Магия грез

28

На следующее утро я первым делом направилась к каминам, зажгла их и выставила на максимум.

Мне снова снилась прекрасная холодная женщина. Она была одна, с ней что-то было не так, но душа причиняла ей большие страдания, чем тело. Я плакала во сне, и слезы превращались в лед у меня на щеках. Она потеряла нечто настолько важное, что больше не хотела жить.

Как обычно, я проснулась промерзшей до костей. Даже обжигающий душ не справился с ознобом. Теперь я знала, что этот сон снился мне всю жизнь, и вспомнила, как маленькой девочкой я вскакивала с кровати, как замерзали у меня ноги, и как стучали зубы, и как я бежала, чтобы согреться в папиных объятиях. Вспомнила, как он заворачивал меня в одеяла и читал мне. Он говорил «пиратским голосом», хотя теперь я не могу понять почему: «Эй, на палубе! Навидались дел, кто денег хотел, кто золото здесь искал…» [6].

И пока Сэм Мак-Ги согревался в своей печи для кремации, я дрожала и согревалась в папиных руках, напуганная историей о золотоискателях в Арктике, один из которых волочет тело мертвого друга на салазках, чтобы сжечь на берегу Лебаржского озера, выполнив обещание, данное умирающему.

Я грела руки у огня и слышала через дверь, как Бэрронс в своем кабинете злобно разговаривает с кем-то по телефону.

Прошлой ночью, после того как он зарезал Фиону, мы обменялись всего восемью словами.

Я смотрела на него, когда он отпирал заднюю дверь, и размышляла над всеми возможными вопросами.

Он толкнул дверь, подождал, пока я войду, проскользнув под его рукой, и насмешливо посмотрел на меня сверху вниз.

— Что? Никаких вопросов, мисс Лейн?

Скопировав его тон, я холодно сказала:

— Спокойной ночи, Бэрронс.

На лестнице меня догнал его мягкий смех. Задавать вопросы было бессмысленно. Я не собиралась больше упражняться в тщетности.

Согрев в микроволновке за конторкой чашку воды, я добавила три чайные ложки растворимого кофе. Открыла ящик с посудой.

— Черт.

Сахар у меня закончился, сливок в холодильнике тоже не было. А это были простые удовольствия, которые очень много для меня значили.

Вздохнув, я прислонилась к конторке и отпила кисловатый кофе.

— Скажите этому надменному ублюдку: потому что я так сказал, — говорил Бэрронс. — Мне понадобитесь вы все. И мне плевать, что об этом думает Лор.

Кажется, он организовывал общий сбор. Интересно было бы увидеть других, похожих на Бэрронса. Он собирался разобраться с Дэрроком, покончить с ним, убрать его с дороги. Я была обеими руками за этот план, до тех пор пока мне предстояло вонзить копье в живот ублюдка, который начал всю эту дрянь и либо убил мою сестру, либо позволил ее убить, а потом приказал изнасиловать меня. Мне нужно было, чтобы одна из грозящих мне опасностей исчезла. Опасностей в моей жизни и так было предостаточно.

Я надеялась, что это произойдет сегодня. Надеялась, что Гроссмейстер явится в книжный магазин, а улицы заполнят Невидимые. Надеялась, что Бэрронс соберет своих… кем бы они ни были. А я позову Джайна, его людей и ши-видящих. У нас будет самая главная из битв, и мы выйдем из нее победителями, в этом я не сомневалась. Но мне было холодно не только от моего сна. Моя решимость была выточена из цельного куска льда. Я беспокойно металась, как зверь по клетке. Меня тошнило от размышлений о том, что может произойти. Я хотела, чтобы все это наконец произошло.

— Нет, это не важнее моего дела. Ничто не важнее, и ты это знаешь! — зарычал Бэрронс. — И какой хрен тут главный, по его мнению? — Пауза. — Тогда пусть убирается на хрен из моего города.

Моего города. Я размышляла над этой фразой, думала о том, почему Бэрронс решил так выразиться. Он никогда не говорил «наш мир». Он всегда говорил «ваш мир». Но называл Дублин своим городом. Только потому, что давно здесь жил? Или Бэрронс, как и я, был очарован мишурой и грацией, шармом и цветастой двойственностью?

Я посмотрела на «мой» магазин. Так я его называла. Похоже, мы называем вещи, которые затронули наше сердце, «своими», независимо от того, наши они или нет. А если Дублин был его городом, означало ли это, что у Бэрронса есть сердце, несмотря на уверенность Фионы в обратном?

— Не-а, — фыркнула я и отпила кофе.

Не знаю, сколько она трепетала на двери, пока я ее заметила.

Позже я буду размышлять о том, не подошел ли кто-то, чтобы ее приклеить, пока я отрешенно попивала кофе, подслушивая разговор Бэрронса. Может, этот кто-то даже смотрел на меня сквозь затемненное стекло. Ухмылялся или посмеивался злодейским смешком. Я буду думать о том, что ее могла бы прикрепить Фиона. И ненавидеть ее за то, что она стояла и смотрела на меня, предвкушая мою боль.

— Дэррок придет, — говорил Бэрронс, пока я косилась на дверь. — Я сказал Фионе, что у меня три камня из четырех и я знаю, где четвертый.

Он сказал ей? Когда? Встретился с ней вчера ночью, пока я спала? От этой мысли я почувствовала себя… обманутой.

Я обогнула конторку и медленно подошла к главной двери магазина, по стеклу которой на легком ветру похлопывала эта штука. Именно движение заставило меня ее заметить. Кто знает, когда бы я обнаружила ее, если бы не это.

Бэрронс говорил:

— Вполне возможно, что она сделает это ненужным. Но пока слишком рано говорить.

В трех метрах от двери я узнала ее. И отвернулась, словно страус, прячущий голову в песок. Словно, если я не буду смотреть, я окажусь в безопасности.

Но в безопасности я не была.

— Этого не может быть, — сказала я.

И повернулась обратно, дошла до двери, открыла ее и аккуратно сняла записку, которая крепилась к стеклу.

Могло.

Я долго на нее смотрела, потом закрыла глаза.

— Гроссмейстер не придет, — сказала я Бэрронсу, зайдя в его кабинет.

Мой взгляд, как всегда, тревожно метнулся к большому зеркалу, которое было частью огромной сети Мерцающих зеркал: дверью в адские миры, куда не ступала нога человека и где были только лед и монстры. Но мое восхищение/страх перед зеркалом сегодня получило новую остроту и новое значение.

— Вы не можете этого знать, — отмахнулся Бэрронс.

Он сидел за массивным столом и казался выточенным из того же материала — затвердевшим от злости.

Я улыбнулась. Потому что если бы я не улыбнулась, я бы расплакалась, а этого я ни за что не могла допустить.

— Проблемы? Мальчики плохо себя ведут? — мило поинтересовалась я.

— К делу, мисс Лейн.

Я подняла руку, чтобы протянуть ему то, что сняла с входной двери. Рука дрожала. Я заставила себя успокоиться, и, когда снова протянула ему руку, она двигалась без намека на дрожь.

Бэрронс посмотрел на фото.

— Это ваша сестра. И что?

Да, это была она. Стояла и смеялась у входа в Тринити-колледж.

— Переверни, — напряженно сказала я. Он перевернул снимок.

— Прочитай.

— Она была счастлива, — прочитал он. — Я люблю вас, мама и папа. И вернусь домой, как только смогу. Мак. — Он сделал паузу. На его скуле задергался мускул. — 1247 Ла Ру. Пятое зеркало справа. Принеси камни. Если приведешь Бэрронса, они оба умрут. — Он поднял на меня глаза. — У него ваши родители. Дерьмо.

Вот оно. Самое удачное определение для такого итога.

— Это отвратительный план, — сказал Бэрронс в десятый раз.

— Ты сам его предложил, — напомнила я. — И я согласилась. Нам нельзя отступать.

Я продолжала заталкивать вещи в свой рюкзак. Другого пути не было. Я хотела столкновения, и я его получу. Просто не так, как надеялась.

— Послушай, Бэрронс, ты вложил в мою голову больше знаний о жизни, чем кто-либо другой, не считая папы. Из того, чему вы меня научили, следует, что, если я не могу выжить, меня нужно пристрелить. Я должна перестать быть для всех проблемой.

— Это была благодарность, мисс Лейн?

Я подумала и пожала плечами.

— Да.

Он издал странный звук за моей спиной.

— Ну все. Никуда вы не пойдете.

— Потому что поблагодарила? И где в этом логика?

— Человек, который благодарит другого человека, как правило, не выживает. Неужели вы ничему не научились?

— У него мои родители.

— Если он получит вас, то сможет заполучить весь мир.

— Он меня не получит. Я сделаю именно то, что ты мне сказал. Никаких отклонений. Никаких самостоятельных решений. Я зайду в его дом, сфотографирую точку выхода, которую покажет зеркало, и перешлю снимок тебе по мобилке. С этим фото и моим знаком ты сможешь меня отследить. Приведешь своих… кто они там, за мной или воспользуешься другим способом, чтобы нас спасти.

А я убью Гроссмейстера. Я загоню копье ему в грудь, по самую рукоять. Или воткну в глазницу. И буду смотреть, как он разлагается. Надеюсь, смерть его будет медленной.

— Мерцающие зеркала слишком непредсказуемы. Что-то может пойти не так даже за тот короткий миг, который потребуется вам для перехода из одного зеркала в другое.

— Ты хотел знать, хватит ли мне пороху. Теперь знаешь. К тому же я нужна Дэрроку, не забыл? Он не станет мной рисковать.

— Каждый раз, когда вы пользуетесь зеркалом, возникает риск. Особенно если вы несете ОС. Сила провоцирует изменения в местах непредсказуемой силы.

— Я знаю. Ты мне уже пять раз об этом сказал. Я буду держать копье в ножнах, а камни в мешке.

— Учитывая дыры в стенах тюрьмы и проклятие Крууса… ни хрена нельзя предположить, что именно пойдет не так. Нет, мисс Лейн, это просто не сработает.

— Я пойду туда, Бэрронс, с твоей помощью или без нее.

— Я могу вас остановить, — сказал он, и это прозвучало достаточно мягко, чтобы я поняла: он всерьез размышляет об этом и находится в шаге от того, чтобы приковать меня где-нибудь.

Я резко вздохнула.

— Помнишь ребенка, который умер у тебя на руках?

Его ноздри раздувались. Что-то загрохотало в его груди.

— Не заставляй меня переживать это, Бэрронс. Не выбирай за меня мое горе. У тебя нет на это права.

— Они не твои биологические родители.

— А по-твоему, сердце повинуется только зову крови?

Несколько минут спустя я готова была выйти за дверь, повернуть направо и отправиться туда, где раньше располагалась самая большая Темная Зона города.

Я знала, что к тому времени, как пройду четырнадцать кварталов до 1247 Ла Ру, я покроюсь потом, но не хотела рисковать. На случай если в зеркале будет холодно, я натянула несколько слоев одежды. На случай если будет темно, я надела МакОреол. На случай если я пробуду там некоторое время, пока до нас доберется Бэрронс, или на случай если моим родителям понадобится еда, я набила свой рюкзак протеиновыми батончиками, водой, баночками с мясом Невидимых и кучей других вещей, которые мы с Бэрронсом поочередно туда паковали. На случай если Гроссмейстер потребует показать три камня, я несла их в черном мешочке со слегка светящимися защитными рунами.

На плече висел автомат, под мышкой было копье. Я не думала, что мне понадобится большая часть моего багажа, но не собиралась выходить куда-либо без полной экипировки, пока последний Фейри не исчезнет с лица земли. В десятый раз за последние два дня я пожалела, что на моем языке нет имени В'лейна, и задумалась о том, куда он пропал и что с ним случилось.

Телефон был у меня в руке, я готова была сделать фотографию и тут же переслать ее, чтобы Бэрронс увидел то место, куда Гроссмейстер хочет провести меня с помощью зеркала. Я посмотрела на телефон. Кое-что беспокоило меня с того самого момента, как Бэрронс изложил мне свой план. Какая-то ускользающая несообразность постоянно крутилась на границе сознания. Факт, который не согласовывался с другими.