Конец времен

ГЛАВА 57

Нас около тысячи. Близнецы, как и я, ошарашены этим фактом.

— Что за черт, — бормочу я, подбегая к сцене.

На братьях одинаковые лоскутные наряды бродяг, дополненные клоунскими лицами и огненно-рыжими шевелюрами. У каждого в руке по микрофону, похожему на большущий рожок мороженого.

— Почему здесь так много людей? — Я смотрю на них озадаченно. — Мы же оговорили риски. У этих ребят проблемы со здравым смыслом?!

Тру убеждается, что микрофон выключен и говорит:

— Дело не в здравом смысле. — Он с гордостью обводит взглядом толпу.

Тра повторяет манипуляции брата.

— Не в логике, не в практичности, и ни в чем, что хоть как-то связано с рациональностью, — широко улыбается он.

— В этом и фишка Шоу Талантов, — кружится Тру на месте. — Оно противоречивое, хаотичное, глупое и чертовски веселое. — Остановившись, он добавляет: — Знаешь, в чем разница между людьми и мартышками? В животном мире талантами не хвастают на сценах.

— Эм… ладно, но это опасно.

— Это мне крыть нечем, — пожимает плечами Тра.

— Они в курсе опасности, — кивает Тру на толпу. — Знают, что на эвакуацию будет всего двадцать пять секунд. Понимают, на что идут.

— Возможно, все устали вести себя как крысы: копошиться в мусоре и вечно убегать, спасая облезлые шкуры. — Тру показывает язык малышу, сидящему на плечах у отца. — Быть может, им хочется снова побыть людьми. Хотя бы пару часов.

Я задумываюсь над его словами. С тех пор, как на землю спустились ангелы, мы все постоянно пряталась — даже банды, и те боялись. Насущными проблемами стали поиск крова и пищи, удовлетворение базовых потребностей. Мы постоянно волновались о близких, проживут ли они еще один день. И дрожали из-за монстров в ночи, сжирающих нас заживо.

И к чему мы пришли? К «Шоу талантов»! Нелепая, абсурдная затея. Глупая и смешная. Но веселиться мы будем вместе. Мы станем частью единого целого. Зная о случившихся кошмарах и кошмарах, что вот-вот произойдут, мы все равно продолжаем жить. Возможно, в этом искусство быть человеком.

Вот только среди людей я порой ощущаю себя марсианкой.

— Или, — говорит Тра, — они здесь, потому что мечтают о, — он включает микрофон, — сверхъестественно охренительном кемпере! — Он взмахивает рукой в сторону импровизированных кулис.

Стемнело еще не полностью, и проекция несколько тусклая — на ней пресловутый кемпер ручной сборки.

— Глаза вас не подводят, леди и джентльмены, — продолжает Тру. — Это он — невероятный, лучший из лучших, единственный в своем роде! Во сколько бы вам обошлась подобная красотень, живи мы сейчас в Мире До? Уж не в сотню ли тысяч баксов?!

— В миллион, — поправляет его Тра.

— Выше бери — в десять! Мало ли какие у клиентов закидоны, и комплектация на цену влияет, — рассуждает Тру.

— Эта прелесть пуленепробиваема, — добавляет Тра.

Толпа затихает.

— Да, вы не ослышались, — кивает Тру.

— Пуленепробиваемая, — повторяет Тра.

— И ударопрочная, — улыбается Тру.

— А зомбинепроницаемое стекло выгодно оттеняет изящество домика на колесах, — продолжает Тра.

— Кемпер оборудован сверхчувствительной системой контроля проникновения; камерами с обзором в триста шестьдесят градусов — налюбуетесь окрестностями; датчиками движения — никаких непрошеных гостей. Но еще круче… — на проекции появляется интерьер. — Невиданная роскошь Мира До, — выдыхает Тру.

— Кожаные сидения, роскошные постели, обеденный стол, телевизор, стиральная машина, и ванная комната с душевой кабиной, — подхватывает Тра.

— Тем, кто не понял, в чем прелесть телеэкрана, сразу хотим сказать: в салоне припрятана мегаколлекция DVD. Кому нужны прямые трансляции и кабельные каналы, когда ты сам себе режиссер?!

— Мы неделю его гробили: пачкали и царапали. Сердце кровушкой обливалось! Но поверьте, в наши дни убогость превыше всего! Богатеев на трассах не любят.

— Забыл сказать о колесах, — вспоминает Тру. — Если спустить все четыре шины, они проедут еще двести миль кряду! Они заберутся на горы и на холмы, а если приспичит — и на машины тоже. Вездеход вашей мечты, леди и джентльмены! Сильнее этой крошки мы любили только нашу мамочку.

— Держите крепче лотерейные билеты, — предупреждает Тра. — Они сегодня ценнее жизни!

А, теперь я понимаю, в чем дело. Да, многие пришли сюда бороться за выживание нашего вида, но давайте посмотрим правде в глаза, среди них немало и тех, кто явился за кемпером Мира После.

Проекция гаснет. Зажигаются рампы и прожектора. Я немного ежусь в свете ярких лучей, но куда деваться — все должно быть эффектно.

С воем, переходящим в пронзительный визг, оживают громкоговорители. По каркасу моста пробегает резонанс.

Я изучаю темнеющие небеса, но кроме восхитительного заката, подсвечивающего клочки тумана, ничего не вижу. Небо — потрясающий фон для шоу, а то и его конкурент.

Тру и Тра танцуют на сцене джигу, затем кланяются в ожидании оваций, как бродвейские артисты. Раздаются приглушенные, нестройные и боязливые аплодисменты.

— Вооооооу! Уааааа! — протяжно кричит Тру в микрофон, и звук прокатывается над толпой. — Черт, как же здорово пошуметь. Народ, хватит стесняться!

— Раз уж мы решили восстать, так давайте восстанем со вкусом, гамом и тарарамом! — кричит Тра.

— Вперед! Выплеснем все, что накопилось! Готовы?! Поехали!

Близнецы орут в микрофоны, и в их голосах все грани подавленных чувств: от восторга до гнева, от радости до агрессии.

Поначалу отклика нет — всего-то пара людей. А затем еще. И еще. И вот уже вся толпа кричит изо всех сил.

Возможно, впервые с момента Великой Атаки мы используем наши связки в полную силу. Волна эйфории и страха взмывает над Ист-Бридж. Одни начинают плакать. Другие громко смеются.

— Вот это да, — выдыхает Тра. — Сколько же в вас эмоций!

— У-ва-жу-ха! — Тру стучит кулаком в грудь и низко кланяется публике.

Галдеж длится еще немного, а затем все умолкают. Люди на нервах, и в то же время полны предвкушения. Кто-то хмурится, кто-то доволен. Но все они здесь, живые как никогда.

Я становлюсь в углу сцены и принимаюсь смотреть по сторонам. Все, кто вошел в состав наземной команды — и я в том числе — занимают выжидательную позицию. Мы выступим, когда действия развернутся непосредственно на мосту. Я вглядываюсь в горизонт. Пока никого. Видимость из-за тумана пострадала, но ангельский сонм я бы заметила точно.

Под Бэй-Бридж курсируют лодки, с которых сопротивленцы бросают в залив рубленую рыбу и звериные потроха. Вода приобретает красный оттенок.

Близнецы с глупейшими улыбками приветствуют собравшихся:

— Леди, джентльмены, и те, кто не подпадает ни под одну из этих категорий, я — ведущий церемонии, Труляля. — Поклон. — А это мой соведущий, мой брат и мое проклятие, Траляля.

Толпа ликует. Либо близнецы мегапопулярны, либо людям понравилось кричать. Братья глубоко кланяются, синхронно салютуя руками.

— Мы приготовили для вас неповторимое, уникальнейшее шоу! Ни цензуры, ни правил, сплошная обалденность!

— Мы не несем ответственности ни за что плохое, что может сегодня случиться, — заявляет Тра.

— Но это мы в ответе за все потрясающие, фантастические и веселейшие моменты, от которых вам никуда не деться, — добавляет Тру.

— И без лишних предисловий, — говорит Тра, — позвольте представить конкурсантов «Первого ежегодного шоу талантов Мира После». Балет Сан-Франциско!

Оцепенение и тишина, все с трудом верят услышанному.

— Да, народец, вы не ошиблись, — усмехается Тру. — Балетная труппа Сан-Франциско готова порадовать ваши глазки, везунчики вы мои.

— Говорил же, по улицам бродят таланты! — восклицает Тра.

Три женщины в балетных пачках и четверо мужчин в розовых лосинах появляются на сцене. В каждом движении — профессиональная грация. Артисты занимают свои позиции, а одна из балерин, забрав у Тру микрофон, замирает в центре и ждет, пока все замолчат.

— Пару месяцев назад коллектив Балета Сан-Франциско насчитывал более семидесяти танцоров. Мы — всё, что от них осталось. Мир рухнул, а с ним и привычная жизнь. Как и вы, мы решили остаться с семьями, пытались найти любимых. Но для нас балетная труппа — вторая семья. А потому мы неустанно искали среди руин театра и танцевальной студии тех, кто уцелел. Из двенадцати нашедшихся не все дожили до этого дня. Мы представим вам танец, над которым работали в день Нашествия. Он посвящается членам нашей балетной семьи, которых сегодня с нами не будет. — Ее голос чист и силен, он пролетает над толпой, словно ветер, ласкающий шеи.

Балерина возвращает микрофон и занимает место на сцене. Танцоры становятся в линию, но не рядом друг с другом, а в каком-то случайном порядке. Мое воображение заполняет пустоты теми, кто эти места уже не займет.

Включается музыка, лучи прожекторов следуют за артистами, высвечивая прыжки и пируэты. Странный и изящный постмодернистский балет, в котором большинство танцоров отсутствуют.

В определенный момент пара — мужчина и женщина — выходят в центр и двигаются вместе, в то время как остальные стоят позади, покачиваясь на носочках. Проникновенно и романтично.

Эту пару сменяет другой танцор. По пространству между его руками, по печальным изгибам тела, все понимают, что его партнерша потеряна.

Следом за ним выходят и остальные. И каждый танцует с призраком прошлых дней.

Они поглаживают пальцами невидимые лица. Кружатся, взмывают вверх и приземляются на пол — их больше некому поймать. Руки тянутся к небесам, а тела ищут поддержки.

Одиночество в мире потерь.

Я наблюдаю за этим горько-прекрасным действом с щемящей болью в груди.

И когда печаль подступает к самым краям и готова излиться слезами, с края сцены выходит танцор. Худой и грязный, в рваной одежде. На нем даже нет пуантов. Босой новичок занимает вакантное место.

Остальные потрясенно глядят на него, и я понимаю — они его узнают, этот мужчина один из них. Тот, кого потеряли. Участники труппы искренне поражены. Это не часть спектакля. Человек находился в толпе, а затем увидел своих друзей и, поддавшись порыву, поднялся на сцену.

Каким-то чудом танцоры не сбились, номер продолжается без единой заминки. Вновь прибывший помнит движения. А балерина, чья партия должна была начаться, не остается одна.

Танцоров переполняет радость, эта девушка даже смеется. Звонко, как колокольчик. И этот счастливый смех возносит нас всех над землей.