Поцелуй Первым | Король Столицы

Глава 1 КУЛАК

Ненавижу такие затхлые советские помещения, как это.

Дом культуры, епта. По потолку трещины, на стенах акварель в дешевых рамах, а стол шатается. Здесь и приведение повесилось бы от тоски.

Она, естественно, уселась прямо напротив. И щебечет там что-то. Земельный участок — не пригодный, а геодезическая служба написала так и сяк.

Она — это Алиса Чернышевская.

Активистка, по объяснению мэра.

Волонтер, по ее собственным словам.

Выдыхаю лениво и громко. Она сбивается. И теперь вдох у нас обоих затяжной. Не могу понять: то ли действительно кудряшка дрожит у нее возле уха, то ли просто волнистые волосы так сбились.

В голове много мыслей толкается. Уж слишком много для полудня, что должен был стать скучным и формальным визитом в неказистые Васильки, которые скоро войдут в состав столицы.

С мэром вроде все на мази катилось. Я даже взял с собой Егора Лина, рок-звезду небывалой популярности, для пиара. Паршивая идея, как по мне, но рисков здесь не предвиделось.

Смазливый пройдоха — выходец из Васильков. Консалтинг группа все продумала, договорилась о его присутствии и публичной поддержки в поселке.

Поддержки для строительства моего гигантского и благотворительного спортивного комплекса.

Который я построю что бы не случилось. И какие бы Алисы Чернышевские с манящими темными глазами этому не препятствовали.

Ее и привел сюда этот Егор Лин. Точнее, она явно сама притащилась, куда не звали, но вклиниться во все дела ей помог рок-звезда. Они, оказывается, однокурсники.

— Но участок граничит прямо с площадкой. Площадкой для детского дома, напоминаю, — упрямо твердит Алиса.

Раз восьмой уже напоминает. Своими пухлыми, непрокрашенными губами. Они двигаются и двигаются, а я втыкаю. С самой первой секунды долблю взглядом — как увидел ее нелепое появление в коридоре.

Не смотрит на меня, ну и пусть не смотрит.

Может, хуже будет, если взглянет.

Может, я скажу что-то дебильное вкрай тогда. Как это красиво обернуть?

Не-обрати-мое скажу.

— И раскол, почвы я имею в виду, как раз по той границе проходит, — голосом она комнату захватывает. Бля, какая она активистка. Ей бы гребаным военачальником быть.

Ну, в иной реальности какой-то.

В этой все бы воевали, чтобы ее на спину завалить и присунуть.

Ну, может не все. Не знаю. О чем я, пиздец, думаю вообще?

Прочищаю горло. Алиса сбивается снова.

Этот ее мгновенный непорядок в голосе, что она тут же пытается исправить, спичкой проходится по моей коже, как по терке зажигания.

Почему-то на кончиках пальцев кожа пылает.

— Исправим трещину, заделаем, и останется стоять та площадка крепче прежнего, — я выдаю излишне грубо.

Давай, вонзай клыки в меня.

— Если бы было возможным, геодезическая служба так бы и обозначала, — упрямо не смотрит на меня, и захлебывается дальше в словах.

Я, как глупая шавка, подаюсь вперед, но в последний момент стопорю себя.

Так, это надо прекращать.

Все надо прекращать: и эту болтологию, и новоиспеченную спецгруппу по строительству, и эту… Алису Чернышевскую.

— Анатолий Иванович, — колокольчиком бестия звенит опять на весь чертов Дом Культуры, околдовывая мэра. — Провалиться земля не только под детским домом может. А еще дальше раскол пойдет.

Да-да, провалиться земля и подо мной может. Прямо сейчас.

Но лучше бы под тобой.

Интересно, столичная бестия бывала когда-то в детском доме дольше, чем утренник со стишками и подарочными пряниками, в роли Снегурочки?

Потому что я бывал. Там я вырос.

В голоде, холоде и грязи.

В нищете. По всем фронтам. Кроме ожидания.

Только ожиданий в детском доме — завались.

— Земля и сейчас провалиться может. Что-то ты ни хрена не делаешь по этому поводу.

И — пульс водородной бомбой расходится по телу. Слышу только его. И иногда прорывается постукивание ее ножки. Которой она все время нервно дергает и задевает чертов стол.

Потому что Алиса Чернышевская наконец-то поднимает на меня глаза. И смотрит укоризненно, и нахально, и немного… загнанно.

Хватаюсь за последнюю эмоцию, как за кусок мяса с голодухи.

— В городе есть чем заняться… волонтерам. И это точно не моим комплексом!

— Пока нет никакого комплекса, — довольно напоминает бестия. — Пока это только воздух.

Егор Лин заливается смехом, словно однокурсница удачно пошутила.

Я нахожу ее наблюдение очень несмешным.

— Писульки этой службы — просто бумага, а твои претензии — только воздух.

— Думаю, нам нужно успок… — выдвигает вперед руки мэр, но никому нет интереса до его миротворческой миссии.

— Просто бумага, как и твои деньги, Кулаков, — идет она на прямую атаку, и я вынужден удерживать себя ладонью за стол. — И эта бумага не скроет вреда в будущем.

— Твое нытье тоже не перекроет пользу от спорта, — рублю так быстро, что Алиса и рта не успевает открыть. — И польза будет как раз от этих бумажек.

— Грязных, мерзких купюр, — бормочет она.

— Грязных, мерзких купюр, — подтверждаю я.

И наконец-то подаюсь вперед.

Алиса не тушуется, но мне кажется, она вздрагивает. Вот бы отмотать время назад и разглядеть точно.

Беззастенчиво пялюсь на нее, потому что… потому что только это помогает выныривать из внезапной свалки мыслей.

— Еще две службы должны одобрить это. — Она трясет бумагами, как наживкой передо мной. — И посмотрим — посмотрим — что скажет областная градостроительная служба.

Полнокровная боевая бестия. В цветочном платье и с блестящей копной непослушных волос — она больше на фею похожа.

Видимо, не из детской сказки фея. А та, которая с окровавленным топором поджидает за порогом, заигрывая крылышками в кишках своих жертв.

Я знаю еще один вид фей, и если бы она…

… если бы Алиса Чернышевская себя предлагала…

… боюсь представить, что бы я отдал хотя бы за один перепих.

— Они и одобрят. Городских сумасшедших редко слушают. Тем более, начальника областной градостроительной службы я тоже знаю.

Закладываю мину самодовольным, резким тоном.

Похоже, ее можно задавить неприкрытым эгоизмом. Бесится, как ребенок, вон ногти уже в ладони впустила.

И дергает-дергает этой своей ножкой.

Ну сколько можно уже.

Разговор серьезный идет!

— Не намекаете ли вы, прямо в кабинете госслужащего, что опуститесь до взяточничества… и нарушения закона?

Буравлю типа равнодушным взглядом.

Что еще за «опуститесь»? Такие дела только так и решаются.

— Алиса Дмитриевна, давайте дадим Василию Ивановичу шанс представить проект, — заводит мэр.

Что это она щелкает по экрану телефона там?

Откуда-то бестия набирается нового витка энергии, и опять по кругу упрямо разбрасывается фактами и прогнозами.

Пишу Игнату, чтобы срочно, вот прямо сейчас, пробил Алису Дмитриевну Чернышевскую, возраст от 25 лет, прописка, скорее всего, столичная. Чтобы номер у меня через пять минут был.

А лучше через секунд шестьдесят.

Ножка затихает на пару мгновений. А потом, пошевелив золотистой босоножкой, начинает дерганье снова.

В этом Доме Культуры сойти с ума можно от жары. Куплю им долбаный кондиционер, а лучше три.

Пока мэр безуспешно убеждает ее прогнуться, проверяю телефон. Как тронутый на всю голову.

— Это все возможно только в случае, если речь идет о персонах, которым можно… доверять, — намеренно рассудительно и даже мягко заключает Алиса и бесстыдно смотрит на меня.

Клянусь, я знаю, что ответить мерзавке, но во рту пересыхает. Песчаный буран кругами башку мою наяривает. Она еще у меня попляшет. Я за такое мужиков в землю укладывал. Даже рок-звезда Егор Лин напрягся. Видать, не дурак!

А Алисе хоть бы хны.

Она еще голову вскидывает, а волосы назад отбрасывает.

Пинг нового сообщения разрывает наш крышесносный глазной контакт.

Игнат прислал ее номер.

Ударяю по буквам, как пули отстреливаю.

Все равно втыкаю на ножку, заставляя себя возвращаться к формированию сообщения.

Пишу и стираю.

«я тебя…»

«я тебя…»

«я тебя уничтожу»

Но в последнюю секунду заменяю одно слово и отправляю.

«я тебя съем»

Она читает сообщение, как раз после россказней моему консультанту всех слезливых историй про детдом, граничащий с купленным мною земельным участком.

И ножка замирает.

Алиса вообще вся замирает.

Волнение — и кнутом холода, и хлыстом тепла — расползается кляксой по моему телу. И вдруг в такие водовороты закручивается, прямо под кожей. Прямо из пальцев ток можно качать.

Она глазеет на экран, ничего не выдавая. Только волны волос заправляя за ушко. И закусывая нижнюю губу, как… как…

Я не знаю, как что или как кто. Зачем она это делает? И почему не поднимает голову на меня? На меня смотри, а не на айфон.

Я прямо напротив, блин, сижу.

Выдалбливаю пальцами еще одно сообщение. Похоже, переплюну сегодня свой месячный максимум по смскам.

«ногой перестань дрыгать»

Конечно, знаю, дерганье она уже прекратила. Ведь взгляда больше, чем на пару секунд не отвожу. Жду реакцию.

Во всяком случае, она заткнулась. Это уже победа!

Только посмотри на меня теперь.

Конечно, Алиса начинает покачивать ножкой снова. Какая предсказуемая, аж скулы сводит.

Надеюсь, она строчит мне ответ этими своими изящными пальцами. Сколько ей лет-то? Руки совсем крошечные.

Пинг новых сообщений синхронизируется с перезагрузкой сердечной мышцы.

«Сначала доберись».

«Я тебе не по зубам».

«Смотреть перестань на ногу».

Когда поднимаю на нее взгляд, вот теперь Алиса точно вздрагивает. Видимо, шипящая искрами лава, носящаяся по моим жилам, огненным отблеском просачивается из глаз.

Не по зубам, значит.

Обнаруживаю, что стискиваю челюсти и не могу… разжать. Спортивный комплекс — первый шаг по легализации. Адекватный, внушительный шаг, продуманный двумя консалтинг группами до деталей. Я уже купил проклятый земельный участок. Шаг, крайне необходимый после идиотской войны с Карелиным. Я… переборол себя, чтобы на это наконец-то пойти, и теперь ни за что не отступлю.

Добраться, значит, надо сначала.

Она не совсем понимает, с кем имеет дело.

Я-то доберусь сначала, а потом… я вгоню все зубы по корень, даже если от них и пыли не останется. В нее.

В Алису Чернышевскую.