Проклятие для бескрылой ведьмы

Но кое-что я ему с рук спускать совсем не хотела.

– Значит, как угрожать мне, требуя хорошую отметку и собрав своих приятелей, – так это ты первый, – уточнила я, прищурившись и сделала шаг к парню. Милош вздрогнул, – а как просить об одолжении в пустом коридоре, один на один, и вся храбрость твоя куда-то девается?

Эрицис скрипнул зубами. На его скулах проступили желваки.

– Отдайте медальон, – глухо повторил он.

– Отдам, – хмыкнула я, – но только придёшь за ней вместе со всей своей компанией. Или потом можешь хоть у Кахут выпрашивать свою цацку. Всё понял?

Милош кивнул. Не сразу, правда, успел ещё испепелить меня ненавидящим взглядом исподлобья, но всё-таки кивнул.

– Вот и хорошо, – уловлетворённо резюмировала я, – в ближайшие дни я сообщу тебе, когда и куда приходить. Dovidenia{?}[dovidenia [довиденья] - до свидания (галашск.)].

Наблюдая за понурой удаляющейся фигурой Милоша, я прокрутила в голове наш разговор и удивилась сама себе.

«Цацку». И когда это я успела набраться у Иня его словечек?

***

Мама закрыла толстую кожаную папку, лежащую перед ней на столе, и удивлённо посмотрела на меня:

– Личное дело магистра Штайна? Зачем оно тебе?

Я была готова к этому вопросу. Пока шла до директорского кабинета, успела прокрутить в голове наш диалог и придумать ответы на возможные каверзные вопросы.

– Я хочу быть уверена в каждом, кто занимается поисками Маришки. Вот, решила начать со Стефана. Он – один из немногих, о ком мне толком ничего не известно.

Белая Сова степенно кивнула, но выдавать мне никаких документов не поторопилась. Она опёрлась локтями на стол и опустила подбородок на переплетённые пальцы.

– Скажи мне сначала, что там случилось на факультативе, – мягко поинтересовалась она, – все с утра только об этом и говорят, а я хочу услышать твою версию.

И к этому вопросу я подготовилась. Маму я знала хорошо, чтобы просчитать всё на несколько шагов вперёд. Одна закавыка: как много она уже знает и насколько мне можно слукавить.

– Не думаю, что сообщу что-то новое, – пожала я плечами, – помню, что ожил голем, хотя пан Штайн уверял меня, что до этого он долго и безнадёжно бился над его оживлением. Потом всё так быстро завертелось, что я ничего конкретного даже не вспомню. Вот пани Криштине досталось, это да, – мой голос дрогнул – совершенно искренне – при воспоминании, – кстати, как она?

На мамино лицо набежала тень. Белая Сова вздохнула и принялась передвигать папку по столу: туда-сюда, вверх-вниз.

– Она сейчас в лазарете. Пани Лютрин хлопочет над её выздоровлением, но, вроде бы, ничего серьёзного. Магистр Збижнев больше испугалась.

– Слава Кахут! – с огромным облегчением выдохнула я, и мы сложили ладони под подбородком. Приободрившись, заявила:

– Ни разу до этого не слышала, чтобы големы нападали на людей. На мертвяков – да, но на людей…

– Они и не нападали, – живо откликнулась мама. Было видно, что её эта тема задела не меньше моего, – поэтому я распорядилась закрыть кабинет астрономии. Он сейчас опечатан, там работают пани Крейнц и магистр Людвиг. Она хочет отправить куски голема на экспертизу в Сандорум. Есть у неё одно подозрение.

Я немедленно подалась вперёд:

– Какое?

Белая Сова молча смотрела на меня, будто размышляя, стоит ли мне что-то говорить или нет. Вздохнула и произнесла:

– Я не слышала, чтобы такое происходило в реальной жизни, это верно. Но когда-то давно, когда я ещё была примерно твоего возраста, мне попался старый сборник легенд и сказок. Помнишь сказание о Морроу?

Я напрягла память и покачала головой. Имя казалось знакомым, будто я даже недавно его слышала, но ничего конкретного на ум не приходило.

– Эликсир вечной жизни, – подсказала Белая Сова, и я тут же вспомнила:

– Тот самый ученик Кахут, который пытался его создать! Точно! Что с ним не так?

– Есть одна забытая сказка, – пояснила мама. Теперь голос дрогнул и у неё, – в ней говорится об ещё одном его замысле. Он хотел сделать себе вечных безотказных помощников, чтобы работа над эликсиром продвигалась быстрее. Одного вытесал из камня, второго – сплёл из терновника, а третьего – отлил из бронзы. Когда работа была закончена, он поместил каждому в грудь по горсти могильной земли, начертал руну оживления, и вдохнул в них жизнь.

Я прижала ладонь ко рту и потрясённо уточнила:

– Это что получается, Морроу был Вороном? Как-то это очень смахивает на их магию.

– Ты права, очень похоже, – отозвалась мама, – правда, прямо об этом нигде не говорится, но подозрения у меня есть. Просто так таких совпадений не бывает. С другой стороны, мало, кто читал эту сказку… Дагмара читала.

Она задумалась ненадолго, прикрыв глаза, потом тряхнула головой и продолжила:

– В общем, описав круг, мы опять возвращаемся на исходную. Кто-то преследует тебя, Агнесса, и хочет извести. Почему, отчего ему это понадобилось, я не знаю. Однако должна признать, что, похоже, ты была права. Есть большая вероятность, что этот кто-то пользуется магией Воронов. Сам он к ним не принадлежит, иначе охранные чары давно испепелили бы его. Но то, что у него есть доступ в Школу – почти факт.

Под ложечкой тоскливо заныло. Я опять вспомнила Стефана и не смогла так легко от этого отмахнуться.

– И что же делать? – уныло спросила я. Мама развела руками:

– Поменьше выходить из комнаты. Увы, это вынужденная мера, – поспешила она добавить, увидев моё лицо, – мы же не можем посадить тебя под стеклянный колпак. Просто побудь некоторое время у себя, а там что-нибудь придумаем.

Она вновь опустила взгляд на папку перед собой и уточнила:

– К концу каникул мы обязаны его найти. Иначе студенты вернутся, и поднимется такая суматоха, что не приведи, Кахут.

Я промолчала. Да и что я могла сказать? В глубине души была согласна с мамой, но перспектива сидеть взаперти Анфилий знает, сколько времени, ввергала в безнадёжную тоску и отчаяние. И это именно тогда, когда в деле поисков Маришки что-то наклюнулось!

Как бы то ни было, мне всё ещё было необходимо взглянуть на личное дело Штайна. Я повторила это маме ещё раз, упомянув, что потом сразу же отправлюсь к себе. Видимо, это успокоило Белую Сову, потому что на этот раз заветную папку мне-таки выдали.

***

Прижимая её к груди, как драгоценную реликвию, я спешила в комнату. Коридоры, будто в насмешку, с каждым шагом не сокращались, а растягивались до бесконечности. Одни перетекали в другие, и понемногу мне начало казаться, будто бы Школа сама насмехается надо мной, как чащобник{?}[мелкий лесной йорму, любящий подшучивать над охотниками и грибниками, водя их кругами и заманивая в буреломы или болота] – над незадачливым грибником.

Скорей, скорей! Только бы успеть хотя бы пролистать её, чтобы успокоить и так взбудораженные нервы. Пара студентов, решивших в это время прогуляться по коридору, шарахнулись к стенам, пропуская меня и провожая удивлёнными взглядами. В том, что я не там найду ничего подозрительного, я была практически уверена. Не могла же мама принять на работу…

– Панна Мёдвиг!

Студенты юркнули за угол и были таковы. Я притормозила, поспешно сунула папку за пазуху и обернулась. Вот же ж, помяни Анфилия!

Стефан шёл ко мне, стягивая с рук перчатки. Судя по снегу на сапогах, магистр опять проводил какое-то внеурочное занятие на улице.

– Ahojte, пан Штайн, – неохотно откликнулась я, чувствуя, как раздрай внутри ворвался в мысли и привёл их в полнейший хаос.

– Хорошо, что я на вас наткнулся, – невозмутимо сказал он, – нам есть, что обсудить. Вы в курсе, что с панной Криштиной?

Сердце у меня упало. Поняла, что во всей этой беготне совсем забыла про неё, и залилась краской стыда, да так, что заполыхали кончики ушей. Штайн внимательно наблюдал за мной.

– Н-нет, – выдавила я, – но я как раз собиралась зайти в больничное крыло…

– Не советую откладывать, – ровным голосом сказал Стефан, – уверен, она будет рада вас видеть. Она понемногу приходит в себя – спасибо панне Лютрин – но удар был достаточно тяжёлый, и панне Криштине придётся задержаться на лечении.

Я с облегчением выдохнула и даже сумела рассмеяться. Стефан приподнял брови.

– Да ну вас, пан Штайн, – отмахнулась я, – умеете вы напугать, а потом обрадовать! Вы об этом хотели поговорить?

Магистр боевой магии покачал головой и сделал приглашающий знак.

– Давайте немного пройдёмся, Агнесса. Я хочу серьёзно обсудить с вами недавние события.

Мне тут же стало тоскливо. Папка под одеждой жгла кожу и так и требовала остаться с ней наедине.

– Это не может подождать? – спросила я, – у меня много дел…

– Думаю, ваши дела потерпят, – твёрдо сказал он, – это не займёт много времени.

***

– Шкаф, ряденик, голем… – я ничего не забыл? – Штайн загнул пальцы и посмотрел на меня. Мне пришлось чуть задрать голову, чтобы ответить ему тем же:

– Ничего. И что?

Мы свернули в более широкий коридор, ведущий к одной из восточных башен – вотчине факультета лечебной магии. Но к ней Штайн не пошёл, а увлёк меня в сторону застеклённого холла, откуда открывался захватывающий вид на склоны гор и заснеженные Гнездовицы. Но было не до зимних красот. Я ждала ответа.

– Мои коллеги и госпожа директор сходятся во мнении, что кто-то устроил на вас охоту, – медленно проговорил Стефан. Он подошёл к стеклянной стене, заложил руки за спину и уставился вдаль. Я встала рядом.

– У вас, надо думать, другое мнение?

– Вначале я думал так же, – пожал плечами Штайн, – но ничего не сходилось. Не было никаких улик присутствия рядом с вами кого-то подозрительного. А даже если таковые и были…

Он сделал крохотную паузу, и я ухватила в этом намёк на Иня.

– …то не каждый раз, когда что-то случалось. И тогда я подумал: а что, если взглянуть на эти случаи под другим углом? Что их объединяет?

Он повернулся ко мне и веско, почти торжественно, закончил:

– Их объединяете вы.

Это прозвучало, как щелчок хлыста. От неожиданности я чуть не ослабила хватку, которой прижимала папку к себе. Она опасно скользнула под платьем вниз, но мне удалось её перехватить и возмутиться:

– На что вы намекаете, пан Штайн? Подозреваете, что я решила развлечься и устроить охоту сама на себя?

– Дослушайте до конца, панна Мёдвиг, – в голосе Стефана чувствовалось нетерпение, – я ни в чём вас не обвиняю. Это могут быть побочные проявления вашего проклятия. Я сталкивался со случаями, когда проклятые люди ходили во сне и совершали вещи, совершенно им несвойственные. Природа проклятий, особенно таких мощных, до конца не изучена. Вспомните хотя бы узор, который проявился на вашей коже. Кстати, как ваша рука сейчас?

Как назло, левое запястье будто стиснуло ледяным кольцом. По коже вверх, к шее, скользнула колючая змея. Я поморщилась, и это не укрылось от Стефана. Он поднял бровь. Пришлось украдкой подтянуть рукав пониже и соврать:

– Всё хорошо.

– Никаких неприятных ощущений? – продолжал допытываться Штайн. Я помотала головой, и Стефан вздохнул: