Нас невозможно убить

1

Быть как стебель и быть как сталь

В жизни, где мы так мало можем…

— Шоколадом лечить печаль,

И смеяться в лицо прохожим! М. Цветаева

Говорят, когда у мужчины рождается дочь, он становится более мягким, меняется его отношение к окружающему миру. Кто говорит? Прочитала как-то в одном глянцевом журнале рассуждение дамочки, которая совсем не знает мужчин. Либо ей достался «экземпляр», который выпускают поштучно в ограниченной серии.

Нет, не жалуюсь. Я родилась у отца, которого боялся весь город. Конечно, об этом я узнала уже в сознательном возрасте. Но до меня у него уже было два сына, и вот в один прекрасный день мама ему родила ещё одного, и меня в придачу. Надо ли говорить, что росла я избалованной маленькой дрянью? Вот тебе девочка гордыня. А нет, лучше возьми две, ты же Барышникова. А хочешь наглость? Вот, добавляем и размешиваем, да побольше. Побольше! Всего побольше!

Мамы не стало рано, и наше воспитание полностью легло на плечи отца. И если мальчишек можно было воспитывать, как спартанцев, то со мной этот номер уже не прокатывал. А вы попробуйте выгнать зажравшегося домашнего кота на улицу. Он зачахнет, потому что у него уже атрофировано то, что было когда-то заложено природой.

Поэтому стоило девочке топнуть ножкой, ей подавали все на блюдечке. Девочка привыкла, что все проблемы за неё решал грозный и большой папуля. Кряхтел, надрывался, тратя время на лекции и нравоучения, но решал. А со взрослением у девочки эти проблемы становились все тяжелее и тяжелее. Дошло до того, что она застукала любимого мужа, с которым прожила в счастливом браке целых полтора года, в постели с какой-то сучкой. И вот тогда папуля взбунтовался.

— А вспомни, что я говорил, когда ты замуж собиралась, — громогласно раздавался его голос в трубке. Шестерёнки начали соображать. Ага! «Ты выходишь за проходимца» — набатом звучали слова любимого папули в голове. Но куда там слушать старших? Девочке двадцать три, а на глазах розовые очки. А тут его любимого ещё вздумали грязью поливать. На дыбы и прогнать недоброжелателя. А ей на пороге: «Когда будешь разводиться, я даже пальцем не пошевелю.»

— И как я теперь, пап? — шмыгнула погромче носом для правдоподобности. А, действительно, КАК?

— Ну, как-нибудь, родная.

Вот так я и стала почти на год грушей для бритья собственного мужа, пока длился бракоразводный процесс. Соки все выпил, душу растоптал, а жизнь казалась серой и неинтересной. Справилась! Сама! Заставили девочку надеяться только на себя, девочка урок усвоила, и теперь все мальчики вокруг стали чем-то из разряда «фи, никогда больше». А раны душевные залечивать, конечно же в родительское гнездо. Там и воздух вкуснее, и деревья выше, и сон глубокий.

Я, наверное, так хорошо не спала уже год. Спокойно, тихо, в своей мягкой уютной постели. Да и на душе было спокойно. Я знала, что здесь меня в обиду не дадут. А ещё от того, что возвратилась я домой победительницей. Конечно, выжатой, но всё же. Как оказалось, когда ты стремительно двигаешься к тридцати годикам, самое важное, это, чтобы тобой гордились родители. И я верила в то, что мама за мной наблюдает, и безмерно счастлива, что ее дочь-размазня все же взяла себя в руки. Я же должна была оправдать доводы окружающих, что я унаследовала папин характер.

Ладно, это было вчера. А сегодня. Сегодня сонное тягучее утро, которое лениво подтягивается вместе со мной на постели и готово к новому дню. Не знаю, всегда считала, что все интересное в нашей жизни случается именно утром. А оно было в этот день именно таким, необычным что ли. Почему? Да, не знаю! Что-то внутри меня чувствовало приближение чего-то большого, того, что могло бы изменить мою жизнь навсегда. Или это эмоции так спокойно укладывались на ладошек, сворачивались змейкой, и мне хотелось начать сегодня с чего-то необычного.

— Доброе утро, пап! — поприветствовала я Алексея Алексеевича, который пил, как всегда, свой утренний кофе на открытой террасе дома, уткнувшись в свежую газету. Чему-чему, а своим буржуазно-западным утренним привычкам он не изменял вот уже, мммм, много лет.

— Доброе, милая! — оторвался он от чтива, приспустил очки на кончик носа. — Как спалось?

— Не поверишь, но я выспалась.

— Это хорошо! А то совсем исхудала, и цвет лица какой-то нездоровый.

— Умеешь ты комплименты делать. А я-то думала, что со мной не так, а оно вон как оказывается, — я плюхнулись в плетёное ротанговое кресло напротив.

— Ну, не обижайся, — улыбнулся Алексей Алексеевич. — Я к тому, что тебе необходим отдых. Может, путевку какую-нибудь организовать?

— Если ты меня пытаешься выгнать, то не получится. Никуда пока не хочу. Потерпишь?

— Это и твой дом, — заявил он и снова углубился в чтение. Когда папа читал, к нему лучше было не приставать с разговорами. Поэтому я придвинула к себе ближе завтрак, расположившийся на белой большой тарелке, и приступила к трапезе, отметив про себя, что впервые за последний год с удовольствием ем, а не запихиваю в себя пишу, чтобы просто не умереть от голода или язвы желудка. И все же папа прав, выгляжу я сейчас не очень. Стоит записаться к косметологу, чтобы привести кожу в порядок. Ещё нужно маникюром заняться, да гардеробом. Я забыла когда в последний раз делала шоппинг. А за этот год я потеряла в весе почти десять килограмм. И тут, думаю, не нужно объяснять, как сидели на мне мои старые вещи. Хорошо, что ещё придумали штаны с резинками, чтобы не нужно было ремень обматывать вокруг себя три раза. А в остальном вся моя старая одежда смотрелась на мне словно я предпочитаю стиль «бохо». Хотя если такими темпами буду кушать, то и не понадобится мне ничего покупать.

— Какие планы на сегодня? — через минут двадцать, когда я допивала уже кофе, папа, наконец, сложил газету, и уставился на меня.

— Во-первых, нужно себя в порядок привести, раз ты считаешь, что я плохо выгляжу.

— Если что твою карточку я пополнил, — заявил он.

— У неё срок годности через месяц истекает, — я вроде получала какие-то сообщения из банка, но думала, что они беспокоятся именно по этому поводу. Что за дурная привычка не читать подобные уведомления.

— Ну, значит, трать. Хотя счет-то не меняется. Ты и так на своего муженька столько денег потратила.

— Не начинай, — попросила я. — Урок усвоен, спасибо учитель!

— Это хорошо! К Роману с Аринкой заскочи, а то племянников уже не видела Бог знает сколько.

— Это само собой.

— Да, кстати, тебе водителя дать или сама справишься с управлением?

— Дай. Недельку пусть покатает, пока я учусь обходиться без антидепрессантов.

Не знаю, могла бы я без пилюль пережить развод. А папа виновато понурил голову. Понимаю, во всем этом он винил себя. Хотя я была ему даже благодарна за то, что хоть поздно, но позволил мне самой разгребать за собой де…мо. И меня уже пугало то, что я должна целый день провести в безделии. Даже тот же самый шоппинг, на который я потратила почти три часа желаемого облегчения не принес. Поэтому поехала в салон к своей однокласснице, которая пообещала к обеду для меня что-нибудь решить. Вот как нужно! Не бросаться на смазливые рожи, а выходить замуж за богатеньких телепузиков, которые в последствии могут обеспечить тебе солидное будущее.

— Жека, милая! — на пороге салона меня встречала сама хозяйка. Поговаривали добрые знакомые, что к ее мастерам запись на месяц вперёд. А меня попросила подождать всего часок и решила эту проблему. Конечно, как можно отказать дочери Алексея Алексеевича?

Я ведь даже после замужества оставила свою фамилию, помня, какой она трепет приносила в этом городе, да и в областном центре. А сколько она мне «друзей» подарила. Ведь с Жекой, как именовали мен мои братья, было выгоднее дружить, чем ссориться.

— Привет, дорогая, — далее последовал светский «чмок», только потом мы стали разглядывать друг друга.

Надя, конечно, как всегда была в своем репертуаре, ну и формы не теряла. В классе она у нас слыла первой красавицей, хоть и из бедной семьи. Но едва осознав силу своей притягательности, Надежда научилась крутить мужчинами. Кажется, со своим нынешнем мужем она начала встречаться в классе одиннадцатом, когда тот был ещё женат на другой. Для нас тогда молодых и зелёных это было что-то сродни «вау, круто», когда она рассказывала истории о своих похождениях. Но, как оказалось, зубки и коготки у Надежды острее, чем у законной жены ее любовника. За мошонку его вытянула из семьи. И, говоря откровенно, сейчас Наденька выглядела ещё прекраснее, чем когда либо. Я на ее фоне даже потерялась.

— Ты к юбилею фирмы решила прихорошиться? — поинтересовалась она. — Юбилею? — я даже не знала о чем она, но затем хихикнула и махнула рукой. Кажется, получилось правдоподобно. — Извини, забыла. Нет, я просто решила навестить папу.

— Я слышала, ты развелась.

— Да, — не стала я юлить и выгораживать того ублюдка, — зато теперь готова к новым открытиям и приключениям.

— Я вижу, — хмыкнула Надя, глядя на водителя искоса.

— О, нет! Это просто телохранитель моего отца.

Да, именно в этой должности и был предоставленный мне извозчик. Не знаю, чего папа снова опасался, но получалось, что штатных телохранителей у него было аж трое.

— Я бы отдала ему свое тело на хранение. А то и дважды, — ещё раз оценивающе пробежалась она по мужчине, вздохнула и потащила меня по кабинетам. Не знаю, что она обнаружила такого в этом амбале, но, видимо, вкусы у нас были сейчас кардинально разные. А помниться, что в школе нам нравился один и тот же парень. И на долю бедного телохранителя выпали ещё пять часов ожидания. А кому сейчас легко?

Мне! Мне было легко и хорошо в этот самый момент, когда руки профессионалов творили со всеми частями моего тела невообразимые вещи. Наденька занялась моими волосами, пока мне делали маникюр и педикюр. После ее рук они стали мягкими, послушными и блестящими. Потом меня ждали эпиляция с депиляцией, при чем всех участков тела. После коррекция бровей, чистка лица, шоколадное обёртывание, пилинг и массаж. Кажется, я даже изнутри начала сиять, не говоря уже о внешнем преображении.

— О каком юбилее говорила Надя? — поинтересовалась я, садясь в машину. Папе я набирала три раза, но никто так и не ответил мне. Человек работает, а я тут со своим глупостями.

— Послезавтра Алексей Алексеевич отмечает юбилей фирмы, — пояснил водитель.

— Ну, что ж, здорово! А я совсем не в курсе. Слушай, Сергей, — обратилась я к водителю, — можешь мне посоветовать какой-нибудь приличный зал в городе.

— Фитнес?

— Не совсем.

Не совсем — это означало «НЕ СОВСЕМ». Ну, начнем с того, что выросла я в семье с тремя братьями: Федор, Роман и Олег. И естественно, в моем поведении присутствовали мальчишечьи замашки. Например, я не играла в куклы, ну, вот, совсем. В четырнадцать я уже умело водила автомобиль по проселочным загородным дорогам, а до этого с семи лет занималась с Федькой и Олегом кикбоксингом. Ромка у нас к этому как-то не очень сильно тяготел, хотя боксировал неплохое. А вот я тогда погрузилась в этот вид спорта, хотя папа настаивал, чтобы я занималась музыкой. Занималась, но умудрялась ещё и костяшки пальцев отбивать. Зато я помнила, какой кайф приносили мои победы, как я выплескивала ярость, колотя грушу, какую гордость чувствовала за себя, когда завоевала первую медаль. Из спорта ушла, когда на одном из соревнований в шестнадцать лет мне сломали руку. Девочка то ли силы не подрасчитала, то ли дури, то ли выплескивала таким образом свою злобу. Но папа тогда категорично запретил мне возвращаться обратно. Да, в принципе, мне уже было не интересно, потому что была причина у глупой девчонки ходить на занятия, пытаться чего-то добиться. Причина была одна — парень. Ну, а что же ещё?