Магия грез

29

1247 Ла Ру выглядела точно так же, как в тот день в конце августа, когда я впервые ее увидела.

Шесть месяцев назад, приехав в Дублин, я скептически относилась к рассказам о паранормальном, никогда в жизни не видела Фейри и ни за что на свете не поверила бы в их существование.

А потом, спустя всего две недели, я стояла там же, где была сейчас, посреди Темной Зоны, и смотрела, как Гроссмейстер выпускает орды Невидимых в наш мир через портал в каменном дольмене, спрятанном на старом складе за его домом.

Как быстро изменился мой мир. Всего за две поганые недели!

Дом на 1247 Ла Ру, высокий, богатый, с резным известняковым фасадом, казался в этом разрушенном промышленном районе таким же неуместным, как я посреди происходящего безумия.

Тонкая изящная кованая ограда тянулась вдоль мертвой лужайки с тремя умирающими скелетообразными деревьями. В земле за домом был огромный кратер. В'лейн не просто разрушил дольмен Гроссмейстера — как я просила его в тот день, когда он подарил мне иллюзию игры в волейбол с Алиной на пляже, — он вырвал его из ткани бытия, оставив огромную дыру. Я пожалела, что не уточнила тогда и не попросила уничтожить и дом тоже. Тогда бы мне не пришлось здесь стоять, готовясь войти и пропасть в одном из зеркал, от которых я пришла в ужас еще в тот раз, впервые их увидев. Хотя в таком случае, не сомневаюсь, Гроссмейстер отправил бы меня в еще более ужасное место.

Я поднялась по ступенькам, толчком открыла дверь и шагнула в элегантное фойе, предусмотрительно постукивая ботинками по черно-белому мраморному полу. Я прошла под мерцающей люстрой, мимо причудливо украшенных двойных пролетов и плюшевой мебели.

Я знала, что наверху находится спальня Гроссмейстера, с огромной высокой кроватью в стиле Людовика XIV, бархатными драпировками, роскошной ванной и огромным гардеробом. Я знала, что Гроссмейстер носит только самую лучшую одежду, самую дорогую обувь. Я знала, что у него великолепный вкус и он выбирает только самое лучшее — в том числе и самых лучших девушек, например мою сестру.

Не было смысла оттягивать неизбежное. К тому же я хотела добраться и покончить со всем этим, чтобы потребовать себе свой магазин. Бэрронс ошеломил меня этим предложением. Я не знала, что и думать. А сейчас он ждал в магазине мою фотографию. Его… помощники, скорее всего, были неподалеку. Я вошла в длинную гостиную, на стенах которой висел десяток огромных зеркал в рамах, и зашагала мимо мебели, за которую передрались бы аукционы «Кристи» и «Сотби».

Первое зеркало справа было совершенно черным. Я подумала, что оно запечатано. Оно выглядело мертвым. Я заглянула в него. Густая тьма внезапно пошла зыбью и вспучилась, и на миг я испугалась, что она вырвется из рамы, вырастет, как пузырь из фильма ужасов, и проглотит меня. Но на пике своего расширения зеркало громко стукнуло, издало такой звук, словно сжалось изнутри, и уменьшилось. Миг спустя оно снова начало вздуваться. Сжалось. Опало. Я вздрогнула. На этой стене висело и пульсировало гигантское черное сердце.

Я двинулась дальше. Второе зеркало показало мне пустую спальню.

Третье открывалось в тюремную камеру, в которой были заперты человеческие дети. Они тянули ко мне через прутья худые бледные ручки, их глаза умоляли. Я застыла. Их было около сотни или даже больше, а камера была маленькой. Все дети были грязными, в синяках, их одежда была порвана.

У меня не было на это времени. Я не могла позволить себе эмоций. Я подошла ближе к зеркалу и повернула к нему ладонь, чтобы сделать фотографию и позже, когда вытащу своих родителей, можно было заставить Бэрронса помочь мне найти путь в зеркалах и освободить детей. Но как только я собралась нажать кнопку, дети открыли рты, оскалив зубы, которых просто не могло быть у человеческих детей, и сделали мне предложение, которое не сделал бы ни один человеческий ребенок. Я резко попятилась, ругая себя за то, что позволила эмоциям затуманить мой разум.

Дэни говорила, что Невидимые где-то удерживают человеческих детей. С этой отвратительной мыслью я посмотрела в зеркало, и оно воспользовалось моим страхом и тревогой, чтобы спрятать и слегка затушевать очевидные подсказки. Если бы я мыслила ясно, то заметила бы небольшую неправильность в форме голов этих «детей», неестественную ярость в их маленьких лицах.

В четвертое зеркало я уже не смотрела, прошагав сразу к пятому. Под углом, чтобы Гроссмейстер не увидел, что я делаю, я сфотографировала зеркало и отправила снимок на мобильный Бэрронса, потом сунула телефон в карман.

И только после этого позволила себе понять, на что смотрю.

Да, это было вполне определенное место назначения.

Это была моя гостиная, в моем доме, в Ашфорде, штат Джорджия.

Гроссмейстер привязал моих маму и папу к стульям, заткнул им кляпами рты. Вокруг стоял десяток его охранников, одетых в алое и черное.

Гроссмейстер был в моем родном городе! Что он сделал с Ашфордом? Привел туда с собой Теней? И даже сейчас по улицам ходят Невидимые, пожирая моих друзей?

Это было место, которое я изо всех сил пыталась сохранить в безопасности, и я проиграла!

Я позволила В'лейну отнести меня туда, поддалась слабости, я стояла возле своего дома. Именно эта фатальная ошибка привлекла внимание Гроссмейстера к моим родителям? Или он всегда знал, где они, и только сейчас решил воспользоваться своим знанием?

В зеркале, в десяти метрах от меня, папа покачал головой. Его глаза ясно говорили: не смей, маленькая. Оставайся по ту сторону зеркала. Не смей обменивать себя на нас.

А как я могла поступить иначе? Он научил меня, что у сердца есть свои резоны, о которых разум ничего не знает. Это была единственная цитата Паскаля, которую я помнила. Все резоны мира не могли заставить меня повернуться и уйти, даже не будь у меня поддержки в лице Бэрронса. Даже без страховки я шагнула бы на эту проволоку. Да, вчера ночью я выяснила имя своей биологической матери. Я даже начала думать о себе как о Мак О'Коннор, но Джек и Рейни Лейн были моими папой и мамой и всегда ими останутся.

Я подошла к стене. Глаза у папы стали дикими, и я знала, что, если бы не кляп, он бы накричал на меня.

Я шагнула вперед, в зеркало.