Лист на холсте, или Улиточьи рожки

26. О том, как один обиженный нашёл одного глупого, и что из этого получилось

Шарль позвонил Элоизе на сотовый и попросил зайти к нему прямо сейчас. Это было немного странно — обычно все официальные вызовы происходили по официальным же каналам, то есть через брата Франциска. Кардинал не сказал, для чего она вдруг понадобилась, но Элоиза на всякий случай взяла флешку и папку с некоторыми текущими документами.

В приёмной не было никого, а в кабинете Шарля сидел, кроме хозяина, уже поднадоевший господин Мауро ди Мариано — снова в вычурном пиджаке, с множеством колец и приторно благоухающий. После того, как господин Лоран отбыл в Марсель с принадлежащей ему картиной, от этого господина не было никаких известий три дня. Сейчас он холодно поздоровался с Элоизой и стал её внимательно разглядывать.

— Располагайтесь, госпожа де Шатийон, — Шарль пододвинул ей стул. — Господин ди Мариано пожелал сделать какое-то заявление, по его словам оно касается вас. Я решил, что заявление о вас вы должны выслушать сами.

О ней? Заявление? С чего бы?

— Всё верно, — кивнул Мариано. — Знаете ли, госпожа де Шатийон, отец Анджерри рассказал мне о том, как вы покушались на его жизнь.

— А он не перепутал? — спросила она как можно спокойнее, хотя внутри у неё вдруг обрушилась какая-то тонкая перегородка между нормой и истерикой.

— Нет, я доверяю его слову. И я полагаю, что его высокопреосвященству не нужны сотрудники с подобным пятном на репутации. Я предлагаю вам уволиться тихо и без шума, в этом случае отец Анджерри не станет преследовать вас в судебном порядке, — и он ехидно улыбнулся.

— Господин Мариано, мои сотрудники — это моё внутреннее дело, — ответил Шарль. — Этот вопрос очень далёк от вашей компетенции, и я настоятельно рекомендую вам его не поднимать.

— Зря вы так думаете, ваше высокопреосвященство. Вы компетентны в вопросах искусства, но вряд ли вы способны разглядеть истинную сущность окружающих вас людей. Вы определённо слишком хорошо о них думаете.

— Вот что я вам скажу, господин Мариано. Сейчас вы отправитесь отсюда, и до понедельника я о вас не услышу ни слова. В понедельник вы придёте сюда, также сюда придёт отец Анджерри, и мы обсудим этот случай. По итогам разговора будет принято решение относительно его судьбы, — сурово сказал кардинал.

— Вы хотели сказать — относительно работы здесь госпожи де Шатийон? — нахмурился Мариано.

— Я сказал именно то, что хотел. И более вас не задерживаю, ступайте, — Шарль величественно кивнул на дверь.

А Элоиза добавила мысленный толчок в спину.

Мауро ди Мариано запнулся об край ковра, но смог удержать равновесие и остаться на ногах.

Когда за ним закрылись все двери, Шарль внимательно посмотрел на Элоизу.

— Элоиза, держитесь. Я с вами. Историю с моим племянником пора заканчивать. Или он остаётся во власти церкви и отправляется в монастырь на хлеб и воду до конца жизни, или снимает сан и отправляется в полицию и далее.

— Спасибо, — только и смогла вымолвить она.

— Идите. Да, ещё один вопрос. Та история о нём, которую вы мне как-то рассказали. Вы говорили, что есть документы. Они у вас?

— Да, но они не в Риме.

— Вы сможете получить их до понедельника?

— Смогу.

Можно попросить Марго привезти. Никто же не знает, что это за старые бумажки, в конце концов!

— Вот и хорошо. Ступайте, Элоиза. Если нужно — уходите с работы, решайте этот вопрос, он достаточно важен. Мы должны разговаривать с такими людьми во всеоружии.

— Спасибо, ваше высокопреосвященство, — выдохнула она и побежала к себе в кабинет.

У себя она не обратила внимания на вопросительный взгляд брата Франциска и заперлась в кабинете изнутри. Села за стол, открыла ноутбук. Но взгляд на экран никак не помог сосредоточиться — строчки расплывались и разъезжались. Создавалось ощущение, что физическая оболочка действует самостоятельно, а вся внутренняя сущность Элоизы сжалась до какого-то очень небольшого места, которое она, Элоиза, не могла пока локализовать, и там панически вопит.

Все защитные преграды, которые учила её строить Доменика Прима, разлетелись в прах. Она вновь была одна, одна против непонятного, одна против того, что и имени-то не имело. И это был вовсе не господин Мауро ди Мариано.

Усилием воли Элоиза заставила себя сосредоточиться.

Да, кардинал прав, пришло время вытащить на свет ту старую историю. Историю, само воспоминание о которой повергало Элоизу в совершенно непонятное и очень неприятное ей состояние — ей хотелось и на физическом плане забиться в тёмный угол и пересидеть грозу там. Реакция из дошкольного детства — когда ещё существовала иллюзия, что можно хорошо спрятаться, и взрослые не найдут и не отругают. Взрослая Элоиза не могла бы сказать, за что её в данной ситуации ругать и кому, но ничего не могла поделать с реакцией организма и мозга.

Другое дело, что за последние пять лет она научилась из того мифического угла управлять внешней оболочкой так, что невнимательные люди вообще ничего не замечали. Что делать с внимательными, она не знала, и не собиралась сейчас об этом думать.

Нужно действовать.

Элоиза открыла на ноутбуке личную переписку «под крылом». Ура, контакт онлайн.

«Себастьен, очень нужно поговорить»

«Вечером? Или раньше?»

«Немедленно»

«Приходите. Вы прямо сейчас придёте?»

«Да»

«Жду, сердце моё J»

Она закрыла ноутбук, выключила компьютер и побежала в службу безопасности.

Он ждал, стоял в дверях кабинета. К счастью, в приёмной никого не было, ей сейчас было бы очень сложно сделать вид, что ничего особенного не происходит, и обмануть проницательного господина Дзани, а чем меньше людей в курсе, тем лучше.

— На вас лица нет, сердце моё! Что случилось?

Она смогла только поднять на него глаза. Ничего сказать не смогла.

— Так, понял. Вода, кофе или коньяк? Начнём с воды. Идёмте.

Себастьен проводил её через дверь шкафа на балкон и принёс воды, кофе и коньяк.

— А вот теперь пейте что-нибудь и рассказывайте. Пожалуйста. Вы кого-нибудь убили?

— Нет, — помотала она головой.

— Уже хорошо. Просто побили? Или придушили?

— Нет.

— Рассказывайте, сердце моё, рассказывайте.

Так, раз пришла — не молчи. Собирайся с силами и говори, как бы это сейчас не было сложно.

— Мауро ди Мариано предъявляет мне обвинение в том, что я пыталась убить Анджерри. Он настаивает на том, чтобы я уволилась, иначе на Шарля будут давить из понтификальной комиссии. Но Шарль держится, он сказал, что на моей стороне, и что в понедельник встретимся в том числе и с Анджерри, и попросил меня достать те документы, о которых я когда-то с вашей подачи ему рассказала. О Норе.

Она выложила всё это единым духом, глядя ему в глаза. Он пару раз тихонько выругался, потом обнял её.

— Шарль молодец, мы вас отстоим, даже не сомневайтесь. Где документы?

— В Париже, на улице Турнон. Я хотела попросить Марго привезти.

— Хорошо, но я иногда бываю параноиком. Поедет Карло с кем-нибудь ещё, он знаком с семейством генерала, поедет вот прямо сейчас, и привезёт сюда вашу сестру и документы.

— Вы думаете?

— Да, — он вышел, и она слышала, как просил вернувшегося господина Дзани найти и пригласить Карло, а потом просунул голову в двери шкафа. — Элоиза, выходите. Будут нужны ваши инструкции.

Она вдохнула глубоко, потом встала, собрала корпус, выпрямила спину и вышла. В самом деле, нужны инструкции.

Инструкций было немного, но Карло воодушевился. Задание привезти сюда сестру донны Элы и дочь генерала с ценными документами его необыкновенно обрадовало.

— А документы-то против кого? Неужели Девочке хвоста накрутим? Что-то он сегодня с очень довольным лицом по зданию ходил, непорядок это.

Да, сотрудники службы безопасности не любят господина ди Мариано.

— Карло, не болтай, — скривился Себастьен.

Но чтобы Карло не болтал, нужно было что-то посерьёзнее мрачной Элоизы.

— Могу и не болтать. Мы можем ему, скажем, колесо проткнуть. На его вишнёвой машине. И нехорошее слово нацарапать. Или сделать так, чтобы он своим пафосным ботинком наступил в какую-нибудь смолу…

— Давай сначала данные, а потом смолу, хорошо?

— Да я хотел донну Элу повеселить.

— Донна Эла развеселится, когда ты привезёшь ей сестру с бумагами.

Вечер пятницы и субботу Элоиза промолчала. В буквальном смысле. Говорила только «да» или «нет», сначала, потом перестала. Можно же просто кивнуть головой и не создавать шума.

Себастьен сначала пытался её разговорить, а потом понял бессмысленность этих действий. Он просто был с ней — молча, не отпуская её руки или её самой.

Ещё она наотрез отказывалась выходить из своих комнат. Разве что — встретить Карло, Марко и Марго в аэропорту, в субботу вечером.

Впрочем, Марго с одного взгляда поняла, что дело плохо.

— Она молчит? — уточнила на всякий случай у Себастьена.

— Да, второй день, — кивнут тот.

— Что у вас случилось-то? Впрочем ладно, не хочешь — не говори, потом расскажешь, — и уже Себастьену: — Знаешь, она как-то раз месяц молчала. Ничего, потом заговорила.

Элоиза разлепила губы.

— Ты… смотрела, что в той шкатулке?

— Делать мне больше нечего, только в твоих тайнах копаться. Глянула, посмотрела, что тонна текста по-итальянски, и решила, что самое важное из этого ты мне потом сама расскажешь, — сестрица была сама любезность. — Ты пригласишь меня в гости? Или мне нужно просить об этом Себастьена?

— Приглашу.

— Прошу в машину, — Себастьен открыл дверь сначала Марго, а потом Элоизе.

Элоиза понимала, что так гостей не принимают, но ничего не могла с собой поделать. Другое дело, что Марго не впервые видела её в таком состоянии, и, бросив вещи в её гостиной, тут же нашла себе какого-то провожатого для экскурсии. Или Себастьен ей кого-то нашёл. Более того, ночевать она не пришла, и кормилась тоже где-то на просторах дворца. В воскресенье после обеда зашла, посмотрела на неё, на Себастьена, пожелала им удачи в том, что они делают, что бы это ни было, и сказала, что в аэропорт её проводят, пусть они не беспокоятся.

И только поздним уже вечером позвонила и сообщила, что добралась домой и вообще в порядке.

— Элоиза, вы сможете завтра присутствовать на том совещании?

Они были в её постели, просто лежали, обнявшись. Она смотрела в темноту и видела строчки из писем. Которые, впрочем, заставила себя отсканировать и загрузить в планшет — не оригиналами же документов там завтра трясти?

— Да, — пришлось ответить.

Впрочем, Себастьен оказался в сто раз лучше её родственников. Те бы тормошили её и постоянно заставляли бы что-то делать и говорить, он же даже есть её не заставлял. Просто был рядом. Это оказалось очень нетипично, но неслабо поддерживало и не позволяло утратить последнюю связь с реальностью.

— Вы копили силы и завтра будете, как обычно?

— Угу, — можно даже не шевелить языком.

— Вы уверены? Не нужно звать Бруно, чтобы он вам как-то медикаментозно помогал?

— Нет. Я справлюсь.

— Очень хочу вам верить.

— Верьте.

— Уже что-то кроме «да», «нет» и звуков. Хорошо. Тогда спите сейчас, сердце моё, договорились?