятная буря, поспешил разрядить обстановку:

- А давайте уже завтракать! И чай пить с вишнёвым вареньем.

- С вишнёвым, - восторженно ахнула Варенька, но тут же вспомнила про данное самой себе обещание. – Только, папенька, я кофий буду.

- И охота тебе глотать эту горечь, - поморщился Алексей Петрович. – Чай-от гораздо вкуснее, особенно с вареньем. Ну да ладно, кофий так кофий. Позавтракай только сначала, а то служебный день до-о-олгий.

Варенька послушно приступила к трапезе, в этот раз состоявшей из душистой кашки, приправленной молочком и щедро сдобренной маслицем, блинчиков с мёдом и расстегайчиков с куриными потрошками. По старинной семейной традиции ели молча, маменька страшно гневалась, коли во время еды кто-то разговор начинал. Исключение составляли торжественные ужины либо же трапеза с приглашённым гостем. Чаще всего к столу приглашались сослуживцы Алексея Петровича, а те, народ неугомонный, ни на единый миг о делах своих служебных не забывали, даже за едой обсуждали то или иное, подчас весьма щекотливое, дело. Вот и сейчас не успела Варенька сделать глоток горячего кофию, как зеркало замерцало, в нём отразился Всеволод Алёнович. Вид у Зеркальщика был озабоченный до крайности, шрам на щеке ярко полыхал багровым, выдавая душевное смятение дознавателя, а голос был сух и трескуч:

- Варвара Алексеевна, я сегодня в Управлении не скоро появлюсь, так что Вы меня не теряйте, а коли кто спрашивать станет, скажите, чтобы завтра приходили.

- А что случилось? – вскинулась девушка, поспешно отставляя чашку и чуть не выплёскивая себе в колени её содержимое.